Макс Коллинз - Неоновый мираж Страница 14

– Как раз напротив. Я всегда беру с собой десять или двадцать тысяч. – Он произнес это так, как будто речь шла о десяти или двадцати долларах.

– С такой суммой баксов я не боюсь, что меня снова захватят в качестве заложника. Я просто отдам баксы парням, которые захотят меня захватить, и они, довольные, отправятся восвояси.

– Вы хотите, чтобы за эти пять сотен я сказал Рэйгену о Сигеле?

– Да. И скажи ему: что касается нашего последнего предложения, то мы готовы удвоить сумму.

– Удвоить?

– Да. Это будет двести двадцать тысяч за пятьдесят один процент акций его фирмы.

Мне эти деньги показались огромными.

– А что, если он захочет продать все, без остатка?

– Мы предложим справедливые условия. Все, что я хочу, – переговорить с ним и убедить его в этом.

«А в случае, если переговоры ни к чему не приведут, подкараулить и убить его», – додумал я про себя.

– О'кей, – сказал я, поднимаясь и пряча деньги в свой бумажник. – Это все, что вы хотели бы от меня, мистер Гузик?

– Да. Дай мне знать о результатах. Я дам тебе номер телефона.

Он достал из нагрудного кармана картонную карточку и протянул ее мне. На ней не было ни имени, ни фамилии, только номер телефона.

– Я пошлю Джиму цветы, – сказал он. – Он в Майкл Риз Хоспитэл, насколько я понимаю. Я лежал там с воспалением легких – десять или пятнадцать лет тому назад. Хорошая больница. Я попросил, чтобы они разместили меня в отдельном крыле – Мейер Хаус – из соображений безопасности.

– Да, наверное, – сказал я, засовывая карточку в бумажник, рядом с пятью сотенными купюрами.

Я уже собирался уходить, когда услышал шум в соседнем зале.

Один из официантов на своем пародийном английском языке говорил: «Вам нельзя туда, сэр», и чей-то голос отвечал: «Мне-то как раз можно».

И через мгновение перед нами возник Билл Друри, стройный и сильный в своем безукоризненном голубом костюме.

– Джейк, – сказал он с улыбкой старого лиса, не обращая внимания на мое присутствие, – встань, пожалуйста. Остальные пусть остаются на своих местах.

– Друри, – сказал Гузик, медленно поднимаясь, – почему ты никак не хочешь стать разумным? Взгляни правде в глаза.

– И что я увижу, Джейк?

– Ты увидишь, что я всегда награждаю своих друзей и наказываю врагов.

– Встань-ка лучше к этой стене лицом, Джейк.

Серое лицо Гузика стало розовым. Он сказал:

– Тебе это так необходимо?

– О да, – ответил Друри.

– Ты же знаешь, я никогда не ношу оружия. Никогда не носил в своей жизни.

– Откуда мне знать. Вдруг сегодня ты впервые решил взять с собой пистолет? Может, ты не слышал? Джим Рэйген был сегодня ранен. А ты – один из подозреваемых. Расставь ноги, Джейк.

Лицо Гузика напряглось, он кивнул своим охранникам, сидевшим за двумя соседними столами и готовым сорваться с места при первом же сигнале. Но его жест означал, что они должны оставаться на местах. Он уперся руками в стену, и Друри обыскал его с ног до головы. Наткнувшись на пухлую пачку денег, он извлек ее и стал рассматривать, словно это было одно из вещественных доказательств.

– Что это такое, Джейк?

– Деньги. Чуть больше того, что ты сможешь заработать в течение всего года. Почему бы тебе, как человеку разумному, не разрешить мне поделиться с тобой?

– Ты что, хочешь дать мне взятку, Джейк?

Гузик повернулся к Друри лицом и уставился на него бесстрастным взглядом, за которым скрывалась ненависть. Он сказал:

– Ты пришел один, лейтенант. Я не думаю, что что-либо сказанное здесь мною может послужить поводом для ареста. Не так ли?

– Хорошо. Тогда я просто заберу тебя для допроса. О'кей? Я думаю, мы проведем небольшой тест на детекторе лжи.

– Если мне устроят тест на детекторе лжи, то двадцать самых влиятельных людей в Чикаго повыпрыгивают из своих окон.

Друри швырнул пачку денег обратно Гузику, и тот схватил и прижал ее к себе.

– Я постараюсь сделать так, чтобы, когда мы будем допрашивать тебя, рядом было окно, – сказал Друри. – Мне как? Придется принуждать тебя, Джейк, или ты добровольно пойдешь?

Гузик пронзил его взглядом, и Друри вывел его из зала.

Я последовал за ними, наблюдая, как Друри усаживает Гузика в автомобиль без опознавательных полицейских знаков, припаркованный у входа в ресторан. За рулем машины сидел полицейский в униформе.

– Извини меня, Джейк, – сказал вежливо Друри, – я лишь пару минут переговорю с твоим приятелем.

Он взял меня за руку и отвел в сторону, чтобы нас не слышали.

– Какого черта ты здесь делаешь? – сказал Друри раздраженно.

– Гузик послал за мной своего человека с пушкой. Я решил отправиться добровольно. Я сегодня уже пострелял вдоволь.

Друри покачал головой:

– Я не знал, что ты здесь, Нат. Я не хотел ставить тебя в сложное положение.

– Спасибо. Только мне кажется, ты сам ставишь себя в сложное положение. Ты ведь сейчас сцапал Гузика по своей инициативе, на свой страх и риск. Верно?

Друри ухмыльнулся:

– Да, я, конечно, знаю, что мой приятель Джейк сделал Английский ресторан своей резиденцией. Он и представить себе не может, что какой-нибудь коп осмелится завалиться к нему сюда.

– Ты еще больший безумец, чем Рэйген, – сказал я, покачивая головой.

– Между прочим, мы нашли этот зеленый грузовик. На Юнион-авеню. Он был обит изнутри металлическими пластинами.

– Не удивительно, что я никого из них не смог подстрелить. Он кивнул:

– Очевидцы видели двух белых мужчин в теннисках, выскочивших из него. Больше им ничего разглядеть не удалось. Было темно.

– Хорошо. Это лучше, чем ничего.

– Есть еще кое-что, что тебе понравится меньше: этот твой карабин, который, как ты сказал, дал осечку?

– Что ты имеешь в виду, говоря «как ты сказал»? Кроме того, это не мой карабин...

– Чей бы он ни был, он в полном порядке. Сержант Блэйн проверил его сегодня вечером в полицейском участке. Карабин выстрелил с первого раза.

– Что? Значит, кто-то покопался в нем, Билл! Говорю тебе, он не действовал.

– Хорошо, может быть, и так. Во всяком случае, это не поднимет твои акции. И если газетчики разнюхают, что ты встречался сегодня вечером с Джейком...

– Наплевать мне на это. Очевидцы видели меня с пистолетом в руке, стрелявшим по этому проклятому грузовику. Никто не может сказать, что я кому-то продался.

– В Чикаго много чего говорят.

– Да в гробу я их всех видел! Он улыбнулся сочувственно:

– Что касается этих чернокожих, свидетелей происшедшего, то «Пит-Двухстволка» сейчас с ними работает. Он, думаю, кое-что разузнает. Эй, ты выглядишь паршиво. Почему бы тебе не отправиться домой и не выспаться?

Я вздохнул:

– Неплохая идея. – И я отправился к себе в офис, в то время как Друри присоединился к своему «приятелю» Джейку, сидевшему в автомобиле без опознавательных знаков.

Я бы с удовольствием воспользовался советом Друри и завалился бы спать в своей теплой постели в «Мориссоне». Но у меня еще оставались дела. Мне нужно было совершить поездку в Нортвест-Сайд. Повидать того парня, чей карабин дал осечку.

Глава 6

Было около полуночи, когда я добрался до Польского квартала около Уикер-Парка, где жил Билл Тендлар. Выехав на своем голубом «бьюике» на Милуоки-стрит, я затем свернул на узкую, грязную улицу, в конце которой возвышался огромный католический собор. Господь имел в этом районе роскошную резиденцию, чего нельзя было сказать о тех, кто обитал в двух-трехэтажных обветшалых, скособочившихся домах, которыми была застроена улица.

Я припарковал машину у обочины, среди переполненных мусорных баков, и вышел на тротуар. Вокруг не было ни души, легкий свежий ветерок ласково дул в лицо. Но мрачный вид обшарпанных, выкрашенных серой краской зданий мгновенно рассеял мои приятные ощущения. Я был в недоумении. Я платил своим сотрудникам неплохие деньги. Да, с жильем в городе было туговато, но Тендлар мог себе позволить иметь жилище получше. Не шикарное, но получше этого. Дом был погружен во мрак, лишь на третьем этаже светилось одно окно; оно было задернуто зелеными шторами, и свет пробивался через оставленные в них щели. Это была комната Тендлара. К обшарпанной двери подъезда вели ветхие деревянные ступени с проржавевшими, покосившимися перилами. Дверь была не заперта. Лестничная клетка освещалась единственной тусклой лампочкой, вмонтированной в позеленевшую от времени медную оправу, которая с помощью деревянного штатива крепилась к стене. Подобный осветительный прибор можно было бы продать в других районах города в качестве антиквариата. Я подошел к ряду почтовых ящиков, висевших на стене, и нашел инициалы Тендлара на ящике с номером 3-А.

Ступени лестницы, ведущей на второй этаж, скрывались в темноте, «О'кей», – подумал я про себя, сжимая в руке резиновую дубинку; под плечом у меня висел пистолет.

Я поднялся на третий этаж, также слабо освещенный, подошел к выкрашенной в серый цвет двери под номером 3-А и стукнул один раз.