Сергей Зверев - И слух ласкает сабель звон Страница 19

— Давайте посмотрим, чем мы можем пожертвовать.

— От людей мы точно не избавимся, — сострил Кураев, — а вот со снаряжением придется разобраться. Давайте глянем, что тут у нас есть.

Офицер огляделся и присел у ящика с провизией.

— Хоть и люблю я грешным делом закусить, однако ничего не поделаешь, всегда приходится чем-то жертвовать. — Приговаривая, он открыл ящик.

В следующее мгновение все замерли, пораженные. Вместо съестных припасов в плетеном ящике лежал… репортер «Русского слова» Санин. Сейчас он, правда, больше напоминал какого-то индийского йога. Тщедушное телосложение в данном случае пошло ему на пользу, позволив скорчиться в три погибели и поместиться в небольшом пространстве.

— Здравствуйте, — хихикнул работник пера, глядя на удивленных воздухоплавателей из глубин ящика. — Прошу прощения за мое нежданное появление.

Ротмистр мгновенно пришел в гнев.

— Так вот из-за кого мы можем провалить операцию!

— А ну-ка, живо наружу! — приказал поручик.

Несмотря на все усилия, самостоятельно выбраться из ящика писака был не в состоянии. Находившееся так долго в неестественном положении тело затекло и отказывалось подчиняться.

— Не могу, — признался он. — Ничего не получается.

— Сейчас получится, — зловеще пообещал Кураев, наливаясь дурной кровью. — Сейчас у тебя все получится.

— Без посторонней помощи не выбраться, — заключил любитель сенсаций.

— Да я тебя, продажный щелкопер, сейчас германцам сброшу! — заорал ротмистр. Схватив могучими руками журналиста, он вытащил его наружу. Тряся его, как куклу, офицер и вправду был недалеко от исполнения своего обещания. — Что ты здесь делаешь? Отвечай!

— Говори! Быстро! — ледяным тоном, не предвещавшим ничего хорошего, произнес поручик.

Француз во все глаза глядел на появление репортера, объясняющего перегруз. Такого он явно не ожидал.

— Да ну что вы, господа, что за страсти, в самом деле? — стал вырываться писака. — Я, конечно, виноват, что проник на монгольфьер, но…

— Что — но? — кричал во всю глотку Кураев. — Шар еле ползет, подняться не может, а ему хоть бы хны!

— Все-все-все! Прошу снисхождения, — заюлил представитель прессы. — Я ведь русский патриот… к тому же за такой замечательный репортаж мне заплатят вдвое больше обычного.

— Вот урод-то, — покачал головой ротмистр — И что прикажешь с тобой делать?

— Я и немецкий знаю… Не выбрасывайте меня! — взмолился Санин, подозревая, что с ним может случиться что-то нехорошее. — Я буду вам полезен!

Все были в замешательстве. Ну, действительно — не выбрасывать же этого идиота из гондолы!

Пилот по одним лишь ему известным приметам, глядя вниз и пользуясь какими-то приборами, определял местоположение монгольфьера.

— Ветер попутный, — сообщил он. — По моим подсчетам, через час надо снижаться.

Но что ждало внизу группу, никто не знал…

ГЛАВА 17

В это самое время, когда отважные воздухоплаватели уже находились на вражеской территории и обнаружили проникшего на воздушное судно журналиста, на земле происходили разные события. Главным из них, несомненно, была бушевавшая на фронтах война, но и кроме военных действий было на что посмотреть.

Так, в парижском театре «Жимназ» только что закончилось выступление Маты Хари. Зажглись огни, благодарный зал взорвался аплодисментами, плавно перешедшими в овации.

— Браво! Браво!

— Потрясающе!

— Великолепно! — надрывались голоса.

Знаменитая танцовщица поклонилась и окинула взглядом зал. Сколько раз ей уже приходилось видеть восторженную реакцию зрителей! Повсюду — будь то в Германии, Франции либо за океаном. Выступая на самых престижных сценических площадках Европы, она давно стала звездой. Ее имя само по себе уже — марка: в Нидерландах выпускают новый сорт сигарет «Мата Хари», в нескольких странах есть духи, носящие ее имя. Ее сравнивают со знаменитой Айседорой Дункан. Ну а Париж давно лежал у ее ног, приносил цветы к ее двери, осыпал руки драгоценностями. Мата Хари заключила этот город, включая его многочисленных мужчин, в свои объятья. Ее имя связано со скандалами, слухами, сплетнями.

