Алексей Фомичев - Сам без оружия Страница 12

Проникнув в кабинет и взломав вторую дверь, злоумышленник с помощью небольшого электрического фонаря осмотрел сейфы, отыскал нужный, извлек из складок одежды связку ключей и набор отмычек и приступил к работе. Фонарик он закрепил на плече, направив свет на замочные скважины. Работал злоумышленник быстро, показывая немалую сноровку в это деле. Однако сейф пока не поддавался.

Акметьев с солдатами осмотрели первый этаж, проверили все кабинеты. Встревоженному дежурному подпоручик объяснил ситуацию и попросил без лишнего шума поднять тревогу. Дежурный покивал и протянул руку к телефону.

– Идем дальше, – скомандовал Акметьев, – к лестнице.

– А если он уже сбежал? – подал голос кто-то из солдат.

Подпоручик не ответил, махнул рукой и первым поспешил вперед.

Сейф открылся с третьей попытки. Злоумышленник внимательно осмотрел содержимое нижних полок, вытащил несколько папок с бумагами, пролистал их, три бросил обратно, а две отложил. Потом быстро закрыл сейф, папки спрятал в небольшую тряпичную сумку, закрепил ее за спиной и поспешил к выходу.

В коридоре было тихо, дежурный так и сидел за столом, положив на него голову, издалека казалось, что он спал. Злоумышленник поспешил к лестнице, сбежал по пролету вниз и… лоб в лоб столкнулся с Акметьевым.

Опешили они оба. Но злоумышленник соображал быстрее. Ударом ноги он отбросил подпоручика назад, и тот, теряя равновесие, сшиб двух солдат. Злоумышленник бросился наверх, выскочил в коридор и увидел в дальнем конце размытые фигур солдат. Снизу по ступенькам бежали патрульные. Его взяли в тиски.

Злоумышленник бросился к окну, резким рывком распахнул его и вскочил на подоконник. Сзади раздался рев:

– Стоять, бисово отродье! Пристрелю!

Похититель вытащил из потайного кармана небольшой предмет размером с крупное яблоко и бросил его под ноги преследователям. Сильная вспышка ударила по глазам подбежавших солдат. Кто-то охнул, кто-то с проклятием закрыл руками глаза. Когда подпоручик подбежал к окну, он увидел только своих людей, топтавшихся на месте и протиравших глаза. Злоумышленника не было.

Акментьев выглянул в окно и услышал слабый вскрик.

…Прыжок на небольшой выступ и второй прыжок с него на землю злоумышленник выполнил ловко и без задержки. Устояв на ногах, огляделся по сторонам и хотел было бежать прочь, но из тени двери выступил рядовой Лямников, оставленный сторожить выход.

Лямников вскинул карабин и внезапно осипшим голосом произнес:

– Стой, поганец! Руки вверх!

Злоумышленник встал, потом вдруг присел и махнул рукой. Это движение Лямников не увидел, но почувствовал сильный удар в шею. Острая боль пронзила горло, Лямников попытался вскрикнуть, но вышел тонкий сип. Солдат упал на землю, не выпустив из рук оружие, и тускнеющим взором увидел удирающую прочь фигуру.

Когда Акметьев сбежал вниз, солдат уже не дышал. Из его горла торчал какой-то странный предмет, перепачканный густой кровью. Враг сумел скрыться.

Задержанных в трактире участников драки отвезли в ближайший околоток, где жандармы и лично участковый пристав вместе с околоточными дотошно допрашивали всех без исключения.

После допроса драчунов увозили в Литовский замок. Назад в кутузку никого не возвращали, и остальные задержанные только гадали, что с ними будет.

Паша-Гусь и его сын Гриша-Скок сидели в дальнем углу возле каменного выступа. Гусь скрипел зубами и непрерывно тер грудь – сердце пошаливало. Он морщился, шевелил губами, посылая проклятья легавым, Козырю и подлым дружкам сынка Грини, которых винил во всем.

Скок сидеть на месте не мог, вскакивал, ходил по кутузке – два шага вперед, два назад. Перед глазами все прыгала картинка – лежащее на полу безвольное тело брата и поникший отец, которого оттаскивали жандармы.

«Падла хитрожопая!.. – с ненавистью думал о своем собеседнике Скок. – Сам отвалил, а нас под легавых подставил…»

Упрек был необоснован, ведь собеседник – «товарищ Петр», как он когда-то представился, – предупреждал, чтобы Скок уходил и уводил своих. Но сейчас Григорий ни о чем ином думать не мог. Он сделал еще несколько кругов, невольно подслушал шепот соседей по кутузке. Узнал подручных Козыря, те обсуждали, как им «спрыгнуть» с дела и уйти.

Потом городовой вытащил из кутузки очередного задержанного и потащил его на допрос. Скок прильнул к решетке и увидел, как из дверей околотка выводили двух парней – подручных Козыря и еще одного из завсегдатаев трактира.

