Дэвид Лисс - Ярмарка коррупции Страница 12

Посему я отправился в кофейню Мура, где нашел ее хозяина – чрезвычайно молодого для владельца кофейни человека, который унаследовал дело от своего отца меньше двух лет назад. Несмотря на свою молодость – ему от силы было двадцать три или двадцать четыре года, – он обладал деловой хваткой и умел подчинять свои собственные желания и интересы желаниям клиентов. Он начинал работать рано, заканчивал поздно, сам занимался уборкой, следил за варкой кофе, закупкой пива и выпечкой пирожных. Он был одет в хорошо сшитый костюм из тонкой ткани, подобающий преуспевающему предпринимателю, но одежда была помята и забрызгана, а лицо покрыто каплями пота.

– Здравствуйте, мистер Уивер, – сказал он, радушно пожимая мне руку. – Всегда рад вам помочь. Я не забыл, сколько вы сделали для меня.

Я всего-навсего нашел людей, которые задолжали ему, и заставил их уплатить долг, при этом удержав приличный процент от суммы в награду за свои услуги. Я рассматривал это не как услугу, а как работу, но не собирался делиться этой мыслью с Муром.

– Я знаю, сколько у вас дел, поэтому покажите мне нужного человека, и я не стану вас более задерживать.

– Вон он, – сказал Мур, указав на огромного мужчину, сидевшего ко мне спиной. – Тот, что крупный.

Назвать его крупным было все равно что назвать Флит-дитч дурно пахнущей. Он был массивен, и я даже по виду сзади понимал, что массу эту составляют мышцы, а не жир. Камзол буквально трещал на его широкой спине и плечах. Его шея была толще, чем мое бедро.

Напомню читателю, что в течение нескольких лет я зарабатывал на жизнь кулачным боем. В описываемое время я уже ушел с ринга, но по-прежнему был в неплохой форме. Однако передо мной был человек, по сравнению с которым я казался тщедушным слабаком. Он сидел один, склонившись над какими-то бумагами, и сжимал перо с такой силой, будто задался целью его сломать.

Я ждал, пока он обратит на меня внимание, но, поскольку он меня не замечал, я громко откашлялся.

– Простите мою назойливость, мистер Догмилл. Меня зовут Бенджамин Уивер. Не могли бы вы уделить мне минуту внимания. Я хотел бы поговорить с вами о грузчиках из доков Уоппинга.

Догмилл перестал писать и приподнял голову, но не взглянул на меня. У него было широкоскулое круглое лицо. Он выглядел человеком, который обладает недюжинной силой благодаря тренировкам и поэтому слишком много ест. Тело у подобных людей, как правило, мускулисто, но лицо может быть пухлым и мягким.

Я не знал, как расценивать его молчание, поэтому решил взять быка за рога.

– Ко мне обратился священник, некий мистер Аффорд, который получал угрозы за свои речи о необходимости улучшить условия жизни грузчиков Уоппинга. Поскольку значительная часть этих грузчиков находится у вас в услужении, я подумал, может быть, вам что-то известно об этом инциденте.

Не поднимая на меня глаз, Догмилл повернулся.

– Мур! – позвал он тоном хозяина, недовольного слугой.

Протиравший посуду владелец кофейни бросил тряпку с кружкой и подбежал к нему:

– Слушаю вас, мистер Догмилл.

– Какой-то негодяй нарушает мой покой. – Он швырнул Муру монету. – Прогони его и проучи за дерзость к тем, кто выше положением.

Догмилл вернулся к своим бумагам. Мур застыл с монетой, словно поймал бабочку и не решался ни раздавить, ни спугнуть ее. Наконец он зажал монету в кулаке и схватил меня за руку.

– Пошли, – сказал он и подтолкнул меня.

– Да, и объясни ему, Мур, – сказал Догмилл, не поднимая глаз, – что, если он вздумает заговорить со мной еще раз, я переломаю ему руки так, что ни один врач не поможет. Объясни, да подоходчивее.

Поняв, что речь окончена, Мур снова подтолкнул меня. Я хотел сказать Догмиллу, что он может попробовать переломать мне руки в любое удобное для него время, но придержал язык. Мне это вряд ли помогло бы, и я не хотел ставить в затруднительное положение Мура. Он лишь пытался сохранить свое лицо перед клиентом и, выбирая между мной и Догмиллом, сделал, безусловно, правильный выбор. Со мной он мог объясниться и знал, что я не стану таить на него зла. Догмилл же не был похож на человека, от которого можно увильнуть.

Когда мы вышли на улицу, я заметил, что лицо у него пылает.

– Мне очень жаль, мистер Уивер, но я и подумать не мог, что он вас невзлюбит. Когда мистеру Догмиллу кто-то не нравится, он может быть ужасен.

– А что насчет сломанных рук и прочего?

– Это не просто угроза. Он так обошелся с одним биржевым маклером, который его обманул. Теперь этот человек не может и пера удержать в руках. И он не церемонится с теми, кто причиняет ему неудобство. Однажды я видел, как он ударил по лицу шлюху, которая стала расстегивать ему штаны, когда он сказал, что хочет, чтобы его оставили в покое. Ударил по лицу этакими ручищами. Бедняжка, она не вынесла удара и отдала богу душу.

– Тогда, можно сказать, мне повезло.

Он покачал головой:

– Вы бы хоть сказали, что собираетесь говорить на тему, которая ему не понравится. Я бы вам посоветовал не тратить время или, по крайней мере, подойти к нему в другой кофейне. Догмилл хоть и грубиян, но платит исправно и приводит клиентов.

– Понимаю. Я поговорю с ним в другой раз.

Мур протянул монету:

– Я не могу оставить ее себе.

– Вы ее заработали, – рассмеялся я. – Я ее не возьму.

– Вы уверены?

– Полно, Мур. Вы сделали все, что могли.

Он кивнул, а потом нагнулся, зачерпнул грязи из лужи и хорошенько себя измазал. Он обернулся ко мне, улыбаясь, в грязи с головы до ног.

– Не уверен, что он слышал ваше имя или видел ваше лицо, но если я ошибаюсь, не хочу, чтобы он подумал, будто я без труда выставил за порог Бенджамина Уивера. Удачного вам дня, сэр.

Я вовсе не считал, что с Догмиллом покончено, но решил заняться людьми более сговорчивыми, чем он, и тем временем обдумать, как лучше к нему подступиться. Поэтому я отправился к Джону Литтлтону. Несмотря на то, что я всегда придерживался строгого стиля в одежде, впрочем отдавая предпочтение тонкой материи и хорошему покрою, Литтлтон сказал, что моя одежда привлечет слишком много внимания в доках, пока мы будем искать Гринбилл-Билли. Я переоделся в поношенные штаны и замызганную блузу, поверх которой надел старую шерстяную куртку. Волосы я спрятал под старую широкую шляпу и даже накрасил черной краской лицо, которое и так было смугловато по сравнению с бледными лицами британцев. Взглянув на себя в зеркало, я остался доволен. Узнать меня было трудно. Из зеркала на меня глядел настоящий уоппингский ласкар.[3]

Мы договорились встретиться с Литтлтоном у него дома, в убогой комнатушке, которую он снимал на Бостуик-стрит, откуда мы и отправились в пивную «Гусь и колесо». До этого я видел его только за столом у Аффорда и удивился, что он оказался выше, чем я думал, и пошире в плечах. Он представлялся мне слабаком на заключительной стадии своей нелегкой жизни, но сейчас выглядел намного более крепким, одним из тех, кто отчаянно пытается сохранить моложавость.

– Не по душе мне все это, – сказал Литтлтон, когда мы пробивали себе путь среди попрошаек и любителей джина, сидевших на холоде.

Мимо нас прошел мужчина, торговавший свежеиспеченными пирожками с мясом, от которых шел пар. Литтлтон втягивал голову в плечи, и казалось, что он все время пожимает плечами.

– Я знаю, что сам предложил пойти в «Гусь и колесо», это излюбленная пивная Гринбилла, но, если меня там узнают, мне не поздоровится. Это факт.

– Можете и не заходить, – сказал я. – Вы мне помогли, и мистеру Аффорду не в чем вас упрекнуть. Вы указали мне направление, и теперь я сам разберусь.

Он принял вид обиженного ребенка.

– Я пойду. Не хочу оставлять вас одного. Но я тут подумал. Вы запросили у священника пять фунтов. На эти деньги можно купить кучу хлеба. И все это одному человеку. Если подумать, все, что вы сделали за эти деньги, – это задали мне пару вопросов и попросили привести туда, куда я указал. Конечно, пара шиллингов, которые вы мне дали, – это щедро, но, поскольку я был вашим другом все это время, не считаете ли вы, что по справедливости мне полагается половина вашего вознаграждения?

– Я думаю, вы должны быть довольны тем, что получили, и тем, что вам обещано.

– Я доволен, – сказал он, улыбнувшись в качестве подтверждения. – Но был бы еще довольнее, если бы все было по справедливости.

– Как можно говорить о справедливости, пока дело не решено?

– Ну, если все пройдет гладко, мне причитается два с половиной фунта. Вот и все.

– Скажем, я поговорю с Гринбиллом, и он окажется тем, кто нам нужен. Что будем делать? Как вы заработаете свои два с половиной фунта?

Литтлтон нервно засмеялся, пытаясь скрыть свою растерянность.

– Ну, посмотрим.

В это время мы проходили мимо темного переулка. Я сгреб Литтлтона за шкирку и втолкнул туда. Он потерял равновесие, а я тем временем выхватил пистолет и направил дуло ему в лицо.