Главным недостатком урожденной Маргареты Гертруды Зелле оставались ее образ жизни, несерьезный, непостоянный, тяга к переменам и мотовство, приводящее к вечной нехватке денег и, прежде всего, к постоянному поиску богатых и щедрых мужчин, готовых профинансировать ее роскошный образ жизни. Она уже была многолетней содержанкой толстосумов в Париже, Амстердаме, Берлине и Мадриде, но расточительность заставляла ее идти на все новые, обычно мимолетные сексуальные связи с мужчинами, которые могли щедро заплатить за ночь, проведенную с легендой сцены.

Но авантюристке хотелось новых ощущений, особенно если они подкреплялись денежными знаками. Осенью 1915 года Хари пошла на сделку с германской разведкой. Ускоренный курс обучения — и Мата колесит по Европе, выполняя задания руководства. А через год у нее состоялся разговор с представителями французской разведки, которая тоже желала ее завербовать. Мата, поразмышляв, согласилась, потребовав за свои услуги миллион франков. Карьера двойного агента развивалась дальше…

Цветы летели водопадом на сцену. Гвоздики, розы — их было так много, что, наверное, можно было устлать всю сцену. Как всегда, в зале нашелся и самый преданный поклонник. На этот раз им оказался плотный, представительный мужчина лет сорока. С первого взгляда можно было определить, что в средствах господин явно не стеснен. Об этом говорил и очень дорогой костюм, и перстни на пальцах, и весь его холеный вид. Дополняла ансамбль великолепная трость, которая сама по себе стоила весьма и весьма немало.

Подбежав к сцене, он закричал:

— Готов заплатить любые деньги только за одну встречу с вами! Мадам — вы моя королева!

Таких она тоже навидалась…

Мата Хари покинула сцену. Сегодня восторг публики почему-то ее совсем не радовал. Усталость, раздражение, настроение — все это накапливалось последние дни. Слишком много выступлений… Это ведь только там, по другую сторону кулис, кажется, что артисты — существа счастливые всегда и везде. Немудрено — влезь в шкуру почитателя, и ты все поймешь сама.

Ведь как рассуждает обычный человек, глядя на любимого (или не очень) артиста: все у него есть: слава, поклонники, деньги — что еще надо, живи и радуйся! Если бы все было так просто. Под гримом скрывается подчас такое…

За кулисами Мату Хари ждал в полном составе весь традиционный набор: привилегированные поклонники, журналисты. Одним словом, та братия, которой хочется дотронуться до звезды, прикоснуться к славе.

— Простите, пожалуйста, я хотел бы…

— Корреспондент газеты…

— Огромная просьба…

Но она ни с кем из них не желала сегодня говорить.

Великая танцовщица небрежным жестом отмахнулась от назойливой толпы и прошла дальше по коридору в свою гримерную, захлопнув дверь перед их носом.

Усевшись, Мата утомленно откинула голову на спинку дивана. Танцы — это развлечение только для тех, кто находится по другую сторону сцены. А те, кто доставляет зрителям это удовольствие, после представления обычно теряют пару килограммов.

Женщина взяла со столика ворох свежих газет со статьями о ней, где критики захлебывались восторженными речами. Они в один голос пели дифирамбы «красавице с Востока», восхищались ее знанием священных танцев и совершенством их исполнения.

«…никто до нее не рискнул предстать перед Богом со всем своим клокочущим экстазом и без одежды. И с какими чудесными движениями! Смелыми и смиренными одновременно. Она настоящая Абсара, сестра нимф, наяд и валькирий, созданная Сундрой, чтобы заманивать мужчин к греховной гибели».

«…увидеть чужеземную философию в нежности ее тела, в ритме ее движений, в ее небрежных и в то же время возбуждающих действиях. В трагических угрозах глаз и рук, в задумчивой молитве полных любви жестов, в воображаемых любовных утехах, ее зажигательном отступлении, ее извращенном даре, ее невинном триумфе над природой и чувственностью».

«Какая чушь!» Отложив газеты, Мата потянулась к следующей стопке. Это были письма. Послания приходили ей в еще большем количестве. И к этому она привыкла и читала любовные признания со снисходительной усмешкой. Выбрав наугад одно из них, Мата разорвала конверт и развернула лист, написанный крупным почерком, вихляющимися, прыгающими буквами. С трудом вчитываясь и разбирая чужую писанину, Хари пробежалась глазами по написанному.

«… тогда впервые увидев вас, я был не просто впечатлен — я был поражен. Вы поразили меня в самое сердце… не сочтите мои слова за бесстыдные предложения, но…»

Всегда одно и то же…

В дверь постучали условным, знакомым стуком.