Иван Любенко - Супостат Страница 12

— Да, ужасное преступление, — подтвердила Виринея Ниловна и обратилась к мужу: — Ты поможешь?

— Попробую, — неуверенно выговорил тот. — Мне понадобится фотографическая карточка покойницы. — Он встретился взглядом с Вяземской. — Достанете?

— Да-да, конечно, я постараюсь ее отыскать. Завтра же вечером, с разрешения Анечки, наведаюсь к ним домой… Господи, — с горечью проговорила хозяйка, — почему же я сама не догадалась провести такой сеанс?

— Я только одного понять не могу, — поднявшись из-за стола и разминая затекшие ноги, изрек Морис Гюстен. — Какой толк от всего этого? Ну, положим, мы выясним фамилию некоего Леонида, проживающего по адресу: Екатерининский канал, 25, и что с того? Кто поверит, что его подручный застрелил известного на всю Россию фабриканта? То же самое и с Анечкой… Даже если нам станет известно имя преступника, как мы сможем доказать его вину? В полиции нас засмеют!

— Насчет этого, господа, не извольте беспокоиться, — нарушил молчание граф Брунн. — Я лично знаком с одним из весьма влиятельных полицейских начальников. И в случае надобности найду возможность получить нужные сведения.

— Что ж, это меняет дело, — согласился француз. — Отчего бы и в самом деле не попытаться?

— И все-таки завтра с утра пошлю секретаря в адресный стол, — скорее себе, чем другим, пообещал Чертоногов. — Пусть выяснит, что за Леонид там жительствует…

— Да-с, заинтриговали, нечего сказать, — усмехнулся Шмулевич. — Вы уж, Эразм Львович, если узнаете что-либо интересное, не премините известить Фаину Мелентьевну. А мы, в свою очередь, ей протелефонируем. — Он поднялся и, склонив голову перед хозяйкой, изрек: — Пора, пожалуй, и домой.

Его примеру последовали и остальные. Прощаясь, гости выходили в переднюю, одевались и откланивались.

Вяземская, чувствуя неловкость за упрек в адрес Ардашевой, все не отпускала новую приятельницу, болтала обо всем на свете и угощала ее то французскими конфектами с ликером, то мармеладом, то в который раз потчевала чаем.

Часовая стрелка напольных часов неумолимо приближалась к цифре 11, и Фаина Мелентьевна, уступив просьбам гостьи, вызвала по телефону таксомотор.

— И все-таки, дорогая моя, я вам искренне завидую, — мило проворковала хозяйка. — Вы подцепили красавца.

— Простите? — подняла от удивления брови Вероника Альбертовна.

— Я имею в виду Побединцева, Клима Пантелеевича.

Ардашева лишь молча повела плечом.

— Ну, хватит, душечка, — положив руку на запястье подруги, проворковала Вяземская. — Все мы не безгрешны. На днях он дожидался вас в вестибюле. Его заприметила Пелагея. И даже ей он понравился! А вчера Клим Пантелеевич пожаловал к нам. Он хочет пошить костюм. Я и ткань ему подобрала. Признаюсь, он — загляденье! Даром что статский. Ему бы очень пошел генеральский мундир. Но мои чары разбились о его неприступность. И давно у вас… роман?

— Н-нет, — замялась Вероника Альбертовна. — Около месяца, наверное.

— А семья у него есть?

— Да, — залилась краской Ардашева.

— Ну-ну, голубушка, не смущайтесь, — успокоила подругу Вяземская. — Сейчас адюльтер в моде. К тому же я могу оказать вам услугу: у нас имеется примерочная для личных свиданий. И не нужно слоняться по холодным шамбр-гарни[10] и кормить обойных клопов. Скажете мужу, что поехали к модистке. И сразу — к нам. Даже если он не поверит и вдруг начнет за вами следить, то все равно ничего не узнает, потому что в примерочной вас будет ждать возлюбленный. Эта услуга доступна только для уважаемых клиентов. Стоит удовольствие совсем пустяк — 10 рублей за один час. Но, как правило, никто так долго не задерживается. Да и подозрительно, согласитесь, битый час снимать мерки. Но бывает всякое. Шампанское и фрукты — за дополнительную плату. Имеется и умывальная комната. О времени надобно договариваться заранее — желающих много. Хотите, я устрою вам такую возможность?

— Да, — смутилась Ардашева. — Я согласна.

— Вы умница! И муженек ваш ничего не узнает. Будьте спокойны. — Она заглянула гостье в глаза и прошептала: — Могу ли надеяться, дорогая моя, что, когда господин Побединцев станет вам неинтересен, вы «подарите» его мне… хотя бы на одну ночь?

— Хорошо, — опустив глаза в пол, вымолвила Вероника Альбертовна.

