Далия Трускиновская - Подметный манифест Страница 12

- Кто таковы?

- А давние его дружки. Сперва вместе воровали, а потом, как он в Сыскной приказ попал, стали ему подручными, да только без должности, а так, вроде по старой дружбе. А позвольте милостиво, сударь мой, вопрос задать.

- Да что ты, Карл Иванович? - удивился таковому раболепию Архаров.

- Как вы полагаете, с чего при Каине таковое благочиние развелось?

Архаров пожал плечами.

- То-то и оно, что вы, сударь, по сю пору петербуржец, - с некоторой укоризной и без всякого ехидного раболепия молвил Шварц. - А вся Москва помнит, как господин Татищев с Ванюшей воевал.

- Вот, вот, про сие - подробнее! - обрадовавшись, что наконец дошло до дела, велел Архаров.

- Слухи ходили, будто Каин на господина Татищева донос в Петербург посылал, только это вранье. Не таков был Ванюша, чтобы доносы слать. А вот вам правда - при мне было дело, он Алексея Даниловича обложил матерно.

- Как это - обложил матерно? - Архаров не поверил, что служащий Сыскного приказа может так отнестись к генерал-полицмейстеру, но Шварц понял иначе.

- Сказал доподлинно: хрен ты стоптанный, блядин сын, растак тебя конем, - меланхолично принялся он повторять Каиново изречение. Было, видать, и продолжение, но Архаров жестом велел ему замолчать.

- И господин Татищев сие запомнил. Первым делом адресовался к некому своему служащему, кой по природной бережливости не изничтожил, а приберег зачем-то шесть фунтов доносов на Каина.

- Ты, что ли, черная душа?

- Я, сударь. Я-то видел, откуда в Москве порядок, и разумел, что сие ненадолго и доносы пригодятся. Коли в пруду все караси пропали - что сие означает? Что щука завелась. Вот и тут - мелкие налетчики и мазурики притихли, потому что Москву в лапы крупный ворюга взял. Было более сотни шаек - осталась одна, Каинова. Он про многих такое знал, что по единому его слову на соседа и на брата родного ему доносили. Купцов поборами обложил, кабатчиков, своден. Воровская добыча к нему попадала - что-то бывшему владельцу возвращал, но большую долю - себе. На него в Петербург доносили, да он знал, кому барашка в бумажке поднести, доносы те к нему же и возвращались, а он не все уничтожить успел. Господа Сенат, наслушавшись, как в Москве стало благостно, циркуляр прислали - не трогать Каина и всячески ему содействовать.

- А Татищев?

- А он все те доносы проверять взялся. И подсказали ему нечто мудреное: не из Петербурга приглашать сыщиков, чтобы докопались до Ванюшиных проказ, а из Казани, из Курска, чуть ли не из Перми. Дотуда Каинова рука не дотянулась, и впервые он тех сыщиков увидал, когда уже взяли его с поличным. Взяли, да и отпустили. Раз не то пять, не то шесть брали и отпускали, пока до суда дело не довели. Первый приговор был - четвертовать. Но он, и казни ожидая, успел-таки кому надо многими тысячами поклониться. Вышла ему бессрочная сибирская каторга. Но, говорят, до места он не доехал, по дороге скончался. На Москве более не появлялся.

- Про сыщиков тоже ты подсказал?

- Нет, то не моя затея. Но я с ними вместе… подвизался, - вставил Шварц вовсе монашеское словечко. - Так что всякий радующий обывателей порядок, наподобие медали, имеет две стороны. Первая сторона - чья-то сильная рука и великая осведомленность. Вторая, надо полагать, соблюдение владельцем сильной руки лишь тех законов, каковые сам для себя сочинил. Обыватели-то до сих пор Ванюшу вспоминают, потому что к бедному человеку он был милостив.

Архаров вздохнул - от него самого бедному человеку милостей ждать не приходилось.

- Нам с тобой, черная душа, придется уж какими-то иными средствами порядок наводить, - сказал он. - Ладно, будь по-твоему - каждый день меня десяток молодцов сопровождать станет.

- И не в открытых санях разъезжайте, а велите карету на полозья поставить.

- И карету.

- И с дворней построже, девок со двора не отпускать. Бывали случаи, что, девку совратив, злодеи в дом забирались.

Архаров покивал. Все это ему сильно не нравилось.

- А как с кучером прикажешь быть? - спросил он.

- А что, жив?

- То-то и оно, что не помирает, только левой рукой машет. Я уж за Матвеем послал - пущай разбирается. Тебе, Карл Иванович, доводилось с такими ранеными дело иметь, чтобы языка лишились?

- Тут не Матвей надобен, - подумав, сказал Шварц. - Пошлите человека к Марфе, велите передать - пусть деда-костоправа ищет. Я всячески рад развитию медицинской отрасли, однако тут иной случай, тут нам потребно не докторов причудливыми казусами снабжать, а чтобы злодей заговорил.

Архаров усмехнулся - впору уже определять Марфу в штат полиции и платить ей жалование.

- К этой вертопрашке я сам поеду, - решил он. - Может, чего присоветует насчет осведомителей.

- Уж наверное присоветует, - согласился Шварц. - Но в одиночку ехать не след.

- Днем в меня стрелять не осмелятся, - возразил Архаров.

- В одиночку ехать не след, - спокойно повторил Шварц. - Коли изволите упереться на своем, я сам возьму извозчика и вслед за вами, сударь, поеду.

- Леший с тобой, черная душа, возьму Клавароша…

Архаров уже знал про удивительный роман Клавароша с Марфой. И полагал, что обоим будет приятно лишний раз увидеться.

- Мало. Еще пусть едут Ушаков и Канзафаров, - преспокойно распорядился Шварц. И пошел из кабинета вон - в свой нижний подвал, где наверняка томился в ожидании допроса очередной грешник.

До Зарядья ехать было недалеко, и вскоре Архаров со свитой подкатил к Марфиным воротам.

Очередная взятая на воспитание девчонка откликнулась на крик кучера Сеньки, инвалид Тетеркин отворил ворота, и сани въехали во двор.

Марфа не слишком удивилась, увидев ввалившихся архаровцев.

- Вы, молодчики, останьтесь внизу, - сказала она им, не выделяя Клавароша среди прочих, - а господина обер-полицмейстера я к себе наверх заберу. Наташка! Сбитенька им приготовь! Да имбиря не пожалей, чтобы продирало! В холод сбитень - лучше всего. Наташка, стягивай с его милости валенки! У меня наверху жарко, взопреет!

Архаров в одних белых чулках прошел по чистейшим тканым половикам, Марфа в мягких домашних туфлях бесшумно поплыла следом. Они поднялись в розовое гнездышко, Архаров был усажен на стул, хозяйка плюхнулась на постель.

- Приданое перебираешь? - спросил Архаров, показывая на большой ларец, занимавший чуть ли не половину столика.

- Коли даже за тебя пойти - и то своим приданым не осрамлю!

Марфа откинула крышку ларца. Архаров заглянул и увидел сваленные как попало украшения.

- Тут у меня всякого добра полно, - сказала Марфа, - и дешевенькие коральки, и кое-что ценное. Вот, глянь, сударь, такого ты, поди, и при дворе не видывал.

Она выкопала и вытянула жемчужное ожерелье в шесть нитей. Такое украшение, именуемое перло, десятилетиями не выходило из моды и для дамы считалось обязательным даже ежели не носить - то иметь его в хозяйстве. Само по себе Марфино перло было не так чтобы чересчур роскошно, жемчуг - весьма средненький, однако круглая застежка-фермуар была двух вершков в поперечнике.

- Это что, изумруды? - спросил Архаров. - Настоящие, не подделка?

- То-то и оно, что настоящие. Ты уж поверь, много у меня камушков, а эти милее всех. Как затоскую - достану, погляжу, душа утешится, было, выходит, и у меня в жизни то самое, заветное…

- Ивана Ивановича подарение? - догадался Архаров.

- Его самого…

Не в первый раз Марфа показывала, как тоскует о незабвенном своем первом любовнике, что подобрал ее девчонкой, сделал подругой, замуж выдал с хорошим приданым, а сам рухнул с высот, куда забрался хитроумным манером, да и покатил в Сибирь - на вечную каторгу.

- Что ж не носишь?

- А фермуар из моды вышел. Такие при покойной государыне Лизавете щеголихи носили, да только помельче, камушки помутнее. Да и некуда - ко двору меня что-то не зовут.

Архаров потрогал пальцем фермуар. Тяжелая была вещица, да и изумруды прекрасные, сочного цвета, без пятнышек и трещин…

- Так можно же модную вещицу с этими камушками смастерить.

- Модную - не хочу. Уж не то будет.

- Ювелирам разве камни продать? Дадут немало.

- И куда мне те деньги?

- Замуж выйдешь… - начал было Архаров, но Марфа прямо руками замахала:

- Да ни за какие коврижки!

- А что?

- А то! Повенчают - вот тебе, скажут, муж, на него и любуйся. А теперь все мужики - мои! Не-е… против моего Ивана Иваныча мне мужа не сыскать…

- Так уж был хорош?

Вошла Наташка, поставила на стол поднос с горячим сбитнем, с тарелкой маковников, с тарелкой постных сухариков, и, пятясь, вышла.

- Вся Москва ему первая кланялась. Видел бы ты, что у него в дому делалось - дом-то у нас в Зарядье поставил, до чумы тут многие строились. Я, уже замужем бывши, приходила - у него там под стеклом ананасы росли! Бильярдная была целый дворец. А домой он меня отправлял в своей карете. Ехать-то - быстрее задворками добежать. А я развалюсь на соболях - карета вся изнутри соболями обита была, - да и еду барыней!

- И что муж? - не удержался от вопроса Архаров. - Так и терпел? Ни разу за косы не оттаскал?