Алексей Фомичев - Сам без оружия Страница 15

– Тренировку перенесем. Группу возьмите на себя.

Щепкин повернулся к Гоглидзе.

– Зови Григория, примите душ и наверх в кабинет. У вас пятнадцать минут.

Ротмистр вздохнул, но послушно покинул площадку и начал стягивать с себя защиту.

С другого конца зала подошел Белкин. Поздоровался со Щепкиным, выслушал указание и первым направился в раздевалку.

Ларин проводил его задумчивым взглядом и посмотрел на капитана.

– Что-то случилось?

– Пока ничего особенного. Но мы об этом поговорим попозже, Николай Петрович. Хочу узнать твое мнение.

Щепкин отошел к закрепленной в полу фигуре человека, на которой отрабатывались удары, легонько толкнул ее, а потом вдруг врезал локтем по шее. Скрипнули пружины фиксатора, фигура немного отскочила, вернулась обратно и закачалась.

…Известие о краже из здания Генштаба поразило офицеров.

– Как они там охраняют? – злился Гоглидзе. – Кто угодно может прийти и взять что хочешь? Это служба?

– Непонятно, зачем так шуметь? – недоумевал Белкин. – Предатель, если он есть, мог и сам выкрасть документы. Причем тихо, обнаружили бы не сразу.

– Это если он имел доступ к сейфам? – резонно заметил ротмистр. – А если нет? Если он только знал, где что лежит, но проникнуть не мог.

– Или проник, – возразил поручик. – Переоделся и залез.

– А что говорит охрана? – обратился к Щепкину Гоглидзе. – Что они видели, каким был этот вор?

– Не знаю. И хватить гадать, кто да как! Этим занимаются другие. Городское отделение контрразведки подключили, возможно, и жандармов введут в курс дела. Лучше думайте, как получить доступ к багажу японских дипломатов. Идеи, наметки, варианты. Давайте, давайте! Устроим мозговой штурм.

– Жаль, Дианы нет, – вздохнул Белкин. – Она бы точно что-то придумала.

– Диана приедет после обеда. Сказала, что отлежится и будет готова, – сказал Гоглидзе. – А я бы ей отпуск дал и премию. Вчера спасла нас. Если бы не шарахнула Козыря по башке, он бы стрелять начал.

«Если бы била потише, взяли бы его живым», – подумал про себя капитан и вздохнул. Вчерашний провал, который Игнатьев скромно назвал «нескладно вышло-с…», был еще свеж в памяти.

Щепкин мотнул головой, прогоняя воспоминание, кашлянул.

– Приедет Диана – введем в курс дела. А пока думайте. И учтите – у нас мало времени. До отхода поезда надо иметь план. Обязательно!

Мозговой штурм устроили. Думали, прикидывали, выдвигали идеи, высказывали мнения. Любые, вплоть до сказочных.

…– Ограбление по дороге к вокзалу.

…– Налет.

…– Народное гулянье.

– По поводу? Очередного провала на фронте?

– Тогда шествие, молебен, стачка…

– Происшествие в поезде.

– Какое?

– Неполадки на путях, оползни, пожар!

– Пожар?

Щепкин сделал пометку в блокноте: узнать расположение вагона дипломатов, внутреннее устройство, бронирование, наличие средств пожаротушения, запасных выходов через крышу (если есть). Пожар – это вариант!

– Еще?

– Остановка, – вставил Белкин. – Дипломаты не гонщики – не должны бежать к границе, высунув языки. Даже если документы руки жгут, обязаны соблюдать протокол, держать лицо.

– Остановка, остановка, – Гоглидзе покрутил головой. – Но как? Зачем?

Белкин пожал плечами.

– Пока не знаю.

– Еще вариант – нападение немецких провокаторов-убийц, – добавил идею Щепкин. Об этом он думал по дороге в штаб-квартиру. Мысль не самая удачная, но как вариант…

– Могут не поверить, – возразил Белкин. – Хотя идея неплохая. Но тут нужны веские улики, чтобы не подкопаться.

– Подумаем… – Щепкин прошелся по списку идей, подчеркнул несколько наиболее интересных, быстро дописал: сделать запросы Батюшину и Игнатьеву – есть ли на примете уголовники, которым можно поручить дело? Как охраняется вагон дипломатов?

– Важный момент – если ничего не сделаем здесь, в столице, придется ехать в одном поезде с японцами. То есть быть рядом, мелькать на глазах. Это опасно, японцы могут нас раскрыть. Нужно прикрытие, легенда. Какая?

Щепкин взглянул на небольшие часы, что стояли в углу на подставке.

– Думайте и над этим. Я в отделение. Встречаемся в «Палкине», там и обсудим все. Да, и Диану предупредите, чтобы туда приехала. До встречи.

Василий перехватил Батюшина у выхода, когда полковник собирался садиться в авто. Видя, что Батюшин куда-то спешит, Щепкин попытался вкратце рассказать о том, что он и его сотрудники надумали по поводу задания. Но полковник долго слушать не мог.

– Извините, Василий Сергеевич, я спешу в Генштаб. Аверьянов просил прибыть. Что до ваших идей… Есть указание – никаких акций до выезда японцев из столицы не проводить. Да и на территории губернии лучше бы их не трогать. Обстановка такова, что любой намек на нашу причастность к этому делу недопустим.

Щепкин озадаченно мотнул головой.

– А если…

– Господин капитан!.. – повысил голос Батюшин, но тут же снизил тон. – Василий Сергеевич, это не прихоть. Меня просили в Генштабе… в этом есть свой резон. Что касается привлечения уголовников и данных, которые вы запросили… завтра я предоставлю сведения. Можете проконсультироваться у Игнатьева, жандармское управление получило указание помогать во всем.

– Слушаюсь, господин полковник.

Батюшин примирительно улыбнулся, откозырял Щепкину.

– До завтра, Василий Сергеевич.

Несколько обескураженный предупреждением Щепкин поехал на Фурштатскую. Игнатьев мог помочь советом, а то и чем-то более конкретным. Например, дать имя какого-нибудь ловкого проходимца, который сможет незаметно проверить багаж японских дипломатов. Хотя этот вариант капитан пока держал среди запасных.

Однако на Фурштатской ему тоже сперва не повезло. К Игнатьеву вдруг заглянул начальник жандармского губернского управления генерал-лейтенант Волков. Щепкин только-только обменялся с подполковником приветствиями и был вынужден вскочить со стула и приветствовать генерала наклоном головы.

Волков неодобрительно посмотрел на гостя, сухо осведомился – кто и по какому делу. Узнав, что гость из контрразведки, махнул рукой.

– Шпионов все ищете? Так зря все. Немчура и австрияки из столицы давно выехали, даже негоцианты и аптекари. Разве что ювелиры остались. А секреты да тайны выведывают наши. Из революционэров да горлопанов. Да хапуги всякие, до золота вражеского жадные…

Щепкин услышал раскатистое «революционэры» и вдруг понял, кого недавно с явной иронией копировал Батюшин. Видать, пересекался с генералом и от него услышал.

Высказав генеральское мнение, Волков поиграл усами и вдруг сменил гнев на милость. Повернулся к Игнатьеву:

– Владимир Андреевич, не откажите в помощи коллегам. Раз уж надо. Государево дело делаем, одно на всех. Тем более и господин капитан, как я слышал, поспособствовал нам.

Осведомленность генерала не удивляла, на то он и начальник.

Игнатьев склонил голову.

– Слушаюсь, Иван Дмитриевич. Непременно.

Щепкин от такого панибратства онемел. Игнатьев это заметил и, когда генерал ушел, подмигнул капитану.

– Наш Иван Грозный куда как суров, но ради дела на все пойдет. И очень любит демократию… под настроение. Мне в том году разрешил обращаться по имени отчеству. Я, конечно, не злоупотребляю, но если вижу, что Волков в порядке, – не титулую, а по-простецки.

Игнатьев посетовал, что группу Щепкина сняли с задания, сказал, что его люди отыскали интересные концы, и если их размотать, можно выйти на целую агентурную сеть. А там, глядишь, и эсеров бы накрыли, и каналы поставки оружия… да что уж теперь, сами справятся, раз такое дело.

Просьбу Щепкина выслушал спокойно, однако чем-то конкретным помочь пока не мог.

– Если бы ночью Пашу-Гуся не пристрелили, рекомендовал бы его. – Игнатьев улыбнулся. – Шучу. Этот гад на сотрудничество не пошел бы. Ненавидит нас люто… ненавидел… и детей своих так же воспитал.

Игнатьев подумал еще, но больше никого не назвал. В Департамент полиции ехать отсоветовал. Мол, там скажут то же самое.

Немного расстроенный, капитан простился с Игнатьевым и уехал.

По дороге к ресторану Щепкина остановили. Городовой поднял руку, требуя остановить авто, а когда капитан поинтересовался, в чем дело, полицейский важно изрек:

– Фильму снимают! С позволения властей. Перегородили переулок и вот здесь. Вы уж в объезд пожалуйте.

– А долго будут снимать?

– Час двадцать еще, – достав часы и внимательно сверив время, ответил городовой.

Можно было достать удостоверение контрразведки и проехать, но Щепкин не стал. Настоящие съемки он видел впервые и захотел познакомиться с этим процессом поближе. Капитан заглушил мотор и стал высматривать артистов.

На отгороженной части улицы развернули какое-то оборудование, поставили светильники. Две толпы людей, сновавших от дома к дому, вдруг разбежались, кто-то прокричал нечто вроде «сцена… мотор…». Потом убежал и он, а возле двух аппаратов, в которых Щепкин признал съемочные камеры, встали три человека.