Эллис Питерс - Необычный монах Страница 15

— Теперь мне понятно, как это случилось, — сказал брат Кадфаэль. — Когда ты вошла в придел Пресвятой Девы, там находился брат Джордан. Он почти слепой, но не мог не заметить, как сияли в свете алтарных свечей твои волосы, и был зачарован этим сиянием. Значит, ты и была тем неземным видением, что повергло его в благоговейный трепет и наложило на его уста обет трехдневного молчания.

Голос ее — пожалуй, брат Кадфаэль и услышал-то его впервые — оказался столь же прекрасным, как и она сама, глубоким и низким. Глядя монаху прямо в глаза, Элфгива ответила:

— Я и думать не думала выдавать себя за какое-то там видение, а ежели вашему брату угодно было принять меня за него, так это его дело. Разубеждать его я не стала.

— Ясно. Ты не чаяла в такой час застать кого-нибудь в церкви, и встреча с братом Джорданом оказалась для тебя такой же неожиданностью, как для него встреча с тобой. А он принял тебя не больше не меньше как за саму Пресвятую Деву, явившуюся в церковь, дабы по своему усмотрению распорядиться преподнесенным ей даром. Ты же не только оставила его пребывать в этом заблуждении, но и потребовала, чтобы он три дня хранил о случившемся полное молчание. Так все и было?

«Конечно, — думал при этом монах, — леди Фиц Гамон шарила в мешке с лавандой, потому-то я в первую очередь и заподозрил ее. Но ведь Элфгива несла подушечку с ароматными травами, в которой то же были лавандовые семечки. Подушечка муслиновая, ткань тонкая. Так, видно, и получилось, чтоодно-два зернышка сначала прицепились к рукаву Элфгивы, а потом попали в плошку».

— Так, — коротко ответила она, глядя в лицо Кадфаэля немигающими голубыми глазами.

— Стало быть, ты ничего не имела против того, чтобы в конце концов лорд Гамо узнал, как произошла кража? Связав рассказ о явлении Пресвятой Девы с твоим исчезновением — а ты наверняка собиралась унести ноги вместе с добычей, — он быстро смекнул бы, что к чему.

— А никакой кражи вовсе и не было, — неожиданно возразила Элфгива. — Я их не украла, а взяла. Взяла для того, чтобы вернуть законному владельцу.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что они твои?

— Нет, не мои. Но и не Фиц Гамона.

— Так, по-твоему, выходит, — мягко заметил Кадфаэль, — что никто ничего ни у кого не крал?

— Вот уж нет! — яростно воскликнула Элфгива. От негодования и гнева голос ее дрожал, словно струна арфы. — Кража была, низкая и подлая кража, только совершена она не сейчас и не здесь. Фиц Гамон — вот кто настоящий вор. Год назад он получил эти подсвечники от серебряных дел мастера Аларда, который, так же как и я, был его вилланом. Алард их изготовил, а знаешь ли ты, что обещал ему лорд Гамо в уплату? Свободу! Свободу и возможность жениться на мне. Об этом мы тщетно умоляли хозяина целых три года. Разреши он нам пожениться, даже оставаясь в неволе, мы и то были бы благодарны. Но он обещал свободу! И ему, и мне, ибо, выйдя замуж за вольного человека, женщина становится свободной. Обещать-то обещал, но когда Алард выполнил для него эту работу — прекрасную работу, которой все вы восхищались, — Фиц Гамон отказался от своего слова. И не просто отказался, а насмеялся над ним и отшвырнул прочь, словно собаку. Я сама все видела и слышала. Но Алард все же сумел получить часть положенной ему платы. Он решил стать свободным и без согласия лорда. Взял да и убежал от него. Убежал на день Святого Стефана.

— И оставил тебя? — сочувственно спросил Кадфаэль.

— А как иначе? Разве у него была возможность взять меня с собой? Или хотя бы попрощаться со мной. Куда там, ведь после того разговора Фиц Гамон отослал его в другой манор да еще и приставил к самой грубой, грязной работе. Но Алард бежал, как только ему предоставился случай, ну а я… Я вовсе не огорчилась, брат. Если хочешь знать, я порадовалась за него тогда, как радуюсь и сейчас. Жива я или нет, помнит меня Алард или забыл, но он свободен, и это главное. Правда, пока еще он продолжает считаться вилланом, но через два дня с этим будет покончено. Закон гласит, что всякий, кто проживет в вольном городе год и один день, зарабатывая пропитание своим ремеслом, становится свободным человеком. Прежний хозяин теряет на него все права. Даже если Фиц Гамон и найдет Аларда, он уже не сможет заставить его вернуться.

