Николай Свечин - Туркестан Страница 15

Извозчик оказался из русских. Благообразный, с жестяным номером на пролетке, и сам экипаж довольно чистый. Не как в Варшаве, конечно, но более-менее… Тариф, к удивлению Лыкова, был точь-в‑точь варшавским: 20 копеек в один конец, независимо от расстояния. Приятелям не улыбалось возвращаться в номера по жаре, и они предложили дяде их дожидаться. Тот мигом вынул прейскурант и зачитал: один час обычной езды стоит 40 копеек. Так и порешили.

Бани Дадамухаметбаева помещались в конце Уратюбинской улицы, на берегу арыка Чаули. Тихо, чистенько… В дворянском отделении ни души. Заплатив по полтиннику, Алексей с Яковом отдались в руки туземных парильщиков. Быстро выяснилось, что те замечательно освоили приемы русского банного дела. Через час гости, щурясь от удовольствия, пили ледяной квас. Подошел распорядитель и поинтересовался, не желают ли господа по хорошей бабе? Имеются сартянки, татарки и одна еврейка. Можно достать и русских, но их надо заказывать, а эти под рукой.

Друзья отказались. Благодаря их предусмотрительности обратная дорога далась легко. Извозчик, почуяв добычу, занял позицию под окнами «Востока». Приезжие, и при деньгах – вдруг куда захотят?

Христославников узнал от соседей, что в бане предлагают баб, и взмолился:

– Постерегите мой портфель, я туда-обратно!

– Только, Степан Антонович, без опозданий! – строго заявил ему Алексей. – Ну как придет Скобеев? Тогда уйдем гулять без вас! А портфель сдадим коридорному…

Доверенный побожился, что успеет, сел в извозчика и умчался. А лесопромышленники начали маяться от безделья. Они выпили местного пива, перечитали номер «Туркестанского курьера», что конфисковали в буфете, и отдали в стирку белье. В условленное время явились сразу и полицмейстер, и доверенный.

– Успел! – обрадованно сообщил Степан Антонович.

– Куда? – насторожился Иван Осипович.

– Э-э… в бане помыться.

– У кого парились?

– У Дада… тьфу! Как его там?

– У Дадамухаметбаева?

– Точно!

– Баб вам там предлагали?

– Ну…

– Отвечайте: да или нет?

– Предлагали…

– И вы взяли, – констатировал полицмейстер. – Вон как глаза лоснятся… Там только сартянки и одна жидовка. Никакому медицинскому надзору они не подвергаются. А я вас предупреждал, чтобы вы не искали приключений в сомнительных местах. И что? Не послушались доброго совета?

– Я вам, Иван Осипович, за советы благодарен, – с достоинством ответил хлопковый торговец. – Но уж решать дозвольте мне! Я, чай, не мальчуган. Как-нибудь разберуся.

Скобеев посмотрел на доверенного и махнул рукой.

– Ладно, дело ваше. Только не удивляйтесь, когда обнаружите у себя сифилис. Ну что, господа? Идем гулять по Ташкенту?

– А то! – закричали негоцианты. – Но уж позвольте, Иван Осипович, угостить вас ужином в лучшем здешнем заведении. За все хорошее, что вы для нас сделали!

Капитан пожал плечами:

– Почему нет? С удовольствием угощусь на ваш счет. Вот только хороших рестораций в городе нет, как и гостиниц. Более-менее сносно можно поужинать в буфете Общественного собрания. В столовую Офицерского собрания вас не пустят. Еще в ресторане «Россия» имеется особенное блюдо: телятина с соусом из петушиных гребешков. Я, правда, не пробовал – не для моего кармана; но все хвалят!

– Туда и заглянем в конце прогулки, – уверил капитана Лыков. И они отправились на променад.

Оказавшись на улице, Алексей снова был поражен. Народу-то, народу! Только что было пусто. Откуда они взялись? Ответил, как всегда, Иван Осипович:

– Закрылись присутственные места. Летом из-за жары они открываются в восемь утра, а в час пополудни начинается перерыв. На улицах хоть шаром покати. Да еще войска гарнизона уходят на лагерные сборы, с середины апреля по середину сентября их нет в Ташкенте. Жизнь замирает. В пять часов перерыв вроде бы заканчивается, но уже пора идти по домам. Как раз и жара спадает. Начинаются прогулки.

– Но откуда так много людей, если войска ушли?

– Это все администрация. Как-никак, тут управление целым краем. Начальства с избытком! Канцелярия генерал-губернатора, канцелярия начальника Сыр-Дарьинской области, начальник города, начальник уезда, штаб округа, штаб корпуса, штабы двух бригад, железнодорожная дистанция, казначейство…

Скобеев, то и дело козыряя, вел своих спутников в известном ему направлении. Потом он повернул за угол, и открылся чистый широкий проспект. Напротив, из-за ограды тонкого рисунка, виднелось изящное здание. Да не здание, а настоящий дворец, хоть и маленький! Центральный объем двухэтажный, с куполом и флагштоком. Вокруг – ухоженный цветник. Стены дворца были выкрашены в оранжево-красный цвет, что дало Лыкову подсказку.

– Это палаццо великого князя Николая Константиновича?

– Да, – подтвердил Скобеев. – Но как вы догадались?

– По окраске стен. Это цвет малого двора Константиновичей.

– Не знал, – удивился капитан. – Вот сразу видать столичного человека…

Великий князь Николай Константинович был старшим сыном генерал-адмирала Константина Николаевича, настоящего автора реформ его венценосного брата. В 1874 году он попался на воровстве. Выломал из оклада иконы своей матери три бриллианта – понадобились деньги для подарка любовнице. Адъютант Николая Константиновича снес камни в ломбард, где их и обнаружила полиция. Скандал получился очень неприятный. Великий князь до конца отрицал свою вину, чем только усугубил гнев императора. В итоге он был лишен чинов и орденов, объявлен сумасшедшим и пожизненно выслан из столицы. Запрещалось говорить об этом человеке – словно и не было никогда такого в августейшей фамилии. После долгих скитаний изгнанник поселился в Ташкенте.

– Ну и как он здесь прижился?

Полицмейстер ответил с уважением в голосе:

– Теперь великий князь называет себя Искандером. Конечно, Николай Константинович – звезда здешнего общества! Очень умен и начитан. Он ведь кончил Академию Генерального штаба с серебряной медалью – единственный из Романовых! И храбро воевал здесь до своего… греха. Замечательный собеседник. Пользуется большой популярностью не только среди русских, но и среди туземцев – а это трудно заслужить.

– За что же его любят сарты?

– Николай Константинович дает им работу и хорошо за нее платит. А что за работа! Главное богатство в Туркестане – это вода. Так князь прорыл канал из Чирчика и оросил ранее безводные туземные земли. За свой счет! А сейчас начал копать еще один канал – уже в Голодную степь. Представляете? Хочет оживить и ее!

– Молодец, – одобрил опального князя Алексей. – Скучно ему тут, небось?

– Искандер живет сейчас не в Ташкенте, а в своем загородном имении. Потому как поссорился с генерал-губернатором бароном Вревским. Плюнул и удалился! Признаться, так нам, полиции, от этого только легче.

– Вот как? – заинтересовался Титус. – Великий князь действительно не в своем уме? Я слышал, он того… с зайчиком.

Иван Осипович нервно дернул головой.

– Есть такое! Образован, умен, приветлив – все, как я говорил. До разу. А потом вдруг наскочит на него что-то, и учинит дикую выходку. Вы знаете, что он живет с двумя женами? И обе венчанные! Это бы еще ничего, не мы грешили – не нам и каяться… Но князь в общество выходит сразу с обеими. Срам!

За такими разговорами они прошли еще сотню шагов и оказались на большой немощеной площади. По одну ее сторону стоял собор приятной архитектуры. По другую сторону выглядывало из-за ограды несуразное одноэтажное здание, со стеклянным куполом зимнего сада в глубине. У входа, выделяющегося красивым резным козырьком, стояли две старинные пушки. Возле полосатых будок застыли парные часовые.

– Что за сарай? – удивился Христославников, кивая на странное сооружение.

– Белый дом, резиденция туркестанского генерал-губернатора.

– Такая фигура и помещается в одноэтажном доме?

– Опасаются, – вздохнул Иван Осипович. – Здесь нет-нет да и тряхнет. Вот и Белый дом только построили, как его разрушило землетрясение. Потому обходятся этим. Нужные помещения пристраивают, так сказать, вширь. А каждый новый наместник требует новых комнат. Там позади сад и канал Анхор. Прудик с карасями и утками, беседки, клумбы… И даже яма с ручными медведями! Довольно уютно.

– А что за храм? – спросил Титус, крестясь.

– Спасо-Преображенский Военный собор. Там могила Кауфмана. Давайте зайдем, поставим по свечке за благополучный приезд.

Храм был выложен из серо-желтого кирпича. Лыков уже знал от полицмейстера, что это особенность здешнего железняка. Тот при обжиге дает глинам не красный, а желтый оттенок. В форме равноконечного креста, с двенадцатигранным барабаном и пологим куполом, собор был очень гармоничен. Рядом вытянулась в небо трехъярусная колокольня. Подле храма лежала чугунная плита с белым деревянным крестом. Это оказалась могила подполковника Обуха, того самого, погибшего при неудачном штурме Ташкента. Из трех приделов храма главный был украшен резным иконостасом в половину высоты стен. Скобеев с гордостью пояснил: иконостас сделан по эскизам академика Микешина. Он же написал и престольный образ «Христос в Гефсиманском саду». Лыкова неприятно поразили купольные росписи. Все евангелисты там были на одно лицо, и вообще живопись дурного качества… Он обратил на это внимание капитана. Тот поморщился и сказал: