Алан Гордон - Тринадцатая ночь Страница 14

Нам удалось остановить разгоряченных коней только на другом конце площади. Я запыхался сильнее моего скакуна. Капитан удивленно приглядывался к нему.

— А он резвее, чем кажется, — сказал он.

Я кивнул, пытаясь восстановить дыхание.

— К тому же вас не отягчали доспехи. Так что вы имели преимущество.

Я еще раз кивнул.

— Однако оно не всегда спасает.

Не успел я моргнуть глазом, как его меч сверкнул у моего горла.

— Ваш выигрыш, торговец, обошелся мне сегодня в кругленькую сумму.

— Любезный капитан, — выдавил я. — Это всего лишь игра. В честь святого дня, в честь праздничка. С моей стороны не может идти и речи о какой-либо непочтительности. Я просто хотел узнать, на что способно это животное.

Медленно, на мой взгляд, чересчур медленно он убрал меч обратно в ножны.

— Было бы грешно вызывать вас на поединок в праздничный день. Но у нас еще будет время. Ладно, мой игривый торговец, на сегодня вы спасены. Надеюсь, вам удастся завершить свои здешние дела до Двенадцатой ночи. Иначе, придется вам принять вызов и встретиться со мной на поединке.

Если позволительно сравнить всадника на лошади с ураганом, то капитан унесся прочь именно таким манером.

Я отругал себя за то, что опрометчиво привлек внимание к своей особе. Для начала надо бы разобраться, кто здесь участвует в игре, а не приобретать врагов глупыми выходками. Хотя, похоже, он принадлежал к тому типу людей, которые без труда находят повод для вражды.

Радостные спорщики, выигравшие пари, предложили отпраздновать мою победу трапезой. Я не стал отказываться. Мы с трудом продрались обратно к «Элефанту». Послав Ньюта прикупить для Зевса сушеных яблок, я устроился за столом, предвкушая добрую пирушку в приятной компании. Быстро выяснилось, что капитана не слишком любят в городе, и такое отношение едва ли вызывало удивление.

— По крайней мере, пока был жив старый герцог, он сдерживал его порывы, — заметил скотовод. — А нынче он совсем распоясался.

— Потише! Неизвестно, кто тут развесил уши, — предупредил осторожный рыбак.

— Неужели мне действительно грозит опасность? — спросил я.

Они пожали плечами.

— Он поставил на сегодняшний выигрыш изрядную сумму, — сказал скотовод. — Но это едва ли дело чести. Чистейшая глупость. Разве принесет ему славу поединок, устроенный из-за денег?

— А он уже присягнул на верность молодому герцогу?

— Конечно, — сказал кузнец. — Да только герцог наш еще ребенок, и к тому же сейчас болеет. Капитан не желает подчиняться приказам Клавдия или герцогини, а регент еще не выбран.

— Мальчик болен? Я не слышал об этом.

— Тут и слышать нечего. Он всегда был болезненным, а недавно его прохватила сильная простуда. Да еще говорят, он никак не оправится от потрясения, вызванного смертью отца.

— Нет, он приболел еще раньше, — возразил рыбак. — Я слышал это от одной из их кухарок, когда она заходила к нам купить рыбы.

— Бог ты мой, какое несчастье, — сказал я. — Мои дела требуют участия городских властей. Я надеюсь, что заключенные мною сделки будут действительными после назначения регента.

— Ну, это уж будет зависеть от регента, — заметил скотовод.

— Однако, пожалуй, мне надо прогуляться, — сказал я. — Еще раз спасибо вам за щедрое угощение.

— Спасибо за то, что утерли нос капитану, — с усмешкой сказал рыбак. — Хоть я не держал пари против него, но с удовольствием поглядел сегодня, как с него сбили спесь. Будьте настороже, приятель. Да и мне не помешает держать ухо востро.

Я пожал всем руки и вышел на улицу.

Зевс, набивший брюхо сушеными яблоками, выглядел сонным и вроде бы даже обрадовался, увидев меня. Я погладил его по шее.

— Ты самый несчастливый конь среди всех моих бывших знакомцев, — сообщил я ему. — Даже выиграв скачку, ты принес мне несчастье. Давай-ка пойдем проветримся после еды.

Оседлав его, я поехал вдоль берега к причалам и вскоре достиг того места, где высадился с лодки.

Ветер пригнал снег к городским стенам, оставив берег относительно чистым. Когда мы проехали город, справа начались скалистые утесы, уходящие ввысь более чем на тридцать метров.