— Сдается мне, — сказал брат Кадфаэль, — что твой милый вовсе даже тебя не забыл. Теперь-то я понимаю, почему ты разрешила бедняге Джордану рассказать обо всем через три дня. Тогда твой Алард уже не будет считаться беглым вилланом и никто не сможет принудить его вернуться к бывшему хозяину. Ну да Господь с ним. Давай поговорим об этих чудесных подсвечниках, которые ты так бережно прижимаешь к груди. Стало быть, ты утверждаешь, будто они принадлежат не Фиц Гамону, а Аларду, потому как он их изготовил.

— Ясное дело, — ответила Элфгива, — ведь лорд Гамо за них не заплатил. А покуда мастер не получил платы, изделие принадлежит ему.

— А ты, надо думать, собралась сегодня же вечером отправиться в путь и отнести эти вещицы к нему. Вот оно что. А я ведь слышал, будто они гнались за ним до Лондона. Ведь неспроста же — наверное, у них были причины искать его так далеко. Правда, им и следов беглого виллана сыскать не удалось. Видать, все-таки не там искали. Думается мне, что у тебя на сей счет имеются куда более достоверные сведения. И получены они не иначе, как от него самого.

На бледном лице Элфгивы появилась слабая улыбка.

— Брат, как это может быть? Сам по суди, ведь ни Алард, ни я ни читать, ни писать не умеем. Да хоть бы и умели — разве мог он доверить кому-нибудь такое сообщение, пока не вышел его срок? Разве стал бы рисковать своей свободой? Нет, я не могла получить от него никакой весточки.

— Так ведь и наш Шрусбери тоже является вольным городом, и, согласно королевской хартии, всякий виллан, проживший в нем один год и один день, становится свободным человеком. А здешние горожане — народ разумный. Они-то знают, что добрые мастера для города прибыток, и, уж наверное, не откажут в помощи такому умелому ремесленнику. Вот где он мог найти защиту и покровительство. Ты небось думаешь, что он прячется где-нибудь здесь. Погоню удалось направить на ложный след, потому-то его и искали аж возле самого Лондона. И то сказать — зачем бежать в этакую даль, ежели можно найти убежище под самым носом? Но скажи-ка, дочка, что, если ты все же не найдешь его в Шрусбери?

— Тогда я буду искать его в других городах, искать повсюду до тех пор, пока не найду. Я ведь и сама не без рук. Как-нибудь не пропаду, найду чем прокормиться, пока не разузнаю про Аларда. Я мастерица шить. Думаю, и в таком городе, как Шрусбери, да и в любом другом для меня место найдется. Ну а искусники, подобные моему Аларду, встречаются нечасто. Уж коли я примусь расспрашивать его собратьев, серебряных дел мастеров, то рано или поздно непременно вызнаю, где он. Я его обязательно найду.

— Ну найдешь — а дальше что? В жизни-то всякое бывает, дитя. Об этом ты подумала?

— Я обо всем подумала, — твердо заве рила ока монаха. — Может статься, к тому времени, как он найдется, я буду ему не нужна. Он и жениться за это время мог, да и просто выбросить меня из головы. Но тут уж ничего не поделаешь. Если выяснится, что Алард меня позабыл, я просто верну то, что принадлежит ему по праву, и пусть он распоряжается своим имуществом по собственному усмотрению. Я же пойду своим путем и постараюсь прожить без него, как сумею. Но как бы ни сложилась моя судьба, ему я желаю и буду желать только добра и счастья.

«Пожалуй, — подумал монах, — кому-кому, а ей не стоит особо страшиться будущего. Год и один день слишком малый срок, чтобы забыть такую женщину».

— Ну а если окажется, что он все еще любит тебя? И обрадуется твоему появлению?

— Тогда, — ответила она очень серьезно, но с ясной улыбкой на лице, — я расскажу ему о том обете, который принесла перед алтарем Пресвятой Девы. Ведь тот старый брат принял меня за нее. Не иначе как она милостиво даровала мне возможность обрести в его глазах сходство с нею. Так вот, я поклялась, что, ежели все закончится благополучно, мы с Алардом — я надеюсь, что в этом он меня поддержит, — продадим его подсвечники за хорошую цену, а деньги передадим вашей обители. Вручим их брату раздатчику милостыни на прокормление нищих, голодных и убогих. И это будет наш дар — мой и Аларда, — хотя никто о том не узнает.

— Ну уж и никто, — промолвил Кадфаэль. — Пресвятой Деве все будет известно, да и мне тоже. Но скажи, как ты собралась выбраться из монастыря и попасть в Шрусбери? Ведь и наши ворота, и городские запираются до утра.

Элфгива пожала плечами.

— Эка беда! Приходская дверь ведет прямо из церкви за монастырскую стену, и она всегда открыта. Пусть даже я и оставлю какие-нибудь следы, это не важно. Главное — найти безопасное прибежище в городе.

— Так ведь в город-то тебе до утра не попасть. Ты что, собираешься всю ночь дрожать перед городскими воротами? Эдак и замерзнуть недолго. Пожалуй, мы с тобой можем придумать и что-нибудь получше.