Клайв Касслер - Гонка Страница 15

Белл принял все это с некоторым удивлением. Он тепло относился к молодежи и часто брал под свое крыло учеников детективов, но не мог припомнить человека, который в двадцать один год говорил бы так четко и уверенно, как эта фермерская дочка из глуши Северного округа.

— Никогда не слышал такой простой формулировки.

Однако пока она не пролила никакого света на привычки своего мужа. Белл продолжил ее расспрашивать, и у него сложилось впечатление, что до замужества она почти не знала Фроста, а выйдя замуж, научилась только бояться его. Он заметил, что она то и дело смотрит на другие аэропланы, садящиеся на поле или взлетающие с него. Какое бы юношеское невежество или смятение ни заставило уязвимую наивную девушку выйти замуж, с тех пор она превратилась в уверенную женщину-воздухоплавательницу.

— Научившись летать, вы могли еще многому научиться у своего друга Марко?

Джозефина вздохнула.

— Я не понимала его итальянский, а он плохо говорил по-английски и вечно возился с машинами. — Лицо ее прояснилось. — Но одному он меня научил. Мне стоило большого труда понять, что он говорит по-английски. Но в конце концов я вытянула это у него. Он сказал: «Хорошая летающая машина должна летать — она хочет летать». Ну разве не удивительно?

— Это правда? — спросил Белл.

— Полная и несомненная. — Она снова положила руку на машину. — Так что, пожалуйста, простите меня, мистер Белл, если у вас нет больше вопросов. Я надеюсь, эта хочет летать. Но требуется время, чтобы убедиться в этом.

— Вы скучаете без Марко Селера?

Глаза ее не затуманились, как докладывал Арчи, но Джозефина призналась, что конструктора ей очень не хватает.

— Он был добрым и мягким. Совсем не таким, как мой муж. Да, мне его не хватает.

— Тогда для вас утешение — летать на его последней машине.

— Благодаря доброте и щедрости мистера Уайтвея. Вы ведь знаете, он купил ее у кредиторов Марко. — Она покосилась на Белла. — Я у него в большом долгу.

— Ну, вы можете отплатить ему, участвуя в гонке за кубок Уайтвея.

— Я должна не просто участвовать в гонке. Я должна выиграть кубок Уайтвея. У меня нет своих денег. Я полностью зависела от Гарри, а теперь завишу от мистера Уайтвея.

— Уверен, он будет благодарен, если вы выиграете гонку.

— Никаких если, мистер Белл. — Джозефина устремила взгляд в небо, куда поднимался «Блерио» цвета пергамента, а когда снова посмотрела на Белла, глаза ее стали непрозрачными. — Я выиграю, мистер Белл. Но не ради его благодарности. Я выиграю, потому что постараюсь изо всех сил и потому что Марко построил машину, которая лучше всех участвующих в гонке.

Позже в разговоре с Арчи Исаак сказал другу:

— Будь я азартным, я бы поставил на нее.

— Но ты и есть азартный! — напомнил Арчи.

— Это верно.

— Белмонт-парк кишит безработными игроками, которые с радостью избавят тебя от твоих денег. Нью-йоркские реформаторы только что издали закон, запрещающий ставки на бегах лошадей. Гонка «Атлантический — Тихий» для букмекеров — божья благодать.

— И как ставят на Джозефину?

— Один к двадцати.

— К двадцати? Ты шутишь? Да тут можно выиграть целое состояние.

— Букмекеры считают, что она выступает против лучших летчиков Америки. И еще они считают, что нас побьют европейцы, ведь на их счету все рекорды в длительных гонках через страны.

Белл отправился искать букмекера, который принял бы ставку в тысячу долларов на Джозефину. Ему сказали, что лишь один может принять такую большую сумму, и направили его к Джонни Масто, невысокому, широкоплечему, средних лет: Джонни был в клетчатом костюме, и от него пахло дорогим одеколоном; такой одеколон использовали в парикмахерской отеля «Плаза». Старое помещение под трибунами, где раньше принимали ставки, в связи с запретом пари на бегах и скачках превратили в выставочный зал, где демонстрировали двигатели и запасные части самолетов, автомобилей и моторных лодок. Масто таился в глубине, за лесом стальных колонн, которые поддерживали трибуны. У него был сильный бруклинский акцент, какой Белл слышал только в оперетте.

— Вы правда хотите это сделать? — спросил букмекер, который сразу распознал частного детектива, едва его увидел.

— Решительно да, — сказал Исаак Белл. — На самом деле, раз уж вы спросили… пусть будет две тысячи.

— По миру пойдете, мистер. Но все обойдется, если я вначале задам несколько вопросов.

— Что?

— Это гонка с заранее известным результатом?

— Заранее известным? Но ведь это не бега и не скачки.

— Я знаю, что это не лошади. Но все равно это гонка. Результат определен заранее?

— Нет. Это точно. Никакой договоренности нет, — сказал Исаак Белл. — Гонка одобрена Американским обществом воздухоплавания. Все будет честно, как в церкви.

— Да, да, да, только эта девушка — жена Гарри Фроста.

— Она больше не имеет ничего общего с Гарри Фростом.

— Да не может быть!

Белл уловил в голосе букмекера насмешку. И предположил, что Джонни известно что-то такое, чего сам он еще не знает.

— Что вы этим хотите сказать, Джонни?

— Она больше не с Гарри? А почему тогда он здесь бродит?

— Что?

Белл так сильно сжал руку Масто, что букмекер поморщился.

— Я вчера видел парня — одно лицо с Гарри.

Белл разжал руку, но смотрел по-прежнему строго.

— Вы хорошо знаете Фроста?

Все собранные свидетельства говорили, что Фрост не появлялся на публике несколько лет.

Джонни Масто гордо сказал:

— К Джонни Масто приходят все самые главные любители спорта. Я был хорошо знаком с мистером Фростом, когда он хаживал в Белмонт-парк.

— И давно это было?

— Не знаю. Года четыре назад, должно быть.

— В тот год, когда впервые открылись беговые дорожки?

— Да, наверно. Кажется, давно это было.

— Как он выглядит, Джонни?

— Крупный парень, плечи, как у быка. Отрастил бороду. Как вон на том плакате.

Он кивком показал на приклеенный к столбу плакат Ван Дорна, где Фрост был нарисован с бородой.

— На рисунке он похож?

— Похож, только борода седая. Он выглядит гораздо старше, чем раньше.

— Намного старше? Тогда почему вы уверены, что это он?

— Он что-то бормотал про себя, как и раньше. Расталкивал людей, словно их нет. Лицо багровело без всякой причины. Делалось багровым как кусок говядины. Перед тем как его заперли в сумасшедший дом, было то же самое.

— Но если вы так уверены, что это он, Джонни, почему не сдали его за вознаграждение? Пять тысяч долларов — большие деньги даже для букмекера, работающего с главными любителями спорта.

Букмекер из Белмонт-парка недоверчиво посмотрел на высокого детектива.

— Вы в цирк ходите, мистер?

— В цирк? О чем вы?

— Я спрашиваю, ходите ли вы в цирк?

Белл решил попробовать ублажить его.

— Часто. В юности убежал из дома, чтобы поработать в цирке.

— А голову в пасть льва не клали?

— Послушайте, Джонни. Вы ведь человек опытный. Вы знаете, что детективы Ван Дорна защищают тех, кто им помогает.

— От Гарри Фроста? Не смешите.

Глава 8

Когда на Белмонт-парк опустилась ночь, летчики и механики принялись укрывать самолеты брезентом, чтобы предохранить от сырости ткань на крыльях. На случай ветра они привязывали машины к колышкам, вбитым глубоко в землю. Потом ушли на железнодорожную станцию — спать в вагонах поездов поддержки. Где-то далеко церковные часы пробили одиннадцать.

На поле все стихло.

За трибуной материализовались две тени.

Братья Джонас пригнали из Бруклина грузовик со льдом. Приехали они днем, чтобы изучить местность. Теперь, когда луна и звезды были скрыты облаками, братья смело двинулись вперед, пересекли беговую дорожку и перелезли через ограду поля. Они направлялись к самолету Джо Мадда; его они выбрали, потому что он стоял в стороне и его легко было найти. Но, приближаясь, они услышали храп. Они сбавили шаг и подходили осторожно. Под крыльями спали два механика, крепкие как подносчики кирпичей. Тогда Джонасы отошли на дальний край поля, обойдя моноплан Джозефины «Селер»: до наступления ночи они успели заметить, что этот аэроплан окружают не любящие шутить детективы Ван Дорна, вооруженные дробовиками. Теперь они выбрали другую жертву, не зная, что это биплан «Фарман» французской постройки, принадлежащий английскому баронету сэру Эддисону-Сидни-Мартину, тому самому, что перелетел через Ла-Манш.

Они убедились, что поблизости никто не устроился на ночлег, сняли ткань с одного из крыльев, слабо очерченного на фоне неба, и принялись изучать конструкцию. Они ничего не знали о полетах, но крепление узнать смогли. Единственное отличие от железнодорожных мостов заключалось в том, что там фермы и опоры делали из стали, а здесь крылья опирались на деревянные опоры, по диагонали соединенные тросами.