Сергей Бакшеев - Тайна точной красоты Страница 17

– Валентина Ипполитовна, сейчас мы вместе с вами еще раз всё осмотрим, а ты Алексей пройдись по соседям.

– Да я уже заходил к ним.

– Ты был вечером и болтал с теми, кто пришел с работы. Они тебе задавали больше вопросов, чем ты им. А сейчас время совпадает с моментом преступления. Чуешь разницу? Действуй!

Матыкин ушел. Стрельников и Вишневская зашли в комнату.

– Может, у Даниных был тайник, и они хранили в нем какие-нибудь ценности? – предположил оперативник.

– Вряд ли. Они жили скромно. Даже когда Костя был научным сотрудником, им приходилось нелегко, а потом, когда он оставил работу, основным источником стала пенсия Софьи Евсеевны. Как-то раз я даже предложила Константину поделиться своими учениками. Я репетиторствую, готовлю старшеклассников к поступлению в ВУЗы, – пояснила учительница, – но он только молча покосился на меня.

– Не терпит детей?

– Раньше я бы ответила на это утвердительно. Но сейчас… Он стал меняться.

– Итак, ни тайника, ни денег. Что же тогда могло заинтересовать грабителей в этой квартире?

– Труды Константина Данина. – Вишневская подошла к рабочему столу: – Смотрите, здесь всё перерыто. И Костя, когда пришел, нервно отреагировал на беспорядок.

– Валентина Ипполитовна, насколько помнится, я застал вас за этим столом.

– Да, я присела. Мне стоять тяжело. И увидела на столе книжку, которую давно-давно подарила Косте. Вот она. Об истории доказательства теоремы Ферма. Вы помните, перед самым уходом, Константин очень мрачно упомянул теорему Ферма?

– Вы хотите сказать, что питерские воры настолько продвинутые, что вместо золота и денег гоняются теперь за доказательствами теорем? Представляю, как они хвастаются на сходках крутизной украденных формул.

– Не ерничайте. Теорема Ферма это особый случай. За долгие века она породила столько страстей…

– Валентина Ипполитовна, вы меня простите, но я вчера залез в Интернет и поинтересовался Великой теоремой Ферма. Так вот, оказывается, она уже доказана.

– Это так и в то же время не так. Великая тайна Ферма остается нераскрытой!

– Подобные тонкости слишком сложны для меня. Давайте лучше посмотрим, что еще пропало в квартире?

– Я помню, зачем мы пришли. – Женщина, продолжая держать старую книжицу, медленно осмотрела комнату. – Вот! Вот здесь на этажерке стояли статуэтки, а сейчас их нет.

– Какие статуэтки?

– Фарфоровые, раскрашенные. На них изображены две сцены из народных танцев. На одной жизнерадостный танец, а на другой, по-моему, грустный.

– Они представляют какую-либо ценность?

– Не знаю. Статуэтки небольшие, но очень изящные, тонкой работы.

– Они старинные?

– Скорее всего. Софья как-то упоминала, что они достались ей еще от родителей.

– Проверим, не переставила ли она их в другое место.

Стрельников обыскал стол, шкаф, заглянул внутрь дивана, достал из-под кровати чемодан и переворошил его.

– Пусто. Статуэток нет, – констатировал он.

Вишневская просматривала семейный фотоальбом Даниных и, перевернув очередной лист, позвала милиционера:

– Вот, взгляните.

С пожелтевшей черно-белой фотографии улыбалась молодая Софья Данина. За ее спиной на полке виднелась одна из статуэток.

– Не современный ширпотреб, – сделал вывод оперативник. – Возможно, дело не в рукописях. Убийце были нужны статуэтки.

– Ну что вы! Из-за двух безделушек идти на такое преступление?

– А из-за бумажек с формулами, значит, можно? Валентина Ипполитовна, вы даже представить не можете, какие безумные цены бывают на антиквариат. Старые питерские квартиры порой хранят такие ценности, о которых даже хозяева не подозревают.

– Да что вы говорите. Мне надо провести ревизию своей утвари.

– В любом случае по статуэткам надо проконсультироваться со специалистами. Фотографию я забираю.

– А Константин? Теперь его отпустят?

– А кто сказал, что он не причастен к краже статуэток? – резко обернулся Стрельников. – Унес, продал, деньги присвоил, а когда мать возмутилась…

– Ну, знаете ли, Виктор! Умерьте свою фантазию.

– С фантазией у меня туго. Я опираюсь на факты, а версии беру из материалов подобных уголовных дел. Вы лучше подумайте, больше ничего не пропало? Может, у них картина имелась или гравюры.

– Нет, – уверенно покачала головой учительница.

– А марки Данин не собирал? Старинные?

– Ну что вы. Это не в его характере.

– Тогда осмотрим прихожую и пройдем на кухню.

При входе в кухню обоим бросился в глаза обведенный мелом силуэт убитой на полу. Оперативник привычно перешагнул через него и принялся за осмотр содержимого кухонных шкафчиков. Пенсионерка пугливо остановилась, словно натолкнулась на препятствие.

– Смелее, – подзадорил пожилую женщину милиционер. – Вчера вы так не волновались.

Он обернулся, не пытаясь скрыть снисходительную улыбку. На лице Вишневской застыло испуганное изумление.

– Смотрите, – указала она в пол.

Стрельников недоуменно проследил за направлением ее пальца. Силуэт, пятно от грязной воды и три увядших гвоздики.

– В чем дело? – не понял он.

– Зайдите с моей стороны.

Старший лейтенант осторожно обошел женщину и выглянул из-за ее плеча.

На высохших разводах лужицы, рядом с прорисованной правой кистью явственно просматривалась неровная буква "Ф". Вчера под тонким слоем воды ее не было видно. Но сегодня обоим стало ясно: крупную букву вывела рука Софьи Евсеевны.

Это последнее, что она успела поведать миру перед смертью.

16

Татьяна Архангельская с напускной веселостью поболтала с девушками из отдела кадров, угостила их конфетами, порылась в документах, якобы в поисках давней университетской выписки, мимоходом переписав домашние адреса Амбарцумова и Фищука. Благодаря мужу она давно могла не работать, но неистребимая с детства тяга быть рядом с самыми умными людьми удерживала ее здесь в Санкт-Петербургском отделении Математического института Академии наук. Да и бухгалтерская работа, на которую она переквалифицировалась, давалась ей легко.

Архангельская насилу покинула говорливых девушек отдела кадров, держа в руках совершенно ненужную ей копию университетского диплома. Положив ее перед собой на стол, она позволила себе расслабиться и мягко улыбнулась. В первый раз за сутки по-настоящему.

Она вспомнила свое веселое, но рискованное поступление в университет на очень престижный в те годы математико-механический факультет. Константина Данина, как призера всесоюзной и международной олимпиады приняли в университет без экзаменов. Феликсу Базилевичу достаточно было сдать на отлично только алгебру. А вот ей, мечтавшей не отставать от самых умных мальчиков класса, необходимо было получить высокие оценки на четырех письменных экзаменах.

Вряд ли бы она с этим справилась, если бы не случай и ее предусмотрительная ласковая дружба с обоими мальчиками. Влюбленный в нее Костя Данин узнал, что Лёва Амбарцумов из параллельного класса, тоже подавший документы на факультет, неожиданно слег в больницу. Тогда он предложил его маме сдать экзамены вместо Лёвы. Отчаявшаяся женщина ухватилась за соломинку, ведь выбора не было.

И нахальная идея сработала!

Дабы исключить списывание, соседям по парте на экзаменах давали разные варианты задач. Константин садился рядом с Татьяной и легко успевал решить оба варианта: за Амбарцумова и за нее. Перед последним экзаменом счастливая и встревоженная мать Амбарцумова взмолилась: не надо больше пятерок, это очень подозрительно, достаточно четверки. Данин выполнил просьбу. Архангельская и Амбарцумов поступили в университет. Феликс Базилевич прошел после первого экзамена.

А как смешно ухаживал за нею Константин в те годы!

Стесняясь собственной откровенности, он говорил: "Ты также красива как числа 6 и 28!" Татьяна радостно смеялась. Она то знала, что это самые известные совершенные числа. Они равны сумме своих делителей и обладают многими удивительными свойствами. Не даром бог создал мир за шесть дней, а луна вращается вокруг земли за двадцать восемь суток. И если он подбрасывал ей записку: "Т. А. = 496!", она прекрасно понимала, что ее сравнивают с третьим совершенным числом, найденным еще великим Пифагором. Для математика, каковым до мозга костей являлся Данин, это было равносильно признанию в любви.

Поклонение самой точной науке выдавало его и в повседневной жизни. Его высказывания были на редкость четки и исключали неоднозначность толкования.

Как-то в десятом классе они ездили на экскурсию в Таллинн. На подъезде к столице Эстонии за окном автобуса промелькнуло озеро, по которому с вальяжной грациозностью скользил черный лебедь. "Смотрите! В Эстонии все лебеди черные", – радостно выкрикнула Татьяна. "Нет, – возразил Феликс, – в Эстонии встречаются черные лебеди". Костя Данин поправил очки и назидательно произнес: "В Эстонии есть хотя бы одно озеро, в котором плавает хотя бы один лебедь, хотя бы один бок его – черного цвета".