Перебирая воспоминания о моем прежнем житье в Орсино, я не находил в них никакого «старины Гектора», хотя, возможно, тогда его еще не называли старым. Судя по всему, он был одним из тех выброшенных на берег моряков, которые, не имея сил расстаться с морем, живут тем, что оно им пошлет. А посылает море не так уж много. Это я понял, подойдя к лачуге ненамного больше собачьей конуры, построенной из случайно прибитого к берегу плавника. Сбоку высилась куча каких-то жалких сетей, а рядом валялось несколько вместительных посудин. На грубо сколоченном настиле примостилась жалкая лодчонка. Она выглядела такой хлипкой и несуразной, что я не рискнул бы забраться в такую колымагу даже на суше, не говоря уже о том, чтобы пройтись в ней по опасно-игривым морским волнам.

Увидев поднимающееся из-за хижины тонкое облачко дыма, я прошел туда и обнаружил небольшой очаг. Возле него сидел на корточках тощий старик, укутанный в одеяла, настолько изодранные, что он мог с тем же успехом накинуть на себя и сети. Он запекал на костерке небольшую рыбу, поглядывая на нее скорее с вялой покорностью, чем с аппетитом.

— Приветствую вас, Оборванец, — сказал я, слезая с Зевса. — Я ищу мудрого старца по имени Гектор.

— Вы нашли его, — сказал он. — Каким это словом вы обозвали меня?

— Так почтительно обращаются к старейшинам в моих родных краях.

— Да? А то мне показалось, что вы изрекли что-то оскорбительное. Но не принесли ли вы чего-нибудь выпить, добрый пилигрим?

Подойдя к Зевсу, я развязал седельную сумку и извлек оттуда бутыль с вином и полкаравая хлеба. Открыв пробку, старик принюхался и одобрительно кивнул.

— Из «Элефанта», — сказал он. Это было утверждение, а не вопрос. — Вы потратили время попусту, если решили поразвлечься, докучая мне какими-то сказками.

— Разве я отрываю вас от дел?

— Да нет, какие уж зимой дела. Болтовня — мой единственный товар в это время года. Для крабов и мидий слишком холодно, холодновато и для выпаривания соли, а корабли убрались на юг вместе с птицами, сообразив, что здесь нечем поживиться. Поэтому народ, располагающий временем, приходит навестить безумного старину Гектора, чтобы послушать его болтовню.

— Никто не называет вас безумным.

— Но старым-то называют, — огрызнулся он.

Я пожал плечами.

— Ну да, я стар. Дряхлый старик, и ноги болят с наступлением холодов. Но глаза еще зорки, как прежде. Вы с вашей лошадью прибыли сюда вчера на лодке с какого-то торгового судна.

— Верно.

— Значит, у вас водятся деньжата.

— В моих кошельках больше надежд, чем звонкой монеты.

— А у меня нет ни того ни другого. Стоит ли говорить о моей жизни? Забытое начало, захватывающая середина да унылый конец.

— Не такой уж унылый в последнее время, судя по тому, что я слышал. Мне говорили, вы видели, как погиб герцог.

Он решил проверить жаркое, поднес рыбу к носу и стал обнюхивать ее со всех сторон, подозрительно поглядывая на меня.

— Ну видел, — грубо сказал он. — И предпочел бы больше не вспоминать об этом. Чистый ужас. А с чего вы вдруг так заинтересовались?

— Вы рассказываете истории. А я собираю истории. Обещаю не вторгаться на вашу территорию, но мне хотелось принести новые истории моему господину.

— Зачем?

— Он любит послушать заморские сплетни. — Я подбросил монету. — Нужен ли более веский довод?

Старик жадно проводил ее глазами.

— Что ж, раз такое дело, попробую еще раз пережить это тяжкое событие. — Он отклонился назад и устремил взгляд в небеса, притворяясь, что воскрешает свои воспоминания. — Герцог любил гулять по верхней скалистой тропе, поглядывая на морские просторы. Иногда с ним бывала герцогиня или сын его, а иногда и управляющий. В тот раз он дошел вон до того места. — Он показал на мыс, где обрывистые скалы подступали к морю, а потом, отклоняясь назад, уходили дальше на северо-запад. — На закате дня я обычно кручусь здесь по хозяйству. Проходя поверху, его светлость, бывало, говорил: «Добрый вечер, старина Гектор». Ну и я отвечал: «Добрый вечер, ваша светлость». Потом он спрашивал, к примеру: «Ну как здоровье, Гектор?» И я говорил: «Отлично, ваша светлость, благодарствую за внимание», хотя порой самочувствие у меня было отвратное, но не стоило отягощать его моими сложностями, ведь он наверняка спрашивал из одной вежливости. И все-таки, если пораскинуть мозгами, приятно, что человек подобной знатности проявляет интерес к такому, как я. Иногда он спрашивал, не приметил ли я чего-нибудь особенного, и я сообщал ему о чужеземных кораблях и других странностях, о диковинных вещах, прибитых к берегу, или о погодных предзнаменованиях. Он был хорошим человеком, старый герцог, и посылал мне время от времени еды да вина. Я часто вспоминаю те далекие прекрасные времена, когда…