Вяземская положила ладонь на руку Ардашевой и сказала:

— Я так рада, что обрела настоящую подругу. Предлагаю выпить по глотку шампанского.

— Не возражаю.

Но едва золотая, искрящаяся пузырьками жидкость наполнила бокалы, как раздался звонок. Это прибыл chauffer. Накинув шубку, хозяйка модного салона спустилась вниз вместе с гостьей.

Автомобиль стоял у подъезда. Водитель помог пассажирке забраться в кабину, завел мотор и занял свое место.

Когда «Форд» скрылся за поворотом, Вяземская шагнула к двери парадного, но вдруг услышала, как позади нее под чужими подошвами заскрипел снег. Развернувшись, она увидела, как на нее надвигается незнакомец. От страха дама онемела и будто вросла в землю. Чьи-то руки обхватили ее плечи и закрыли тряпкой лицо. Не успев вскрикнуть, она почувствовала незнакомый сладкий запах, от которого закружилась голова. А потом наступила легкость и захотелось парить чайкой над городом и морем.

8

Печальное известие

Клим Пантелеевич поднимался по мраморной, отполированной подошвами лестнице доходного дома. До дверей своей казенной квартиры надо было преодолеть ровно тридцать шесть ступенек. Как, когда и зачем он их посчитал, Ардашев не помнил. Скорее всего, это произошло механически, самопроизвольно.

Он нажал на пуговку звонка, и дверь отворилась. Лицо горничной выглядело обеспокоенным. Встревоженным и суровым взглядом встретил хозяина и персидский кот Малыш. Разъевшееся, огромное создание, чуть ли не с полпуда весом, подняло голову и что-то недовольно пробурчало. Именно так, утробно, перс вещал, когда дома были чужие. В глазах усатого монстра читалось: «Явился наконец! А у нас тут черт знает что происходит! Пока ваше высокородие изволит отсутствовать, по комнатам шляются посторонние! А табачищем-то несет от этого субъекта, как от дворника. Дешевые, видать, папироски покуривает, — на приличные жалованья не хватает». А у вешалки, на полочке, обнюхивая чужое, еще не высохшее драповое пальто, сидел Леон — белый молодой кот, живой трофей, доставшийся Ардашеву в позапрошлом году во время «охоты» на Землихана. Кровожадного абрека Клим Пантелеевич продырявил тогда аккурат между глаз, а котенка, ползавшего в сакле, прихватил с собой. Уже в Ставрополе жена окрестила его Леоном. Адвокат тогда был не в восторге от такой идеи. Ему не нравился обычай давать клички животным, используя иностранные имена. «Помилуй, Вероника, — говорил он, — разве нормально величать животное людским именем? И так везде, что ни собака, то Агна, Герта или Лора. Бедные немки! То же и с котами. Тут отчего-то популярны мужские французские имена: Базиль, Жак и Леон. Ненормально это!» Но супруга, сговорившись с горничной, уже приучила нового питомца к иностранному имени. Так Леоном он и остался. Однако, по правде говоря, столь спокойное имя этой бестии явно не подходило. Лучше бы его нарекли Абреком или Шайтаном.

Еще в Ставрополе Леон передрался со всеми соседскими котами, гревшимися раньше на скамейке в саду присяжного поверенного. Новый питомец часто приходил домой окровавленный. Следы чужих когтей и клыков долго не заживали на его шкуре. Ветеринар, лечивший кота, сделал на нем неплохой гешефт. Ни шрамы, ни покусанные уши не останавливали Леона от драк. Он отчаянно бросался на любого четвероногого чужестранца, случайно забредшего в поместье Ардашевых. Варвара своими глазами видела, как Леон гнал от ворот бродячего пса.

Единственным непререкаемым авторитетом для неустрашимого животного был персидский кот Малыш, живший у Ардашевых с тех пор, как они приехали в Ставрополь. Леон, вероятно, принял его за отца и никогда не нарушал субординацию.

В Петрограде же Варваре было строго-настрого запрещено выпускать задиру на улицу. Но однажды это неугомонное создание ухитрилось прошмыгнуть между ног горничной и пропасть. Три дня о нем не было ни слуху ни духу. На поиски беглеца снарядили всех. Даже дворники и швейцары близлежащих домов старательно обшаривали закоулки в надежде отыскать белую бестию и получить от хозяев солидное вознаграждение. Но «черкесского сорванца», как его окрестила Варвара, найти никак не удавалось. И лишь на четвертые сутки заплаканная Вероника Альбертовна услышала на дворе знакомый голос. Леон сидел на крышке мусорного ящика в окружении целого кошачьего царства и немилосердно орал. Завидев хозяйку, котяра неторопливо, ничуть не теряя собственного достоинства, пошел ей навстречу. Все черно-бело-серые собратья перед ним вежливо расступились. По всему было видно, что и здесь, в столичном дворе, он успел сделаться вожаком.