Татьяна Молчанова - Дело о таинственном наследстве Страница 17

– Ох, простите, Бога ради, ай! Моя нога!

И тут господин, всмотревшись в упавшее на него чудо, всполошился, видимо узнавая своего недавнего помощника. И стал спихивать Василия уже более любезно. Даже с улыбочкой:

– Ну что же вы, голубчик, так неловко-то?

«Голубчик» наконец соизволил сползти с его колен. Чуть ли не на четвереньках Вася добрался до коварного стула и с видом абсолютного мученика водрузился на него, шепча умирающим голосом:

– Простите, что потревожил, барин. Сейчас пойду, только передохну немного…

– Коньяка, быстро! – приказал барин. И подал даже собственноручно Василию рюмочку, приговаривая мягким смеющимся тенорком: – Вот так оказия! В прошлый раз вы меня выручили, а теперь и я вас попользую. Пейте коньячок, скорее в голове просветлеет. Как это вы прям на меня-то и упали, – смеялся барин, дребезжа телом. Он был даже рад этой встрече, скрасившей его усиленные мыслительные процессы над двумя листочками, в которые Василий уже пытался заглянуть. Рюмка коньяка действительно настолько взбодрила его, что и сел Вася уже ровнее, и улыбнулся заботливому барину, и горячо поблагодарил его, так сказать, за спасение. Будучи добрым и говорливым парнем, Василий еще поохал и поахал. Благодаря своего спасителя, он все приговаривал: «Ведь вот вам крест, головой прямо об угол летел, прямо об этот проклятый угол. А получилось, что к вам…»

– А что, простите за любопытство, вы архитектурой интересуетесь? – Вася внезапно сменил тему, понимая, что через минуту уже долее будет просто неприличным вот так сидеть, просто охая и ахая. Кроме того, краешек бумажки он все-таки разглядел. Будучи образованным юношей, понял, что это какие-то чертежи, а спрашивал сейчас уже так, наобум. Однако столь невинный вопрос сильно взволновал нашего барина. Он рванул бумажки на себя, под стол, стараясь свернуть их. Коряво улыбнулся, мол, пустяки, но руки его дрожали. Незаметно спрятать бумажки не получалось. И, видимо решив, что ничего худого они сами по себе не представляют, он наконец положил их обратно на стол. «А что, – подумалось ему. – Может, парень что и соображает по строительной части, рассказать разве?» И, немного успокоившись, он откинулся на спинку стула и прокряхтел, практически не кривя душой:

– Да вот, действительно, знаете ли, я всякие переделки затеял у себя в хозяйстве. Но знаток я, честно говоря, неважный. Зашел к уездному архивариусу, планы построек разных взял, чтобы покумекать над ними на досуге. Может, что полезного перейму для себя. Больно хороши ваши дома здесь, как на века построены, и дворовые помещения тоже. Вот хоть эти планы взять, что скажете? – И, горя желанием услышать что-то полезное, он протянул Василию бумаги. Тот с равнодушным выражением лица взял их, безмерно ликуя в душе, повертел минуту и отдал обратно.

– Ничего особенного, – зевнул он. – Действительно, план какого-то очень добротного дома. Таких здесь много.

А в голове аж кричало: «Да ведь это же план дома Феофаны Ивановны!»

Он сразу опознал его – план был тонко и точно вычерчен. К тому же, насколько ему было известно, только ее дом, в отличие от остальных к нему ближайших, имел большой обширный подвал. Барин обратно бумаги не принял, продолжая выспрашивать:

– А можно ли в доме наподобие такого, что вот на этой на картиночке, тайник устроить? А то столько дорогих сердцу вещичек храню. Жалко будет, ежели все покрадут когда. А с тайником оно надежнее, – и неубедительно захихикал.

Василий опять взял в руки листочки и посмотрел на план постройки дома уже более внимательно.

Думая: «А барин-то не только загадочный, но и какой-то уж шибко неумный. Ну как вот так первому встречному документы показывать да спрашивать, где тайники сделать, и ведь врет еще!»

Вася прекрасно знал, что планы построек окружных усадеб хранятся в величайшем секрете. Просто так для просмотра никому не выдаются. Кстати, лишь малая их часть имеется у местного архивариуса. Обычно их сами владельцы и хранят… Хотя… Василий взглянул в прищуренные и чуть слезившиеся глаза барина. Возможно, не так-то уж он и глуп. Во-первых, достал где-то нужные ему документы. Во-вторых, хорошо все придумал. Ведь ежели он есть заезжий барин, какового изображает, ну скажу я ему, где тайник разместить. А он уедет в свою тьмутаракань, и не узнает никто, где именно он там свои ценности хоронить станет. А может, хватит нам ходить вокруг да около? И Василий, как можно искреннее улыбнувшись, спросил:

– А вы откуда к нам прибыли? – впрочем, мало надеясь, как и на свою обаятельную улыбку, так и на правдивый ответ господина. И конечно же, не ошибся.

– Ох, издалека́, издалёка, – только и пробормотал господин, пряча глаза.

Вася, смирившись с поражением, вздохнул. «Зато теперь совершенно понятна тоже далеко немаловажная вещь: вот этот заезжий господин, он же специалист по рубке мебели, он же по всем признакам житель тех же мест, что и Наталья, явно что-то ищет в доме Феофаны Ивановны. Некий тайник. Ну и пусть себе ищет. Мы тоже его скоро найдем!»

Отдавая листочки несговорчивому барину, Василий заметил небрежно, что, ежели бы ему такой дом принадлежал, он этих тайников мог понаделать где угодно – такими потайными местечками дом как бы уже располагал сам по себе.

– Да хоть бы вот тут! – Василий ткнул в место, соединяющее на чертеже первый этаж с подвалом, в районе Феофаниной кухни.

– Там должно образовываться маленькое пустое пространство. Доска ровно никак в этом углу не ляжет.

Прищуренный старичок с удовольствием выслушал то, что ему сказал Василий. Даже достал карандаш и, как-то неприятно дергаясь, поставил на указанном месте небольшой крестик.

Тема разговора исчерпалась, и долее оставаться за столиком для юноши было уже невозможно. Встав, Василий, поклонился барину и пошел восвояси довольный, но задумчивый.

Наташа, закончив с самыми важными распоряжениями о празднике, наконец-то вспомнила про уговор с Васей и решила начать объезд соседей.

Первый ее визит состоялся к Ольге и ее maman, где пришлось отведать все поданные на обед кушанья. По-другому нельзя было рассмотреть всех гостей, приехавших к помещице. Среди них не оказалось ни одного незнакомого лица. Все те же, кто бывал здесь и раньше. Все знакомые. Получается, в доме Затеевых можно было странного господина не искать.

Затем навестила Князеву. Та встретила Наташу ласково и гостеприимно: гости к вдове наведывались не слишком часто из-за ее несколько подпорченного летами характера. Никаких родственников в ее доме не обнаружилось.

Вздохнув, она приказала кучеру ехать к Зюм. Трясясь в двуколке по дороге к ней, Наташа выдумывала один предлог хуже другого, чтобы объяснить Софье Павловне свой неожиданный визит. Наконец остановилась на наиболее правдоподобном: просить фонарики – украсить сад к именинам. Но часто бывает, что, когда волнуешься и долго готовишься к чему-либо, в результате проблема оказывается вовсе не проблемой. Так и сейчас: Софи не оказалось дома. Наташа, пользуясь отсутствием хозяйки, как бы между делом поинтересовалась нужными сведениями у прислуги. Выяснилось, что к Софье Павловне мужчины старше сорока почти и не наведываются. Сейчас же у нее гостил то ли брат, то ли сват, то ли очередной вздыхатель – некий щеголеватый господинчик, который явно не подходил под описание, данное Василием. Наташа, немного разочарованная результатами, поехала к Феофане Ивановне.

Подъезжая к ее дому, почувствовала, что сердце забилось чаще, что какая-то летящая радость поднимается в душе, что хочется скорее войти в дом, увидеть графа, его глаза, улыбку, слышать его, говорить, скорее, скорее же…

– Ах, Наталья Николаевна, голубушка, уж и не знаю, что делать! Не дом, а гошпиталь какой-то, и все эти грибы поганые. Ух, я Дуняшу! – встретила гостью старушка, потрясая в воздухе сухоньким кулачком. – Граф лежит, всю ночь маялся, но Бог помог, уже чаю с сухариками попросил. Максим вообще сознания лишился, вон доктора опять пришлось вызывать. Антон Иванович тоже лежит, а я здоровехонька, хоть и откушала на славу вчера.

В подтверждение своих слов тетушка громко хлебнула целебного ромашкового настоя из синей фарфоровой чашки.

– Отравились грибами. Накануне собирали, со сметанкой натушили, откушали все, а теперь вон оно что. Гошпиталь, говорю, как есть.

«Как жаль, значит, графа я сегодня не увижу», – расстроилась Наташа… Но что-то было еще такое в тетушкиных словах, что кольнуло ее легким беспокойством. «Граф – понятно, Максим – графов лакей, тоже понятно, а кто такой Антон Иванович?»

– А кто такой Антон Иванович? – спросила вслух Наташа.

– Ох! – Старушка, быстро обернувшись, зашептала, обрадовавшись возможности пожаловаться. – Муж сестры моей покойной, Женечки. Три года со смерти ее не встречались. А тут вот вдруг пожаловал!

Старушка замолчала. Потом, махнув рукой, опять зашелестела на ухо своей благодарной слушательнице: