Александр Бушков - Дикое золото Страница 13

– Ты уж сама за собой поухаживай, – сказал Лямпе. – Бери и наливай, что на тебя смотрит.

Она сноровисто осушила полный бокал «бургундского», вместо закуски глубоко затянулась и, совсем освоившись, протянула:

– Вы, стало быть, ваше степенство, из немцев…

– Ну и что? – сказал Лямпе. – Немец – такой же мужчина, ничуть не особенный…

– Правдочка ваша. Насчет этого все вы, господа, одинаковы, каких бы ни были кровей… – она послала Лямпе озорной взгляд. – А касаемо немцев – есть свои удобства. Бородой щекотать не будете, немецкие господа всегда бритые, вот и вас взять… Вас как по именам-отчествам?

– Леонид Карлович. А тебя?

– Анечка, – сказала она кокетливо.

– Анюта, значит, – сказал Лямпе. – Хорошее русское имя – Анюта. Я тебе нравлюсь?

– Посмотрим, ваше степенство, Леонид Карлович. Если бедную девушку обижать не будете…

– Насчет этого можешь быть спокойна, – сказал Лямпе. – Не обижу. Что немедленно и докажу…

Он вынул бумажник, одну за другой выложил на стол пять пятирублевок, придвинул к ней:

– Можешь сразу прятать в ридикюльчик, краса моя…

Последовать его совету Анюта не торопилась. Уставилась на Лямпе живыми глазами умного и хитрого молодого зверька, прошедшего в лесу неплохую науку выживания. Коснувшись верхней бумажки указательным пальчиком, украшенным колечком дутого золота, настороженно спросила:

– Что, сразу? Все мое?

– Сразу, – кивнул Лямпе.

Девушка насторожилась еще больше:

– А можно узнать, с какой такой радости? Может, вы, Леонид Карлович, из таких господ, которые… Вам что, чего-то такого особенного подавай?

– Ты, Анюта, я вижу, весьма даже не дура? – усмехнулся Лямпе, наливая себе и ей.

– Жизнь научит калачи есть…

– Успокойся, – сказал Лямпе, подавая ей бокал. – Угадала, краса моя, мне от тебя и в самом деле нужно кое-что особенное, но отнюдь не в пошлом смысле, а в самом что ни на есть деловом… Давно ты… при гостинице?

– Года полтора, – настороженность из глаз не пропадала.

– Значит, говоря по-простецки, знаешь все ходы-выходы: как эта коммерция проистекает, кто ее двигает и каким образом…

– А вы не из полиции будете?

– Неужели похоже? – ухмыльнулся Лямпе.

– Не особенно. Господа сыщики – если они, конечно, по службе, а не по личной надобности – главным образом грохают кулаком по столу и стращают словесами. А чтобы деньги вот так выкладывать – за ними не водится…

– Вот именно, – сказал Лямпе, пригубив из своего бокала. – Хорошо, Анюта, поговорим в открытую. Я и в самом деле по торговой части, но интересы у меня, знаешь ли, весьма разносторонние. Знаешь, в чем главное проворство торгового человека? Усмотреть, какого товара на рынке мало или нет вовсе, – и, понятное дело, тут же самому озаботиться продажею… У меня, красавица, в России по разным городам восемь домов… поняла? – он изобразил пальцами в воздухе нечто игривое. – Поняла, умница… И вот в один прекрасный день заинтересовался я вашим богоспасаемым городом – и обнаружил, что здесь, уж прости, имеет место быть форменная дикость. Домов в вашем Шантарске нет ни единого, верно? А вести дела так, как их здесь ведет ваш Прохор, он же Антуан, и дюжина ему подобных, коих я не видел, но заранее могу себе представить, – с точки зрения толкового человека и есть сущая дикость… Во всем нужен порядок – и налаженные предприятия. Чем я и намерен вплотную заняться. Все поняла?

Она закивала. Судя по умным глазенкам, на смену настороженности пришел жгучий интерес.

– Одним словом, я намерен вкладывать сюда капиталы, – сказал Лямпе. – Но поскольку в вашем городе человек я новый, мне позарез необходим кто-то, кто меня введет в курс дела. И, скажу тебе без всякого обмана, человек такой очень быстро может стать моей правой рукой. По глазам вижу, соображаешь…

– А почему я? – поинтересовалась она с примечательной смесью опасений и надежды.

– Да потому, что ты первая мне попалась на глаза, – сказал Лямпе веско и убедительно. – И, что главное, ты, по-моему, неглупая. Будь на твоем месте, Анюта, какая-нибудь Даша или Катя и реши я, что в голове у нее отнюдь не солома, – ей бы денежки и достались. Мне, понимаешь ли, нет особой разницы, кого брать в помощницы. Были бы у нее мозги и жизненное проворство… Или тебе такое предложение не по вкусу?

– Да что вы такое говорите! – энергично воскликнула Анюта. – Наоборот, Леонид Карлович, мне такое очень даже по вкусу… – и она торопливо убрала деньги в бисерный ридикюльчик.

По ее лицу Лямпе видел, что наживка проглочена. В самом деле, гораздо прибыльнее и приятнее быть чем-то вроде домоправительницы в «веселом доме», нежели одной из девиц…

– Я так понимаю, мы договорились? – спросил Лямпе.

– С полным нашим удовольствием!

– Прекрасно, – сказал он. – Ну, тогда слушай внимательно, Анюта, и постарайся себя показать с лучшей стороны… Как вести дело, как ладить с властями и с полицией, меня учить не нужно, сама понимаешь. Но чтобы мне здесь у вас, так сказать, укорениться, нужно знать во всех подробностях, как обстоят в вашем Шантарске дела… Начнем простоты ради с этой самой гостиницы – поскольку, я так подозреваю, во всех остальных постановка дела немногим отличается?

– Правильно подозреваете, Леонид Карлович, – откликнулась Анюта с неведомо откуда появившейся у нее степенностью. – Везде, если подумать, одинаково. Разница в том только, что в одном месте девицы получше, а в другом – поплоше.

– Ну, на тебя глядя, и не подумаешь насчет «поплоше», – улыбнулся ей Лямпе, прекрасно помнивший, что путь к сердцу женщины лежит через ее уши. – Анюточка, радость моя, ты глазками-то не играй, начинаем обсуждать серьезные вещи… Значит, как у нас в этой самой гостинице поставлено дело? Клиент загорелся потребностью общения с девицей… И на сцене появляется наш Прохор?

– Не совсем, Леонид Карлович, – серьезно сказала Анюта. – Прошка, да и Северьян с Алексеем – это тоже коридорные, – они главным образом на подхвате. Своего рода приказчики. А хозяин сего… промысла, выражаясь купеческими словами, – Ваня Тутушкин. Который тут, в гостинице, арендует бильярдную. Он, Ваня Тутушкин, и есть на манер хозяина или распорядителя, а уж коридорные у него на подхвате. Постоялец, как вы говорите, загорелся потребностью общения, и обращается он в первую очередь к коридорному, но все они сей же час бегут к Ване. Поскольку Ваня и нанимает девиц на работу, и ведет всякий учет, и улаживает с полицией разные там шероховатости… одним словом, полный хозяин, понимаете? А коридорные у него на проценте. В прочих гостиницах в точности так обстоит, только там, понятно, не Ваня Тутушкин, а кто-то еще, и…

– Я прекрасно понял, – сказал Лямпе. – Говорю же, дело знакомое. Молодцом, Анюта, я уже вижу, что деньги выложил не зря. Понял уже, что начинать надо с Вани Тутушкина… Ты меня с ним сведи.

– Ой, Леонид Карлович… – вздохнула она с непритворным огорчением. – Я бы и рада, только Ваня уж с неделю как тут не появлялся. Никто не знает, что с ним такое. Вроде и не запойный, сроду с ним такого не случалось, а вот поди ж ты – как сквозь землю провалился…

Лямпе насторожился, но виду не подал, конечно. Он пробыл в Шантарске всего несколько часов, но уже успел подметить весьма устойчивую тенденцию – люди, тем или иным образом причастные к делу, приобрели скверную привычку бесследно пропадать…

– Как растаял, – продолжала Анюта деловито. – Коридорные, ясно, рады-радешеньки – все, что Ване Тутушкину причиталось, им в карманы капает. Если девиц взять, им, в общем, без особой разницы, – но все равно, без Вани нет того порядка. Без хозяина, говорят, и дом сирота. Ваня, тот и проследит, чтобы все было чинно-благородно, и с полицией уладит, а Прошка с Алешкой не имеют ни того весу, ни авантажности… Верно вы говорите, нужен настоящий хозяин.

– Может, поискать Ваню? – спросил Лямпе безразличным тоном. – Где он проживает?

– Где-то в Ольховке, я точно и не знаю…

– А Прохор, к примеру, знает?

– Должен знать, – уверенно сказала Анюта. – Они у Вани дома, бывало, выпивали. Должен знать. Вы у него поинтересуйтесь. Только… – она заторопилась, – только не вздумайте, Леонид Карлович, его на должность брать, очень уж легкомысленный человечишка, и вороват, чтоб вы знали…

– Не беспокойся, – усмехнулся Лямпе. – Я ж немец, слов на ветер не бросаю. Если договорились, что ты у меня будешь правой рукой, с уговора уже не сойдем, Анюта… а по отчеству?

– Степановна.

– Сговорено, Анна Степановна… По бокальчику? – тоном заправского волокиты предложил Лямпе. – Итак… Расскажи мне про девиц. Их тут определенный круг?

– Простите?

– Ну, есть какое-то число постоянных или берут со стороны?

– Со стороны – никак невозможно, – рассудительно пояснила Анюта. – Не знаю, как у вас в России, а здесь, в приличной гостинице, абы кого к клиенту-то и не пошлешь. Нужно к человеку присмотреться, чтобы потом неприятностей не вышло, – болезни там или пропажи чего ценного… Я сама сюда поступала по большой протекции, было кому словечко замолвить, а как вы думали? Всего девиц… – она наморщила лоб. – Глаша… Надя… одиннадцать. Это – не считая благородных.