Выводивший их жандарм кому-то крикнул:

– Этого в Литовский, а этих в «Кресты». И по дороге внимательнее смотрите.

Скок отошел от решетки и сел в угол к отцу.

– Батя, – шепотом сказал он, – всех дружков Козыря тащат в «Кресты». Видать, дальше колоть будут. Остальных в Литовский. Значит, отпустят скоро.

Гусь повернул голову к сыну, что-то беззвучно прошептал, проморгался и глубоко вздохнул.

– Нас тоже… как узнают, кого сцапали, повезут в «Кресты». На мне дело, просто так не отпустят. Да и ты со своими политическими…

Гусь встал, размял затекшие ноги и спину, огляделся, прижал голову Григория к себе.

– Уходить надо, сынок. Пока не опознали и не упекли.

– Как?

Гусь усмехнулся.

– Да как раньше. Когда с этапа срывались и от околоточных бегали. Дадим концерту, а эти шебутники помогут…

Шебутниками старый вор презрительно называл мелкую шпану, что ошивалась возле воровских малин и кабаков, а также пропойц и молодых дурачков, готовых за мелкую подачку и на шухере постоять, и легавых отвлечь.

Скок с недоверием посмотрел на отца, но возражать не стал. Паша-Гусь обладал таким опытом, что его сыну еще учиться и учиться.

…Поднятый в кутузке шум привлек внимание городовых не сразу. Те сперва подумали, что задержанные бузят, и пригрозили им палками. Но потом кто-то крикнул: «Да он помирает!»

Старший городовой подошел к решетке, недовольно буркнул:

– А ну цыть! Расступись!

На полу полулежал, хватаясь за живот, здоровый молодой парняга. Лицо сведено судорогой, на губах кровавая пена. Парень не стонал, только скрипел зубами и прижимал ладони к животу.

– Эй, болящий, ты чего?

– Фрол Тарасыч, не видишь – плохо ему… – заныл знакомый голос.

Городовой поднял голову. Местный запойный Колюня просительно смотрел из-за решетки, смиренно сложив руки на груди.

– Лекаря бы какого али фелшара… Помреть ишшо.

Колюню городовой хорошо знал, этого дурачка даже в Литовский не повезут, здесь отпустят.

– Семен, дай ключи, – позвал помощника городовой и повернулся к решетке. – Всем отойти в дальний угол. И смотрите, если что – маслину схлопочете разом. А ты, Колюня, тащи его к решетке.

Тот кое-как выволок больного парня к решетке, а когда городовые открыли ее, потащил дальше. Фрол Тарасович помог ему и выволок парня к скамейке.

– Посади его и дай воды, вот ведро. Семен, закрывай…

Городовой на миг отвлекся, а когда повернул голову, Колюня, скрючившись в три погибели, упал под ноги и завопил тонким голоском:

– Ай-ай-ай!..

Больной парень вдруг разогнулся, выметнул ногу и врезал ей по шее городового. Фрол Тарасович рухнул на пол. Второй городовой, что закрывал решетку, обернулся на шум, схлопотал удар в скулу и второй по уху. В голове вдруг зазвенело, стало пусто. Он сполз вниз, не чувствуя тела, и застыл в неудобном положении.

Больной парень – Скок – подскочил к городовому, вытащил из руки связку ключей, мигом отпер замок и распахнул решетку. Задержанные ломанулись к выходу.

У дверей околотка толпа столкнулась с жандармами и городовыми. Сразу вспыхнула драка. Численный перевес был на стороне задержанных, но жандармы, обученные ближнему бою, отшвыривали беглецов. Те поднажали и стали выдавливать жандармов на улицу.

Скок и Гусь были в центре толпы – самое безопасное место, но сейчас из-за скученности не могли толком даже шагнуть. Скок скрипел зубами от злости – ему бы вперед, он бы расшвырял жандармов.

Наконец впереди расступились, беглецы выдавили жандармов во двор. Скок прыгнул вперед, ловко ушел от руки городового и врезал тому по колену. Городовой от боли осел.

Толпа бросилась врассыпную. До спасительного переулка, где было темно, всего два десятка шагов.

В этот момент раздались выстрелы. Жандармы открыли огонь по убегавшим. Несколько человек сразу упали, еще трое присели и подняли руки, вопя: «Сдаемси, сдаемси!..»

Скок потащил отца в сторону, к забору, где были вставлены две доски. Но Гусь вдруг дернулся, стал падать на землю. Григорий, еще не понимая, попытался его поднять.

– Сынок… беги…

Гусь сел на землю, стал заваливаться на бок. В тусклом свете фонарей его лицо выглядело белым. Скок присел рядом и вдруг увидел на груди отца пятно крови.

– Беги. Отомсти им за меня и за… брата. Клянись!