Мастер Чэнь - Амалия и Золотой век Страница 12

К этому человеку опаздывать, похоже, не стоит. Мне назначено на одиннадцать тридцать, значит, он у себя уже полчаса. Сейчас произойдет то, ради чего я сорвалась, практически мгновенно, из дома, – и, может быть, хоть сегодня я пойму наконец, что происходит, во что меня в очередной раз втянули. И что мне делать. И сколько времени это займет.

А когда пойму… а когда вся история закончится, я просто буду гулять по камням. Ну хоть пару дней. Мой путь по Виктории пересекает главную здесь улицу, Калле Реаль, вон «Пальма-де-Майорка», оттуда пахнет хлебом: отель, пекарня, ресторан. Сам отель – уже только для «провинсианос», но и они мне тоже интересны. Рядом «Дельмонико», куда меня чуть не вселили, и не так уж он плох. А еще есть щели между домами, и там, внутри, скрытые от улицы, виднеются монастыри, школы, сады – хочется остановиться и посмотреть хоть одним глазом.

Но сегодня я оставляю Калле Реаль за плечами и оказываюсь в узком тупике. Смотрю и вижу: офис генерала расположен на хорошо защищенной позиции. Зайти в улицу можно только пешком, авто или калеса протиснется, но не развернется. Слева – глухая, трехэтажная, белая стена школы, говорят когда-то лучшей в стране. А справа тоже стена, из-за нее несется военный марш, запинается, звучит снова – репетируют.

Называется эта штука справа Куартель де Эспанья, но испанцев здесь давно уже нет, а есть 31-й американский полк, он же «Манильский». За забором вьется американский флаг, и не надо думать, что его спустят послезавтра, когда тут будет провозглашено Содружество. Вытягиваю шею, пытаясь заглянуть за эту каменную стену: надпись USAFFE, что бы это ни значило, удручающе длинный ряд окон под парадом фронтонов (казармы, очевидно испанские). Из-за казарм, вдалеке, высовывается зеленоватый, вытянутый вверх купол Манильского собора – в Интрамуросе все рядом. Это что, и Сан-Августин тоже рядом, прямо за американскими бараками?

Марш звучит все веселее.

А дом номер один не на улице. Он над улицей, на стене, под громадным раскидистым деревом.

Теперь я понимаю, почему стены Интрамуроса превратились в кольцо садов. Это очень, очень широкие стены. Поверх них можно взгромоздить что угодно, сады – как минимум, а вот вам целый двухэтажный дом.

Да он ведь и вправду неприступен, если без артиллерии. Тупик улицы переходит в идущие на стену широкие древние мшистые ступени. Со стороны улицы дом защищен надежнее некуда – целый полк. А с другой стороны, где стена кончается, – обрыв, ярдов десять вниз, до зеленого газона, который был когда-то рвом. Генералу из окон виден как на ладони наш с ним «Манила-отель» в полной красе… да вот же мои два окна, крайние слева… а за ним – портовые краны, рубки и мачты, трубы кораблей.

Неуверенно пройдя по скользкому мху на вершине стены, я подошла к американскому часовому в плоской шляпе. Вот будет здорово, если мне сообщат, что генерал внезапно уехал.

Но никуда он не уехал; никто не заставляет меня ждать в приемной, где работает десяток офицеров, частично уже знакомых по отелю (Айка среди них нет), еще тут стоит ядовито-красное кресло-качалка и сбоку новенькое радио «Филипс», оно молчит. Меня ведут прямо в кабинет, он, как в моей конторе, – на ступеньку выше приемной, подводят к столу красного дерева, сзади стола множество каких-то флагов.

Генерала за столом нет, он вытянулся у окна черным силуэтом и смотрит на голубей над крышами Интрамуроса. Вот он поворачивается ко мне – и я сразу понимаю, что с этим человеком будет трудно.

Я вижу, наконец, его глаза – которые говорят о том, что он ни в чьей помощи не нуждается, он знает, что делать, и полон спокойной уверенной энергии, которая мгновенно передается мне. Это мне здесь требуется помощь, и сейчас она придет, все будет хорошо.

– Генерал Макартур, – начала я, – я здесь в качестве курьера, но опыт подсказывает, что этой ролью мое дело не ограничится. И что оно может оказаться довольно сложным.

Я выложила на его стол тот самый, вчерашний журнал мод из моей комнаты, на который он посмотрел быстро, без любопытства – и никаких шуток отпускать не стал. Это разочаровывало.

– Сначала предисловие, – сказала я, устраиваясь в кресле напротив него (он все-таки занял свое место под флагами, отойдя от окна). – Когда ваш «Президент Хардинг» бросил якорь в Шанхае некоторое время назад, к вам пришло внезапное приглашение от некоего британского генерала. По фамилии Стептоу. Но вы в последний момент от этой встречи отказались и затем отплыли сюда, в Манилу.

Без всяких объяснений он двинул головой вниз. Это что же – я так и не узнаю, почему он тогда так поступил?

– И тогда они обратились ко мне, – завершила я.

– Британские власти? – быстро среагировал генерал, поставив подбородок на сложенные руки.

– Если коротко – то да, – признала я. – Но здесь важно то, когда ко мне вообще обращаются. Это случается чрезвычайно редко, и всегда в особых ситуациях, когда происходит что-то неприятное и нормальным путем не очень разрешимое. Все признаки такой ситуации сейчас налицо. Например, мне кажется, что британцы из Шанхая могли по крайней мере известить вас о моем приезде. Вы ведь остаетесь на военной службе в США. Но даже этого не произошло. Значит, о моем визите к вам нельзя было никому говорить.

– В Маниле есть кому принять шифротелеграмму и передать ее мне, – заметил он.

Он не верит ни одному моему слову, поняла я.

– Вместо этого появляется Амалия де Соза, – сказала я, – лицо более чем неофициальное. Работающее совершенно автономно от… обычных каналов передачи и получения информации. В чем дело? В том, что ваш статус непонятен – вы уже не официальное лицо, вы советник президента страны, которая послезавтра станет… из вашей колонии… Содружеством? В том, что британцы не знали, что им в этой временно неясной ситуации делать? Хотя у Америки есть консул в Шанхае… Но тут даже не Шанхай, меня попросили отправиться в путь люди из Лондона, получив, видимо, какую-то информацию из Шанхая. Ситуация странная.

– Этой ситуации может быть несколько объяснений, – неутешительно кратко прокомментировал он, бросая взгляд на мой журнал мод на его столе.

Я вздохнула.

– К сожалению, да. Итак, я курьер. Посмотрите. Человек из Шанхая хотел, собственно, всего лишь вручить вам вот эти документы. Притом что он сам плохо понимает, что происходит.

Я потянулась к журналу мод и вытащила целую неделю лежавшую между страниц пачку жестких листов.

– Это называется – фотостат, – сказала я.

– Мне приходилось видеть фотостаты, – безжалостно отозвался генерал.

Поднялся легким движением (так двигаются мужчины лет сорока, подумала я), сделал несколько шагов и поднес мои фотостаты к свету окна.

Айк, конечно, сказал ему, какие именно документы я хотела передать. Но Айк не знал, что на титульном листе будут надписи на языке, которым пользуется только одна нация в мире. Японцы.

Причем надписи были сделаны уже после фотографирования, лиловыми чернилами.

– Так, – сказал генерал, возвращаясь за стол и бросая на него фотостаты. – Я знаю, что такое «план Орандж». Потому что это я его утверждал на посту начальника штаба. Менее года назад. Да, это последняя версия. Правда, у меня в штабе ее не украшали пометками японцы. И?

– И история была такая. Через день после вашего прибытия в Шанхай там по каким-то причинам сгорел дом, в котором – как стало незадолго до того известно – часто бывали по своим делам люди из японской разведки. Вот эти документы были найдены там, в сейфе. В точно таком виде, в виде фотостатов. С пометками. Давайте предположим самое очевидное: эти документы были на «Хардинге». Они и сейчас у вас остались, я имею в виду оригинал, он без сомнения понадобится вам в вашей работе здесь, вы везли его в своей каюте. Все-таки это американский план обороны Филиппин на данный момент, пока ваша миссия не завершит через десять лет свою работу. И уже одно это делает ситуацию и вправду деликатной. Я не вижу, как после Шанхая можно было передать вам такие бумаги по обычным каналам без скандала, и это хоть что-то объясняет.

Для человека, которого только что обвинили в потере секретных военных документов, генерал держался очень хорошо. Он даже не стал говорить мне, что были возможны и иные источники пропажи – план ведь не в одном экземпляре, он мог быть вытащен из сейфов в Вашингтоне или здесь, в Маниле.

И правильно сделал, что не стал. Потому что я снова потянулась к своему журналу и достала новую пачку плотной бумаги.

– А вот это уже не «план Орандж», которому все-таки несколько месяцев, – сказала я. – Давайте посмотрим: британские «Торникрофты», корпус 65 футов длиной, ширина 13 футов и 3 дюйма, 12-цилиндровые бензиновые морские двигатели 3600BHP должны развивать скорость в 41,1 узла, или 47 миль в час. Две торпеды в трубах, по каждую сторону катера у кормовой части, глубинные бомбы и легкие противоавиационные орудия, на носу и корме. Вот.