Кровавая кулиса - Валерий Георгиевич Шарапов Страница 17

пышной зеленью расположились вокруг небольшого озерца с мостками и деревянной лодкой, привязанной к мосткам толстой веревкой. Мужчина самозабвенно водил кистью по холсту, время от времени вытирая кисть о ветошь. Синий халат, в который он был одет, даже со спины весь заляпанный красками, смотрелся на удивление гармонично с обстановкой комнаты и фигурой самого художника.

Урядов вошел без стука и остановился, не доходя пару метров до художника. В отличие от узкого коридора и малюсенького тамбура, комната-мастерская оказалась довольно больших размеров, не меньше пятидесяти квадратных метров. Все пространство комнаты занимали картины. Они висели на стенах, стояли на мольбертах или просто были прислонены к стенам. Вдоль одной из стен располагались открытые стеллажи, на которых художник хранил краски, растворители и холсты. Больше никакой мебели в мастерской не было, но в дальнем углу Урядов разглядел еще одну дверь.

Урядов стоял в комнате уже несколько минут, а художник так и не заметил его присутствия. Только когда позади капитана послышались шаги милицейского наряда, художник оторвался от работы и взглянул на дверь. Увидев Урядова, он не испугался, не вздрогнул от неожиданности, а весело улыбнулся и произнес:

– Пришли приобщиться к прекрасному?

– Не совсем так, – ответил Урядов и собрался представиться, но художник его опередил.

– Напрасно, здесь есть на что посмотреть и есть чем восхититься, – самоуверенно заявил он. – Вы когда-нибудь бывали на Тихом океане в шторм? Нет? Позвольте, я устрою вам подобное путешествие, не выходя из этой комнаты.

Художник отложил в сторону кисти и быстро перешел к противоположной стене, возле которой картины располагались особенно кучно. Он отставил в сторону пару картин и выудил из кучи то, что искал. Освободив ближайший мольберт, он водрузил на него новую картину, отошел в сторону и повернулся к Урядову.

– Вот! Истинный шедевр! Что скажете?

Урядов, не особый знаток живописи, взглянув на картину, подумал: «А этот парень не лишен таланта». На картине был изображен фрагмент океана: казалось, бушующие волны выплеснутся прямо в комнату и зальют ее ледяной водой. Он даже отступил на шаг назад. От взгляда художника не укрылась реакция незнакомца, он улыбнулся и произнес:

– Искусство – великая вещь, вы не находите?

«Если этот человек виновен в смерти актрисы, то он либо напрочь лишен страха, либо актер не хуже, чем художник», – подумал Урядов, а вслух произнес:

– Не скрою, впечатляет.

– Могу уступить за символическую сумму в двести пятьдесят рублей, – не моргнув глазом, заявил художник.

– Простите, но я здесь не ради покупки картин, – признался Урядов и добавил уже не для художника, а для патрульных, которые остались стоять за дверью, ожидая команды: – Входите, ребята.

Двое патрульных вошли в мастерскую и остановились у входа. Увидев людей в форме, художник нахмурился.

– В чем дело? Я что-то нарушил?

– Это мы и пытаемся выяснить, – ответил Урядов. – Гражданин Гуляев Вениамин Дмитриевич?

– Да, это я, – без былой веселости подтвердил слова милиционера художник и повторил вопрос: – В чем дело?

– Гражданин Гуляев, где вы были вчера в промежутке между двенадцатью часами дня и четырьмя часами вечера? – Урядов намеренно увеличил временной диапазон.

– Вчера? Здесь и был, – не задумываясь, ответил Гуляев. – Как и позавчера, и днем раньше. Как и все дни недели с понедельника по воскресенье включительно.

– Вы в этом уверены?

– Как я могу быть в этом не уверен? Я работаю в мастерской, здесь же и живу. – Гуляев чуть повысил голос. – С арендной платой у меня полный порядок, краски покупаю в магазине, а не у спекулянтов, в драки не вступаю, дорогу перехожу только на зеленый свет, так в чем же я провинился?

– Весь вчерашний день вы провели в мастерской? Даже за хлебом не выходили? – Урядов проигнорировал вопрос художника.

– Может, и выходил, я не помню. Когда я работаю, то забываю о времени. О еде, кстати, тоже.

– Кто-то может подтвердить, что вы весь день находились в мастерской?

– Подтвердить? Не понимаю. – Гуляев нахмурился. – Зачем кому-то подтверждать, где я находился?

– Отвечайте на вопрос, – строго приказал Урядов.

– Нет. Так, чтобы наверняка, – нет. Вход в мастерскую свободный, вы сами в этом убедились. Люди приходят и уходят. Кто-то хочет посмотреть, как работает художник, кто-то полюбоваться на картины. Иногда приходят покупатели, но был ли кто-то вчера? На этот вопрос я ответить не могу.

– Не можете или не хотите? Неужели вы успели забыть то, что происходило вчера? – напирал Урядов.

– Забыл! Поймите, для меня все дни сливаются в один, когда я работаю. Особенно когда заканчиваю очередную картину. – Гуляев жестом указал на картину, у которой его застал Урядов. – Видите, остались последние штрихи. Добавить небольшие акценты – и картина готова.

– Поверьте, в ваших интересах вспомнить вчерашний день, – заметил Урядов. – От этого зависит, как и где пойдет наш разговор дальше.

– Что значит «и где»? – Гуляев настороженно следил за капитаном.

– Вопросы здесь задаю я. – Урядов выдал коронную фразу всех оперов. – Кто может подтвердить, что вчера вы не покидали мастерскую?

Гуляев пару минут усиленно пытался что-то вспомнить, после чего обреченно повторил:

– Никто. Вчера я был в мастерской, это точно, но приходил ли кто-то ко мне, я сказать не могу. Приходили люди посмотреть картины, приходила Анна, она забирает в стирку мое белье, приходил мой коллега художник Хотеев, приходили студенты-первогодки из художественного училища, но когда именно, вчера или на прошлой неделе, я ответить не могу.

– Печально. – Урядов покачал головой. – Печально для вас, так как я вынужден сообщить, что задерживаю вас по подозрению в совершении преступления. Вам придется проехать в отделение милиции.

– Преступление? Быть этого не может! Какое еще преступление? Хотите сказать, кого-то ограбили, а я подхожу по приметам?

– Почему вы заговорили об ограблении? – зацепился за слово Урядов.

– Не думаете же вы, что я мог кого-то избить? – Гуляев даже фыркнул. – Посмотрите на мои руки, они в жизни ничего тяжелее кисти не держали, какие уж тут побоища! Машину я не вожу, да и нет у меня машины, значит, дело не в наезде на пешехода. Воровать в магазине? Для этого у меня слишком запоминающаяся внешность. Будь я вором, продавцы описали бы мою внешность черта в черту, и у вас не возникло бы сомнений в моей причастности к преступлению. Так что остается ограбление. Его совершают в масках, так ведь? Из всех примет свидетели могут запомнить лишь рост, телосложение и цвет волос, поэтому в процессе поиска виновного легко ошибиться.

– Речь идет не об ограблении, – произнес Урядов, невольно восхищаясь точностью выкладок художника.

– Тогда о чем идет речь? Я требую ответа, – заявил Гуляев.

– Об убийстве, –