Гремучий студень - Стасс Бабицкий Страница 18

— Уж не затруднилась бы.

— Так вот Лукерья Дмитриевна для меня такой же друг, как и Митя. И ей нужна помощь.

— Пожалуйста, — жалостливо попросила Луша, — выручите меня.

— Чего не сделаешь для друзей-то, — вздохнула Серафима. — Ох, какие тута кружавки, оборочки! За их-то все и запуталось. Накрепко. Не журись, голубица, но придется чуток оторвать…

Послышался треск тонкой ткани.

— Забирайте свой левольверт. Ух ты, легонький какой, — она положила оружие на поднос, между двух наполненных чашек. — А я пойду, покамест вы еще чего не удумали.

Уже около двери служанка обернулась, спросила:

— Всякое в жизни видала, но бантик-то там зачем?!

Никто не ответил, и она вышла из комнаты, покачивая головой.

Лукерья старательно смотрела в окно, избегая встречаться взглядом с Мармеладовым. Тот пил остывший чай, зачерпывая ложкой варенье, и разглядывал револьвер.

— Стало быть, из этого малыша вы хотите застрелить Бойчука? — нарушил сыщик гнетущее молчание.

— Да! — Лукерья обрадовалась возможности вернуться к прежней теме и заговорила с излишним пылом. — Я подойду к нему поближе и выстрелю в самое сердце.

— Это будет ошибкой, — негромко сказал Мармеладов.

— Отомстить тому, кто бросил бомбу в г-на Чарушина? — вскинулась девушка. — А что же мне прикажете, простить убийцу и расцеловать?

— Полноте, Лукерья Дмитриевна! Прощать или нет — это личный выбор каждого. Я говорю о другой ошибке. Ваша безделушка годится лишь для того, чтобы велосипедисты могли бродячих собак отгонять. Голландцы придумали. Его и называют в Амстердаме: вело-дог. Выстрел громкий, пугающий, но внутри всего одна пуля, да и та, как видите, мелкого калибра, — сыщик разрядил пистолет и рассматривал патрончик. — Вы купили его в Петербурге?

— В порту, у одного матроса. За тридцать рублей.

— Вас обманули. За такие деньги можно купить надежный револьвер Кольта. Этому же красная цена — червонец, да еще и с пригоршней патронов. А вам дали только один?

— Мне больше и не надо, — закусила губу Лукерья. — Я буду стрелять в упор!

— Стрелять в сердце — большой риск. А ну-как пулька скользнет по ребру и уйдет в сторону? Или в крест на груди попадет? Это случается чаще, чем вы думаете. Нет, стрелять надо наверняка, в глаз, в ухо или вот сюда, в самое нёбо, — Мармеладов раскрыл рот и сунул ствол внутрь, — видите? Пуля пробьет мозг и человек умрет на месте, от кровоизлияния в голове.

Лукерья решительным жестом забрала у него пистолет и попыталась зарядить. Это получилось не сразу, поскольку пальцы дрожали — то ли от страха, то ли от гнева. Наконец, патрон уютно улегся в стволе, вело-дог закрылся с громким щелчком.

— Помогите мне найти Бойчука, — глаза журналистки ничего не выражали. — Жандармы считают его неуловимым. Бомбисты из Петербурга также не знают, где он скрывается. Но вы сумеете отыскать мерзавца!

— Вряд ли. У меня нет никаких зацепок. Отец и мать Бойчука в могиле. О других родственниках ничего не известно.

— Известно. Мне шепнули, где живут его бабка с дедом. В Нахабино, недалеко от Москвы. Как думаете, Бойчук может прятаться у них?

— Сомневаюсь. Если о родственниках бомбиста знаете вы, о них известно и жандармам. Стало быть, этот адрес под наблюдением. Да и не спрячешь в деревеньке банду, там каждый новый человек сразу на виду. А уж такая колоритная группа — великан, одноглазый… Нет, бомбисты в Нахабино не сунутся. Но порасспросить стариков не помешает.

— Я поеду туда немедленно! Все выспрошу, все разведаю…

— Ехать на ночь глядя? В этом нет смысла. Деревенский люд суеверный, вам никто не откроет. А если поднимете шум, то старики могут и сбежать. Нет, вам надо отдохнуть и завтра утром во всей красе появиться в «Ведомостях». Там уж и встретимся, а после обеда можно и в Нахабино ехать.

— Отправитесь со мной? Благодарю. Но теперь пора идти, — журналистка пыталась принять строгий вид, но неожиданно для себя зевнула — Вы правы. Как всегда правы. Я дико устала и хочу спать.

Сыщик потянулся за своим пальто.

— Я провожу вас.

— Нет, нет, что вы. Это неприлично.

— После всего, что между нами уже было…

— Опять ваши двусмысленности! Когда-нибудь захлебнетесь собственным ядом.

— Провожу хотя бы до извозчика. Время к полуночи, мало ли кто может встретиться.

— Я никого не боюсь! К тому же у меня есть оружие.

Она потянула пистолет из кармана шубки, но тот запутался в складках и вышла заминка.

— Тогда хотя бы научитесь носить его правильно. Например, в рукаве шубейки. Вот так, — Мармеладов взял ее за руку, отчего Лукерья вспыхнула, и показал, как лучше спрятать смертоносную игрушку. — Видите, гораздо удобнее. В случае какой неприятности вело-дог сам выпадет к вам в ладонь.

— Да, да, — она торопилась, чтобы скрыть свое смущение. — Прощайте, Родион… Романович.

XIII

Митя с подозрением оглядывал щербатое крыльцо.

— Никогда прежде не заходил в театр по служебной лестнице. На парадной красная дорожка да перила полированные. А тут рыбой пахнет, — он принюхался, — или еще какой мерзостью.

— А говорил, что увлекался театром, — напомнил сыщик. — Врал, выходит, о своих похождениях.

Почтмейстер наступил на первую ступеньку с чрезвычайной осторожностью, словно опасаясь, что она не выдержит его веса.

— Увлекался, конечно, как и все гусары. Ну как театром… Точнее сказать, актрисами.

— И что же, ни разу не врывался в гримерные с букетом цветов наперевес?

— Ой, что ты! Чуть не каждый вечер. Однажды, веришь ли, только букет и был, чтоб срам прикрыть, — протянул Митя мечтательно, вспоминая бурную молодость. — Но мы в обход не шли. Сцену брали штурмом, иной раз