Ольга Крючкова - Доспехи Дракулы Страница 18

А странный звук тем временем не прекращался. Граф не выдержал, схватил подсвечник с тремя свечами и помчался к дворецкому, оглашая дом неистовыми криками, такими, что проснулась вся домашняя челядь.

Покуда дворецкий проснулся, да сообразил – перед ним сам барин и тому опять что-то померещилось; поднялся с постели, нехотя поплёлся в хозяйскую спальню. Перепуганные криками горничные, кухарки и другая домашняя челядь уже стояла подле лестницы, ведущей на бельэтаж, пытаясь выяснить, что случилось.

Завидев бледного, как полотно, хозяина с обезумевшим взором, а за ним шаркающего ногами заспанного дворецкого, прислуга догадалась: барин почивал дурно, видать, опять на чердаке что-то скрипит; и потому вопросами докучать не стали, отправившись восвояси в людскую.

Войдя в спальню, граф и дворецкий увидели проснувшегося Прохора. Он сидел на кушетке, озираясь по сторонам…

– А, проснулся! Когда нужно, тебя не разбудить! – упрекнул граф.

– Чаво… чаво стряслося-то? – недоумевал Прохор.

– А! – граф в сердцах махнул рукой. – Меня убивать будут, вы ничего не услышите! Велю завтра тебя выпороть! – с досады пообещал он.

Дворецкий тем временем прошёлся по комнате, прислушался…

– Ваше сиятельство, ничаво не слыхать…

– Как? – удивился граф и замер от удивления. – Действительно, тишина… Ничего не понимаю: я слышу, вы – нет…

Дворецкий почесал за ухом.

– Эх, ваше сиятельство… И чаво вам не спится?.. Видать, нечистая сила над вами насмехается… – неожиданно предположил он. – Надобно священника пригласить, усадьбу святой водою окропить. Говорят, помогаеть…

Он смачно зевнул и перекрестил рот.

– Ложитися почивать, ваше сиятельство… Более никакого шума не будеть… – убеждённо заявил дворецкий.

– Это ты отчего так решил?.. – удивился граф.

– Прошлый раз вы тоже весь дом разбудили. Акромя собачьего лаю, ничего мы с Прохором не услыхали.

Граф смотрел на дворецкого, размышляя: врезать тому по наглой роже прямо наотмашь? или – дать в ухо?..

– Поди прочь! – смилостивился граф.

– Слушаюсь… ваше сиятельство… – пробормотал дворецкий, бросил жалостливый взгляд на Прохора и пошаркал в свою каморку.

На следующее утро, управляющий, взяв сигнатуру[26], выписанную доктором Самойловым, велел заложить дрожки[27] и поехал в Ярославль за лекарством.

Николай Яковлевич же, пробудившись, отправил дворецкого в ближайшую церковь к отцу Дементию, что находилась в двух верстах от Шаховского, чтобы тот договорился со священником по поводу окропления усадьбы святой водой.

Священник, человек в почтенных летах, прекрасно знал легенду о пропавшем сто лет назад графе Шаховском, который, мол, обратился то ли в упыря, то ли в вурдалака. Серьёзного значения легенде не придавал: крестьяне любят почесать языками, детишек попугать. Да и история эта старая, можно сказать, с бородой, не имевшая в здешних краях никакого продолжения. Слава Богу, почти за сто лет с тех пор, как пропал граф, ни упыри, ни вурдалаки ничьей крови не напились.

Каково же было его изумление, когда перед ним предстал дворецкий графа Шаховского.

– Батюшка, смилостивись! – взмолился дворецкий и упал в ноги священнику, когда тот выходил из церкви после заутренней службы.

– Мил человек… – растерялся отец Дементий. – Да что с тобой приключилось?..

– Ох, отец Дементий, не знаю, с чего и начать… – растерялся дворецкий.

Отец Дементий обладал хорошей памятью и знал своих прихожан в лицо.

– Ты, любезный, не графа ли Шаховского человек? – спросил он.

Дворецкий закивал, готовый разрыдаться. Священник, почувствовав неладное, подхватил своего прихожанина и увлёк в сторонку, чтобы никто не услышал их разговора.

– Ох, отец Дементий, кабы вы знали, что у нас в усадьбе-то творится! Барин ночами не спит, всё ему звуки какие-то мерещатся. Совсем измаялся, сердешный… Мы уж и чердак и подвал излазали, токмо ничаво не нашли… Житья никому нет…

– М-да… – священник задумался. – Действительно, странные вещи творятся…

– Так вот и я говорю вчерась барину-то: нечистая сила с ним шутки шутит. А барин-то наш совсем занемог, грудная жаба так его и душит… И душит… – дворецкий не выдержал и разрыдался. – Одна надёжа на вас, отец Дементий: окропите усадьбу святой водой. Христом, Богом молю! Окропите!

Отец Дементий перекрестился.

– Да… слышал я про усадьбу оную разные рассказы, да всерьёз не воспринимал. Видать, напрасно… Жди, сейчас поедем в Шаховское.

Священник оставил дворецкого в полном смятении, сам же направился в дом, чтобы собраться, а затем в церковь – зачерпнуть в специальную склянку из серебряной купели святой воды, оставшейся от Крещенских праздников.

По мере приближения дрожек к усадьбе отца Дементия охватило волнение, затем…страх. Он трижды перекрестился и мысленно сотворил молитву. Неужто и впрямь – нечистая сила?.. Спаси, Господи…

Покуда отец Дементий боролся в усадьбе графа Шаховского с нечистой силой, изрядно обрызгав графские покои крещенской водой, а также напоив ею самого хозяина и свершив над ним молитву, Дмитрий Берсеньев прекрасно провёл время в Ярославле. Он заказал лекарство в аптеке Брохеля. Фармацевт занялся сложным подбором сигнатуры, сказав, что заказ будет готов не раньше, чем часа через два-три.

В это время Дмитрий заехал в гостиницу «Ярославская», где встретился с Сильвией, только что прибывшей из Москвы дневным дилижансом. Дмитрий привык к тому, что Сильвия стала часто наведываться в Ярославль. Он уже не мог представить своего существования без этой женщины…

Насладившись ласками возлюбленной, Дмитрий забрал лекарство из аптеки и направился обратно в Шаховское. Вечерело…

Сгущались сумерки, когда управляющий прямо с мороза, скинув одну лишь цигейковую шубу, вошёл в спальню графа.

– Вот, ваше сиятельство, то самое лекарство… – он достал склянку из кармана сюртука и поставил на стол перед графом.

– Благодарю… Прикажите горничной принести воды… Впрочем, позже… – граф испытывающе посмотрел на Берсеньева. – Скажите, голубчик, а вы что обо всём этом думаете?..

Управляющий сморгнул.

– В каком смысле, ваше сиятельство?

– Да, о том, что я слышу по ночам… А никто более не слышит?

– А-а-а… – протянул Дмитрий. – Право, не знаю… Я человек в имении новый. Может, чего не знаю или не понимаю, – сказал он, стараясь уклониться от конкретного ответа.

– Не уходите от ответа, сударь! – в голосе графа появились нотки раздражения. – Да по всей округе про усадьбу ходят дурные сплетни. Разве вы их не слышали?

– Я? – искреннее удивился Дмитрий. – Нет…

– Так вот. Предок мой, зачинатель рода, граф Шаховской, коему Пётр Великий пожаловал титул и здешние земли, исчез из своей комнаты, кстати, этой самой, таинственным образом. Его так и не нашли.

– Ну, мало ли, что случилось сто лет назад! – отмахнулся Дмитрий.

– Отнюдь, голубчик! А вы не видите связи?

Дмитрий округлил глаза.

– Связи? Нет… Никакой…

– А вот отец Дементий мне сегодня сказал: мол, неуспокоенный дух предка моего обитает в усадьбе. Обещал специальную службу за упокой его души отслужить. Плохо, что пращур мой не был предан земле… – задумчиво произнёс граф.

Дмитрий пожал плечами.

– Право, ваше сиятельство, я в потусторонние силы не верю, только в Господа. Ну, откуда дух этот взялся? Сами посудите: сто лет молчал, а теперь звуки странные издавать начал?

– Да, и я вот точно также отца Дементия спросил. А он мне ответил, что всё может быть. И дал совет: надобно молиться, в церковь чаще ходить, богоугодными делами заниматься.

– Это можно, ваше сиятельство. К примеру, денег отцу Дементию на ремонт храма Божьего пожертвовать. Скажем, рублей пятьсот.

При упоминании такой суммы Николай Яковлевич поморщился.

– Триста… – тотчас ретировался Дмитрий. – Чем не богоугодное дело?

– Хорошо, пусть будет триста рублей, – согласился граф. И немного помолчав, спросил: – А вы там, во флигеле, ничего не слышите необычного?

– Да что вы! Я сплю, как убитый, – заверил Дмитрий.

– М-да… молодость… – с завистью произнёс граф.

Граф принял новое лекарство, прописанное доктором, и лёг почивать, уверенный в том, что сон его на сей раз будет спокойным. Прохора же он выгнал прочь, приказав спать в коридоре подле двери, да хотел, чтобы одна из горничных провела ночь в его спальне.

Горничные как сговорились:

– Не пойдём, барин к вам в спальню! И всё тут! Хоть порите, хоть продавайте другому хозяину! А всё равно не пойдём. Потому что боимся мы духов и призраков.

Граф осерчал, пообещал горничным, что утром прикажет высечь их на конюшне. Те поклонились в знак благодарности и сказали:

– Порите, стерпим, а в спальню ни почём не пойдём.

Наконец Его сиятельство сдался: и где это видано, чтобы крепостные девки своего хозяина не слушались?.. Ох и времена настали! Так и до смуты недалеко.