Ирина Глебова - Пока не пробил час Страница 15

Медленно-медленно, осторожно молодой человек встал на ноги и подошел к двери. Взялся за ручку и замер. Ничего, тишина… И тогда он нажал на дверь. Та приоткрылась, и он сразу же все увидел: стол с остатками неубранного ужина, диван и спящего на нем Зыкина. Охранник лежал в не очень удобной позе, однако спал крепко и даже похрапывал. Юлик шагнул из своей камеры и уже смелее подошел к дивану.

– Ай-яй-яй, городовой! – сказал вполголоса. – Заснули на посту!

Зыкин даже не шелохнулся. Юлик оглянулся на стол. Так, значит, поел педантичный охранник раньше времени. Во что же исправник подсыпал ему снотворного? Может, в чай? Впрочем, это не важно! Главное, что конвоир, уже полусонный, решил зайти к нему в камеру! И, уже плохо соображая, не запер ее. Вот так везение! Вон они, ключи, – торчат в дверном замке. Юлик вытащил их и сжал в руке. Два ключа! Второй, конечно же, от входной двери – на улицу!

Волнение не парализовало сознание, наоборот – сконцентрировало. Вот это называется удачным побегом! Теперь не нужно пилить решетку – просто открыть дверь и выйти! И это куда безопаснее. Кто знает, что могло бы помешать, пока он пилит! А теперь не придется даже придумывать мифических сообщников. За все ответит нерадивый заснувший стражник. Ни ему самому, никому другому не придет в голову, что его усыпили. Макаров будет рад, надо только пилу забрать с собой.

Молодой человек метнулся в камеру, выхватил из-под подушки ножовку, сунул ее под куртку.

– Что ж, Зыкин, прощай, – сказал тихонько. – Человек ты добрый, надеюсь, тебя не слишком строго накажут…

Два поворота ключа прозвучали, казалось, громом, но охранник спал непробудно. В лицо Юлику дунул порыв холодного ветра, но он не обратил на него внимания. Быстро запер дверь своей недавней тюрьмы, а ключи положил в карман. Теперь, даже если Зыкин вскоре проснется, он не сразу сумеет оповестить о побеге арестанта.

Юлик быстро сориентировался, в какой стороне Никольская церковь, и пошел туда, прижимаясь к стенам домов и стволам деревьев. Луна то уходила за тучи, то ненадолго показывалась. Он усмехнулся, вспомнив, как пробирался через лес. Тогда ему был нужен свет луны, теперь – нет. Теперь он в городе. И хотя Юлик прекрасно знал, как рано затихает жизнь в маленьких городках, все-таки опасался случайных прохожих. Он подолгу стоял в укрытиях, осматриваясь, прежде чем пробежать следующий отрезок пути. Но неизменно приближался к цели. Да, он, конечно, придет раньше рассчитанного им и Макаровым срока, но это ведь ничего не меняет.

Он ни разу не сбился с пути и порадовался, увидев знакомый по рисунку орнамент на воротах. Но они оказались запертыми. «Не успел еще открыть, – понял Юлик. – Ожидал меня позже. Ничего! У Савичевой забор был выше!» Он невесело усмехнулся перед тем, как перескочить невысокую ограду особняка исправника Макарова…

Зыкину снился тревожный, сумбурный сон. Он переплывал бурную реку, его сносило течение, кружили водовороты, а потом вдруг оказалось, что он летит с большой высоты вниз… Не долетел, как раз вовремя проснулся и сел, оглядываясь вокруг еще осоловелыми глазами. Он не дома? Странно! Но ведь это же охранная комната в тюрьме! А он спал на службе!

Тут сон совсем улетучился, хотя голова была тяжелой, муторно болела. Но испуг и недоумение пересилили. Как же он так? Никогда подобного не случалось. И такое ведь ответственное дежурство… Зыкин глянул в сторону камеры и обомлел – в замке торчала связка ключей.

«Бог мой! – мгновенно пронеслось воспоминание. – Значит, я заходил, а выходя, двери не закрыл! Или закрыл?» Он подскочил к двери, и холодная испарина покрыла лоб, позвоночник. Дверь была открыта!

Не сразу Зыкин едва решился потянуть за ручку и заглянуть в камеру. Ноги у него подкашивались, а руки дрожали. И все же он заставил себя заглянуть внутрь… Заключенный мирно спал. Одежда его была развешана на стуле, сам же он, накрытый одеялом, лежал неподвижно. Зыкин перевел дыхание, захлопнул дверь и повернул ключ – раз, другой! Не удержался – заглянул еще в окошко. Потревоженный звяканьем ключа, арестант немного поворочался и вновь затих. А охранник, на полусогнутых ногах, подошел к дивану и сел. Страх все еще жил в нем, но как отголосок того, что могло бы случиться. Он достал часы – три, начало четвертого… А сколько же было, когда он смотрел последний раз? Около часу! Больше двух часов проспал! Господи, твоя воля! Какое счастье, что парень в камере даже не догадался, что дверь не заперта! Ведь мог удрать, очень даже просто!

Но нет! Крепко сжимая в кулаке холодный металл ключей, Зыкин поклялся сам себе, что никто никогда не узнает о происшедшем. О том, что он заснул на посту, забыв запереть камеру. О том, что заключенный два часа с лишком оставался почти на свободе!

8

Начальник уездной полиции вовсе не обязан лично проводить ночные дежурства. Но исправник Макаров был молод, полон кипучей энергии и, в конце концов, – в недавнем прошлом кавалерийский офицер. Не канцелярская служба была ему нужна, а действия, действия! Вот почему время от времени он сам себе устраивал ночные дежурства. Обходил пешком центр города, заглядывая в околотки, проверяя посты городовых, в коляске объезжал окраинные охранные точки… Поэтому никто не удивился, когда он, засидевшись почти до полуночи, сказал приставу:

– Наведаюсь домой, немного отдохну, потом вернусь. Сегодняшний суд взбудоражил город, надо быть повнимательнее. Сам проконтролирую.

Он вернулся около двух часов, спросил:

– Все в порядке?

– Так точно! – отрапортовал пристав. – В ночлежку посылал городового унять драку, да в веселом доме мадам Мими слегка поскандалили, так, без последствий. А вообще все тихо.

– Хорошо, – сказал исправник. – Оставайтесь здесь, будьте неотлучно на месте – мало ли что… А я пройдусь по городу.

– Коляску возьмете?

Макаров немного подумал, махнул рукой.

– Нет, незачем. Если нужно будет, возьму на извозных конюшнях.

Он вернулся к четырем часам, отправил пристава в соседнюю комнату отдыха – немного поспать. Сам, оставшись один, присел к столу дежурного, задумался.

Кокуль-Яснобранский не появился – ни в назначенное время, ни позже. Какая разница – почему! План, задуманный им, такой блистательный, провалился… Впрочем, если парень все-таки бежал – пусть ему повезет, пусть он сумеет скрыться и остаться непойманным. В конце концов, это тоже хорошо. Ведь Юлиан мог просто до конца не поверить ему, полицейскому. Или беглеца по пути что-то спугнуло, и он рванул в другую сторону… Во всяком случае, там, в тюремной пристройке, пока все тихо, Зыкин еще должен спать. Не стоит будить его раньше времени.

Однако покоя на сердце не было. Поэтому, выдержав несколько минут, Анатолий Викторович все же вышел из здания полицейской управы через боковой ход – прямо на служебный двор. Уже наступил рассвет, и в розовых от зари утренних сумерках все было хорошо видно. Он медленно, не таясь, пересек двор и стал приближаться к тюремной пристройке. Решил обойти ее и посмотреть на решетку. Быть бдительным – его обязанность, она ни у кого не должна вызвать никаких подозрений. Да, это так, но…

Макаров резко остановился. Если он увидит сейчас перепиленную решетку – обязан будет сразу поднять тревогу. Если не сделает этого, подставит себя под подозрение – а вдруг его кто-то сейчас видит! Нет, надо вернуться… но не сразу. Подойти к двери, якобы проверить запоры…

Из караульного помещения раздавались негромкие звуки: скрип сдвинутого стула, бормотание… нет, скорее пение! Исправник на несколько мгновений замер, потом решительно постучал.

Услышав голос начальника, Зыкин открыл, отступил, пропуская.

– Как прошло дежурство? – спросил Макаров.

– Спокойно, ваше благородие! – бодро ответил охранник. – Так что все в порядке!

Макаров пристально посмотрел на него, и ему показалось, что Зыкин смутился, что как-то чересчур бодр…

– Хорошо так хорошо… Как заключенный?

– После того как съел ужин, спит себе…

– И сейчас спит?

Макаров подошел и отодвинул защелку на ставне в дверном окошке. Он увидел освещенную рассветом комнату, кровать, светлую шевелюру Кокуль-Яснобранского на подушке, руку, лежащую поверх одеяла… Долго не мог оторвать взгляда, мысли каруселью неслись в голове: «Что же случилось? Что помешало? Так все было продумано! Что же теперь?..»

Когда повернулся, закрыв окошко, лицо его было спокойным, взгляд непроницаемым.

– Что ж, пусть отсыпается, ему предстоит долгий путь… очень тяжелый. – Потом улыбнулся охраннику: – А что, Зыкин, съели вы плюшки? Понравились?

– Очень понравились, ваше благородие! Сами во рту таяли! Передайте вашей супруге мою благодарность. – Но тут же засмеялся: – Вспомнил, она же обидеться может! Жаль, что не доведется ее поблагодарить!

Зыкин постеснялся сказать, что две из трех булочек лежат у него в сумке – для дочки. А исправник ничего на его слова не ответил, только бросил: