Антон Чижъ - Аромат крови Страница 13

В этот час, а пробило уже восемь, полицейские чины Казанской части пребывали в смутном расположении духа. Пристав, любивший под конец дня устроить разговоры по душам кому-нибудь из чиновников или купцов, заперся в своем кабинете и носа не показывал. Словно и не было героической облавы. Но было доподлинно известно, что Желудь получил нагоняй лично от г-на полицеймейстера и какое-то распоряжение относительно Ванзарова. Что-то вроде исключительных полномочий. Что было уже полной катастрофой.

Месяца два назад участок был уверен, что чистюля и выскочка сделает головокружительную карьеру. Высокое начальство оказывало ему явное покровительство. Но дни шли за днями, а Ванзаров все так же сидел в углу приемного отделения. Раболепство, испытанное сослуживцами, обратилось прокисшим уксусом. Видя, что коллежский секретарь не растет по службе, коллеги принялись отыгрываться как могли. Над Родионом подшучивали, его отправляли на самые дурацкие происшествия, заставляли писать бессмысленные отчеты, в общем, делали все, на что способна изворотливая чиновничья подлость. Тем более что пристав это всячески поддерживал.

Ванзарову мстили за все сразу. За то, что ни один из них не поднимется выше своего участкового стола, за то, что мальчишка умеет раскрывать преступления. Но особенно за то, что не согласился разделять тихой радости чиновников, а именно: получать и делить «подношения» от купцов и задержанных. Слишком чист и неподкупен для полиции оказался юноша. Не зря, как видно, сослал его подальше хитрый начальник сыска господин Вощинин.

И все это обернулось ужасной ошибкой! Молодой человек не только не утратил покровительства, но обрел его с новой силой. Иначе бы пристав так не перепугался. Что же делать бедным сослуживцам?

Родиона встретила стерильная тишина. Даже шороха перьев не слышно. В участке словно не было живых душ. А между тем все три чиновника плотно вжались в письменные столы, внимательно изучая бумаги. Каждый из них, что Редер, что Кручинский, что Матько, словно хотели стать маленькими и незаметными, а лучше всего – невидимыми. Никто не согревался чаем с бутербродами или водкой с огурцами после тяжкой облавы. Никто даже глаз не поднял.

Уловив, но не осмыслив изменения в атмосфере, Ванзаров спросил, где Лебедев. С милыми улыбочками ему сообщили, что господин криминалист изволят пребывать в медицинской.

Закрашенная белилами дверь едва сдерживала аромат, который невозможно спутать ни с чем. За столом доктора Синельникова вальяжно развалилось массивное тело в чистенькой тройке, пуская в потолок колечки омерзительного дыма. Сам хозяин кабинета не выдержал никарагуанской пытки и сбежал. А ведь имеет дело с трупами.

– Ну, рыцарь сыска, сколько вас ждать! – провозгласил Лебедев, милосердно гася сигарку в чае доктора Синельникова. – Чуть со скуки не околел.

Скинув пальто со шляпой (все-таки врачебная стерильность и все такое), Ванзаров сел на кушетку для осмотров, застланную чистой простыней, и сразу спросил:

– Удалось что-нибудь выяснить?

– Нет, ну каков нахал! – Лебедев трагически хлопнул по лбу. – Два месяца не разговаривали, а он – как ни в чем не бывало сразу за отчеты, ни «здрасте, милейший Аполлон Григорьевич», ни «как поживаете, Аполлон Григорьевич?». Буду жаловаться вашему начальству, да.

– Извините, Аполлон Григорьевич, я немного…

– И что за вид? Куда хуже барышни, которую так тщательно осматривал.

– Это пустяки. Что нашли?

– Нет, молодой человек, давно не имел счастья слушать вас, а потому требую: вываливайте, что накопали. За мной не пропадет, да.

Внезапно налетела дурнота, в глазах забегали черные мушки. Родион медленно и глубоко вздохнул, чтобы отпустило, и сказал:

– К сожалению, немного. Личность убитой установить пока не удалось. Обе предполагаемые барышни, к счастью, живы. Время убийства – в промежутке от трех до четырех часов дня.

– Да, это похоже на правду, с моими замерами совпадает.

– Очень приятно. С местом преступления сложнее. Тут только логика.

– Вытаскивайте родимую!

– Около трех часов горничная оставляет платье в зале «Помпей». Предположим, что так и было. Могли платье выкинуть, как тряпку? Нет, оно принадлежит известному лицу. Следовательно, платье взяли с определенным намерением. Что самое простое в этой ситуации? Предположить, что платье взяла сама жертва. С какой целью? Неизвестно. Быть может, чтобы просто померить красивую вещь. У женщин это бывает…

– Еще как бывает, – вставил Лебедев.

– Предположим, взяв платье, жертва одевается и уходит из «Помпей». Предположим, она живет в соседнем доме. И еще предположим, что, придя в квартиру, сразу наряжается в платье. И там же происходит убийство. Возможно?

– Как сказать…

– У нее на ботиночках чистые подошвы.

– Верно-верно – не годится эта история!

– Быть может – извозчик?

– По времени не получится. Ближайшая езда – это десять-пятнадцать минут. Да и потом: как мертвое тело везти обратно? И зачем?

– Вывод: жертва не покидала «Помпеи».

– Да уж: Credo quia absurdum[10], – Лебедев крякнул, что выражало глубочайшее сомнение. – Совершить такое убийство в общественном месте? Как вы это представляете?

– Это к вам вопрос. Логика исчерпана.

И Родион «беспомощно» развел руками.

– Ну, ладно, поймали… – криминалист щелкнул невидимую пылинку с идеальных лацканов сюртука. – Я уж по-простому, с фактами, без ваших логических штучек… А факты таковы. Причина смерти сомнений не вызывает. Но дальше начинаются вопросы. Начать с того, чем сделан разрез. Глубина раны – почти до шейных позвонков. Для этого нужен не просто большой нож, а нечто вроде топора средневекового палача. Или секира.

– Или поварской тесак…

– Может быть… Не сбивайте. Самая большая проблема с кровью.

– Ее нет на платье, – не удержался Родион.

– Еще раз встрянете – замолчу навек… То-то же… Действительно, крови нет. Ее нет в теле, что не так странно при подобной ране, вытекает практически досуха. Но ее нет и на самой жертве: платье и грудь чистые. Говоря технически, такое возможно, если бедняжку подвесили вниз головой, как свинью, разрезали горло и спустили кровь. Допустим, в «Помпеях» есть мрачные подвалы, где такое возможно. Но этому противоречит отсутствие следов веревки или иного крепежа на лодыжках и запястьях.

– Почему они должны быть?

– Человек расстается с жизнью неохотно. Она должна была сопротивляться. При такой ране тело начинает конвульсивно биться, хлещет артериальная кровь, и прочие радости. Но если бы ее хоть руками держали, остались бы легкие синяки. Но их нет. И под ногтями тоже ничего.

– Резали, а она спокойно терпела.

– И вниз головой. Как мученица первых веков христианства.

– Снотворное обнаружили?

– В том-то и дело: никаких успокоительных средств. Объясните, как это возможно?

– Сколько длилась агония?

– Не больше десяти минут.

– Должны остаться следы. Много следов. Или хоть брызги крови. И приспособление для такой казни. Все это надо найти в «Помпеях».

– Вот спасибо, научили! – Лебедев извлек новую сигарку. – Но для вас это не самое главное?

Родион в задумчивости погладил простыню:

– Удивляет, почему убийство сделано таким сложным способом. Грабеж исключен, у жертвы не было достатка: молодая красивая девушка в поношенных ботиночках. Какие тут украшения. Значит, убивали именно ее. Но куда проще – удар сзади в темном переулке. И мы год будем следы искать. А тут – демонстративно разделались. И оставили на видном месте. Не захочешь, а скажешь: казнь.

– Или предупреждение.

– Очень хорошая мысль.

– А что думаете про это? – Аполлон Григорьевич извлек скрепление стеклышек, между которыми распластана тонкая полоска кожи. Имя и значки виднелись отчетливо.

Ванзаров принял улику бережно:

– Царапины на коже ровные, рука твердая. Надписи тоже четкие. Химический карандаш и что-то вроде ножа?

– Я бы сказал: гвоздь или шило. Написать такое длинное слово, а потом взять карандаш. Устал, что ли?

– Логично предположить: время истекало. Опаздывал.

– Теперь признавайтесь: каким боком в это вляпались?

Стеклышки с кожей вернулись к законному владельцу.

– Во-первых, думаю, что фамилия Ванзаров не такая уж и редкая… – сказал Родион и вдруг окунулся в раздумья.

Лебедев вытерпел, сколько хватило сил непоседливой натуре, и громко кашлянул:

– Я вам не мешаю?

– Простите, – Родион словно очнулся. – Постарался кое-что связать… А как жертва оказалась на улице?

Криминалист погрозил пальчиком:

– Опять хитрите… Но вопрос правильный. Когда я узнал, что Вендорф отдал идиотский приказ перенести тело, сразу же отправился во двор (извините, что у вас разрешения не спросил) и, как мог, тщательно осмотрел. Думал: вдруг мои старания пригодятся какому-нибудь юному и талантливому сыщику…