Джозефина Тэй - Дочь времени Страница 11

Так утверждает Томас Мор. А кому же еще верить, как не Томасу Мору? У кого еще учиться строить наиболее правдоподобную версию, как не у Томаса Мора, лорда-канцлера Англии?

Мать Ричарда, по словам того же Томаса Мора, очень горевала из-за клеветы, обрушенной на нее сыном. Что ж, понятно, подумал Грант.

А вот богослова, брата лорда-мэра, замучили угрызения совести, да так, что он «совсем зачах от переживаний, не прошло и недели». Наверное, его хватил удар, подумал Грант. И неудивительно. Какие же нервы нужны, чтобы вот так встать и солгать всему Лондону?

О принцах, заключенных в Тауэре, сэр Томас рассказывал то же, что и Амазонка, правда, в его рассказе было больше мелких подробностей. Ричард намекнул Роберту Брэкенбери, констеблю Тауэра, что было бы совсем неплохо, если бы принцы исчезли, но Брэкенбери не захотел в этом участвовать. Тогда Ричард, совершая поездку по Англии после коронации, остановился в Варвике и оттуда послал в Лондон Тиррела, дав ему разрешение требовать у Брэкенбери любые ключи. В ту же ночь два головореза, конюх Дайтон и тюремщик Форрест, задушили мальчиков…

Пришла Пигалица с обедом и забрала у Гранта книгу. Жуя картофельную запеканку, Грант размышлял о лице человека со скамьи подсудимых. Преданный младший брат — и вдруг такое чудовище.

Когда Пигалица вернулась за тарелкой, Грант спросил ее:

— А вы знаете, что Ричард III был довольно популярен в свое время? Естественно, до того, как стал королем.

Однако ее взгляд не выразил ничего, кроме осуждения.

— Он всегда был змеей, если вас интересует мое мнение. Проныра. Вот он кто. Проныра. Ждал своего часа.

«Ждал своего часа», — повторял про себя Грант, пока шаги Пигалицы не стихли вдалеке. Но откуда было ему знать, что его брат умрет в сорок с небольшим? И как он мог предвидеть (даже если вспомнить об их необыкновенной близости в детстве), что дети Георга будут лишены всех прав, в том числе права престолонаследия? Какой смысл ждать своего часа, если нечего ждать? Благонравная красавица с золотыми волосами, несмотря на свой неизлечимый непотизм [11], оказалась замечательной королевой и родила Эдуарду много здоровых детей, в том числе двух мальчиков. Все они, включая Георга с его сыном и дочерью, стояли между Ричардом и троном. Непостижимо. Человек, занятый управлением Северной Англией или кампанией (на редкость успешной) против шотландцев, к тому же еще и проныра!

Но почему же он так изменился, да еще за немыслимо короткий срок?

Грант взял «Рейбийскую Розу» посмотреть, что пишет мисс Пейн-Эллис о страшной метаморфозе, происшедшей с младшим сыном Сисели Невилл. А она слукавила и не довела рассказ до конца. Ей хотелось написать добрую книжку, ведь доведи она ее до логической развязки, получилась бы трагедия. Вот она и закончила ее мажорным аккордом, выпустив в последней главе на сцену Елизавету, старшую дочь Эдуарда, и умолчав о мученической смерти братьев Елизаветы, о поражении и гибели Ричарда.

Мисс Пейн-Эллис завершила «Рейбийскую Розу» описанием дворцового бала, на котором раскрасневшаяся, счастливая Елизавета в новом белом платье и жемчугах танцевала, пока не стерла до дыр свои туфельки, подобно принцессе из волшебной сказки. Были тут Ричард с Анной и маленьким болезненным сыном, приехавшие из Миддлхема. А вот Георга с Изабеллой не было. За несколько лет до этого Изабелла умерла в родах, забытая всеми и не оплаканная Георгом, который спустя некоторое время тоже умер, обретя долгую посмертную славу.

Вся жизнь Георга состояла из невероятных приключений. Родственники, верно, говорили: «Да, хуже не бывает. Даже Георг — и тот такого бы не выдумал». И все-таки каждый раз Георг умудрялся удивить всех. Его шутовские способности граничили с гениальностью.

Вероятно, зерно было посеяно во время его первого отступничества в компании с тестем, когда Варвик сделал Георга наследником безумного короля-марионетки Генриха VI, которого Варвик же водрузил на престол, чтобы позлить кузена Эдуарда. Однако надежде Варвика увидеть дочь королевой и претензиям Георга пришел конец в ту самую ночь, когда Ричард отправился в лагерь Ланкастеров и поговорил с Георгом. И все-таки то первое ощущение собственной значительности не было забыто природным сластеной. В последующие годы все так или иначе были заняты тем, что предотвращали его неожиданные выходки, не говоря уж о последней.

Он был абсолютно уверен, что Изабеллу отравила одна из служанок, а новорожденного сына — другая. Эдуард счел дело достаточно серьезным, чтобы передать его в Лондонский суд, о чем и написал Георгу, который уже успел осудить обеих при помощи местного суда и даже повесить. Эдуард был взбешен этим самоволием, однако Георг заявил, что произошла судебная ошибка. Он еще много раз повторял это во всеуслышание с поистине королевским пафосом.

Потом Георг захотел вновь жениться, и, естественно, на самой богатой невесте в Европе, юной Марии Бургундской, падчерице Маргариты. И Маргарита, добрая душа, уже мечтала, как хорошо будет жить рядом с Георгом, но Эдуард отдал предпочтение Максимилиану Австрийскому, отчего Георг несколько растерялся.

После провала бургундской интриги вся семья ожидала хотя бы временной передышки, ведь Георг владел все-таки половиной земель Невиллов и не нуждался в женитьбе ради денег или продолжения рода. Но Георгом завладела новая идея. Ему захотелось взять в жены Маргариту, сестру Иакова III Шотландского.

Его folie de grandeur[12] привела к тайным, на свой страх и риск, переговорам с иностранными дворами о подтверждении парламентского акта, объявлявшего Георга наследником Генриха VI. Это, конечно же, не могло сойти ему с рук, и он предстал перед парламентом, который на сей раз оказался куда менее сговорчивым.

Сие судилище было замечательно главным образом непристойным скандалом, разгоревшимся между Эдуардом и Георгом. Однако после принятия акта о предании Георга смерти с предварительным лишением его гражданских и имущественных прав все ощутили некоторую растерянность. Одно дело — лишить имущества, и это никого не смущало, ибо все жаждали покоя, совсем другое — казнить.

Шли дни. В конце концов палата общин напомнила о принятом акте, а на другой день было объявлено, что Георг, герцог Кларенс, умер в Тауэре.

В Лондоне шептались: «Утонул в бочке с мальвазией». Этот комментарий горожан по поводу смерти пьяницы вошел в историю и сделал имя ничтожного Георга бессмертным.

Итак, Георга не было в финальной сцене романа мисс Пейн-Эллис. Описывая бал в Вестминстере, главное внимание она уделяет, конечно же, Невилл, но, как ни странно, в качестве бабушки многочисленных внуков. Пусть Георг умер опозоренным собственными аферами, но у него остался сын, юный Варвик, хороший крепкий мальчик, да и на личике десятилетней дочери Георга уже проступает незаурядная красота Невиллов. Милый Эдмунд погиб в семнадцать лет и не оставил потомства, но, словно бы для равновесия, вырос и возмужал хрупкий мальчик, которого она не мечтала поднять, и у него уже есть сын. Ричард перешагнул порог двадцатилетия, но все еще выглядит так, будто в любую минуту может сломаться пополам, хотя на самом деле он тверже верескового корня, и, дай Бог, чтобы его слабенький на вид сынишка вырос таким же жизнерадостным и сильным мужчиной. И наконец, высокий, белокурый Эдуард, красоту которого портит некоторая грубоватость, зато семь его отпрысков взяли себе все лучшее, что есть в обоих родах.

Бабушка с гордостью смотрит в зал. Мать английских королей с уверенностью глядит в будущее. Корона в надежных руках Йорков.

Если бы кто-нибудь сказал ей тогда, что не пройдет и четырех лет, как не станет ни Йорков, ни Плантагенетов, она сочла бы этого человека безумцем или изменником.

Надо отдать должное мисс Пейн-Эллис — она показала, как много Вудвиллов собралось на балу в Вестминстере.

«Сисели обвела взглядом зал и пожалела, что жену ее сына Елизавету Бог наделил слишком добрым сердцем и слишком большой родней. Вудвиллы устроились куда лучше, чем можно было предположить в свое время. Правда, Елизавета — прекрасная жена, но все остальное… Воспитанием мальчиков все-таки, наверно, займется ее старший брат. Пусть Райверс и нувориш, и хвастун, и честолюбец, но он достаточно образован и благовоспитан, чтобы руководить наследниками, пока они будут получать образование в Ладлоу. Что же до остальных — четырех братьев, семи сестер и двух сыновей от первого брака, — то их могло бы быть и меньше на ярмарке женихов и невест.

Минуя взглядом играющих в жмурки детей, Си-сели нашла глазами взрослых, которые окружили стол с закусками. Анна Вудвилл вышла замуж за наследника графа Кента. Элеонора Вудвилл — за наследника графа Арундела. Кэтрин Вудвилл — за герцога Букингемского. Джекетт Вудвилл — за лорда Стрэнджа. Мэри Вудвилл — за наследника лорда Герберта. Джон Вудвилл (постыдился бы!) женат на вдове Норфолка, которая вполне могла бы быть его бабушкой. Неплохо время от времени производить вливание свежей крови, такое случалось и раньше, однако нехорошо, если ее много и течет она из одного источника. Так можно дожить идо лихорадки. К тому же никто не знает, как сложатся отношения с другими странами. Сие неумно и прискорбно.