Евгений Сухов - Ограбить Императора Страница 19

– Вы забываете о том, что швейцарская миссия взяла дом Фаберже в аренду. И все, что в ней находится, так или иначе принадлежит нам.

– Я в курсе, – сдержанно произнес военный атташе. – Но одно дело – швейцарское посольство, и совсем другое – дом частного лица. Мы всегда можем заявить, что не имеем к этому оружию никакого отношения.

– Получается, что крайним в этом случае останется господин Фаберже? – Эдвард Одье невольно посочувствовал добродушному старику.

– Получается, что так, – легко согласился Мишель Россер.

– Если бы господин Фаберже только знал, как ему придется отдуваться за свое гостеприимство! – неодобрительно покачал головой посол.

– Так вы не возражаете?

– Хорошо… Несите свои чемоданы, – вздохнул Одье.

– Знаете, а они у меня уже здесь, – лучезарно улыбнулся военный атташе. – В кузове грузовой машины. Что-то мне подсказывало, что мы с вами поладим. Пойду сделаю распоряжение.

По-военному быстро поднявшись, Мишель Россер энергичным шагом заторопился к выходу. Швейцарский посол проводил его ненавидящим взглядом. «А ведь знал, стервец, что ему не откажут».

Еще через несколько минут в коридоре послышался тяжеловатый неровный шаг, какой бывает при переносе тяжелых и неудобных для носки вещей. Затем дверь приоткрылась и в комнату, держа на весу длинный ящик с металлическими застежками, вошли двое мужчин.

– Вы говорили, что это будут чемоданы, – нахмурился Одье, – а это ящики! К тому же я никак не думал, что они будут такими громоздкими.

– Кажется, я был не совсем точен. Будут два деревянных ящика и два больших чемодана. Так куда их поставить? Не стоять же моим людям посреди комнаты с такой тяжестью, – не моргнув глазом, проговорил атташе.

– Там есть темная комната… Кладовая, – показал Одье на соседнюю дверь. – Поставьте их туда. С глаз долой!

– Разумное решение. Ну, чего стоим? – поторопил Россер работников.

– Сказано было, проходите! Не расшибите косяки! – предупредил Одье. – Это вам не общественная уборная.

Один из мужчин, тот, что был покрепче, попятился с грузом в комнату, другой шел лицом, стараясь не зацепить дверь.

– Угол, – подсказал посол. – К дальней стене. Вот так…

Ящик поставили в угол, и работники с облегчением разогнулись. Затем притащили точно такой же, но с облупившимися ручками, и установили рядом с первым. Чемоданы были длинными и громоздкими. Взявшись обеими руками за металлические углы, мужчины небольшими шагами прошли в чулан и втиснули их между стеллажами с какими-то вещами и большими коробками.

– Теперь я спокоен, – произнес военный атташе. – Надеюсь, что вы не станете возражать, если порой я к вам буду наведываться?

– Буду весьма рад, – разжал зубы Эдвард Одье. Проводив военного атташе до дверей, добавил: – У вас весьма милые подчиненные. А самое главное, очень красноречивые, никто из них не проронил ни слова.

– Я плачу им за это красноречие, – серьезно ответил Мишель Россер и, козырнув, заторопился вниз по лестнице.

Эдвард Одье закрыл дверь на ключ и вернулся в темную комнату. Ящики были громоздкими и занимали едва ли не половину кладовой, загородив собой шкаф с вещами. Защелки на ящиках были металлические, а на скобах, запирающих короб и крышку, висели большие замки. «Проклятье, не подлезешь!»

Обычно именно в таких деревянных ящиках перевозят оружие. Странно, что подобная мысль не пришла в голову никому из обитателей дома. Похоже, хозяин дома очень доверяет своему постояльцу, а напрасно! Два чемодана стояли поверх ящиков, аккуратно поставленные длинными сторонами вдоль стены.

Подобрав ключ для чемоданов, Эдвард Одье приподнял крышку. В нос ударил запах оружейного масла. В пеструю мягкую ткань было завернуто что-то длинное, напоминающее трубку. Осторожно, стараясь не запачкать ладони, господин Одье отвернул один лоскут, затем другой и, увидев рифленый ствол станкового пулемета «максим», невольно сглотнул. В Петрограде намечалось нечто серьезное. До последней минуты ему хотелось верить, что это был всего лишь грубый розыгрыш военного атташе, теперь же все сомнения отпали напрочь, как сухие листья с осеннего дерева. В большую черную промасленную тряпку был столь же аккуратно завернут еще один пулемет, а в коробку из толстого картона были положены колеса. Довеском в деревянных коробках лежали хорошо промасленные патроны.

Прикрыв крышку чемодана, Одье защелкнул замки.

Глава 7. Королевское предложение

Проезжая мимо ресторации «Лондон», ярко подсвеченной, Василий Большаков, как ему показалось, увидел Элеонору в обществе высокого молодого мужчины, одетого в синий сюртук и черные брюки. Судя по стройной выправке и надменному повороту головы, неизвестный был из царских офицеров. Подхватив его под руку, Элеонора что-то весело ему говорила, едва успевая за его ленивым размеренным шагом. Со скверным настроением Василий перешагнул порог петроградской ЧК, втайне надеясь, что видел просто похожую на нее женщину.

Моисей Урицкий с молчаливой угрюмостью выслушал доклад Большакова, а когда тот наконец умолк, произнес, обратившись к сидевшему рядом Глебу Бокию:

– Слыхал?

– Все пошло совсем не так, как планировалось, – согласился заместитель. – Господин Фаберже быстро сообразил, что к чему.

– Теперь к нему просто так не подступиться. Более того, мы просто обязаны усилить охрану швейцарской миссии во избежание каких-то нежелательных инцидентов и различного рода провокаций. Так что, Глеб Иванович, распорядитесь поставить у компании «Товарищества Фаберже» двух красноармейцев потолковее. Заодно пусть присмотрят за обитателями дома.

– Сделаю! У меня есть еще кое-какие новости. Все-таки мы ликвидировали этих мерзавцев!

– О ком это вы изволите выражаться? – откликнулся Урицкий.

– О тех, что проводили обыски в квартирах под видом чекистов. Всего было две группы. Первую группу из пяти человек мы заблокировали в одном из домов, а после того как они оказали сопротивление, уничтожили. В живых остался только один, ему удалось уйти, судя по выправке, из царских офицеров. А вторую группу перехватили, когда они выходили из парадной. Они оказали сопротивление: три человека были убиты, а четвертый получил небольшую контузию и сейчас находится в госпитале.

– Я не сторонник крайних мер, тем более репрессий, но это тот самый случай, когда следовало применить оружие. Арестованного допросили?

– Да. Это красноармеец. Он уверен, что они действовали по закону. Куда свозили награбленное, он не знает.

– Красноармеец? Ах вот как! Мы уже давно запретили отрядам Красной Армии проводить несанкционированные обыски. Выходит, теперь они решили проводить обыски от нашего имени! Это явный бандитизм. А с такими людьми мы будем обращаться только по закону революционного времени. Не будет никакого снисхождения! Нам хватает и своих отрицательных элементов, проникших в ряды ЧК… У вас что-то еще?

– Я хотел спросить о Кутлере, что с ним делать? Вы прочитали письма?

Урицкий нахмурился, еще один «гордиев узел», который следовало разрубить незамедлительно. Николай Николаевич Кутлер был одним из видных деятелей партии кадетов, депутатом III и IV Государственных дум. Его арестовали несколько дней назад, перехватив письма, отправленные за границу, которые вполне могли иметь контрреволюционное содержание.

– Можете его отпустить, пусть катится на все четыре стороны, – улыбнулся Урицкий, вспомнив содержание трех из пяти перехваченных писем. Два письма были адресованы какой-то таинственной незнакомке с инициалами «Ф.А.». С восторженными чувствами молодого поэта лидер кадетов признавался ей в любви и вспоминал их первую встречу, состоявшуюся пять лет назад в Баден-Бадене. Из писем следовало, что за это время их отношения не переступили платонических границ. Бедному кадету оставалось только посочувствовать. Остальные письма были посвящены размышлениям о денежной реформе, которую можно было провести в России. Новой денежной единице даже было придумано название – «золотой червонец»! – В его письмах нет никакой контрреволюции.

Василий Большаков ушел.

Оставшись в одиночестве, Моисей Урицкий вытащил из стола папку и красным карандашом на белой шероховатой поверхности написал: «Дело «Товарищества К. Фаберже». Затем вытащил из стола несколько исписанных листочков, переданных ему час назад, и стал читать:

«Председателю ПЧКа тов. Урицкому М. С.

Довожу до Вашего сведения, что К. Г. Фаберже еще в 1916 г. организовал акционерное общество «Общество служащих Товарищества К. Фаберже». Однако более чем на девяносто процентов акции принадлежат именно ему. По существу, он же является полноправным господином производства и единолично принимает ключевые решения, не считаясь с товарищами. Сейчас, когда «Общество служащих Товарищества К. Фаберже» по декрету Петроградского Совета передано рабочему комитету, он продолжает оставаться полноправным хозяином созданной компании. Свои драгоценности Карл Фаберже старается переправлять за границу. И если вы не экспроприируете у него ценности, то вскоре он переправит в Германию все свои деньги. В настоящее время, не считаясь с рабочим комитетом, он единолично принял решение о закрытии «Общества служащих Товарищества К. Фаберже».