Александр Сороковик - Тайна кожаного портфеля Страница 2

– Слушай тогда. Может, и вправду, подскажешь чего…

Глава 2

Одесса, июнь, 1907

– Случилось это летом 1904-го года, уже после поражения на Ялу, но до Ляояна. Хаос, отступление, атаки, контратаки… Однажды мы неожиданным ударом захватили небольшой маньчжурский городишко Дуйшинь. Разгромили оборону и рано утром ворвались в него. Японцы никак не ожидали нашей атаки, накануне их разведка донесла, что мы отступили и о нападении не помышляем. Всё так и было, но к нам неожиданно прорвалась казачья сотня под командованием есаула Богатько. И решил наш командир, капитан Рыжов, Царствие ему Небесное, внезапно ударить по этому городишке – там был японский штаб.

Мы пронеслись по улицам, стреляя и рубя выскакивающих навстречу японцев, не давая им опомниться и сосредоточиться. Охрана штаба защищалась с ожесточением смертников, но мы просто смяли их на кураже и ворвались в здание. Скоро всё было кончено. В плен японские офицеры не сдавались, а поэтому все были убиты. Когда хотели захватить одного легкораненого лейтенанта, он вытащил длинный нож и вспорол себе живот. Нет, что ни говори, как противники, японцы вызывали уважение.

Да, так вот. Среди убитых японских офицеров был один европеец лет тридцати пяти. Одетый в хороший дорожный костюм, ухоженный, явно штатский. Он лежал возле входа, очевидно, только приехал, но чья-то пуля остановила его на полдороге. Около него валялся дорогой кожаный портфель с секретным замком. Мы быстро пособирали все документы, карты и прочее, что нашли на столе и в сейфе, и поспешили обратно: сил у нас было мало, мы взяли стремительностью, натиском, но понимали, что когда японцы опомнятся и навалятся на наш маленький отряд, нам несдобровать.

Мне было очень интересно узнать, кто этот убитый европеец в дорожном костюме. Почему он оказался в японском штабе? Пленный? Вряд ли: во-первых, он был слишком ухожен, а во-вторых, откуда у них такой пленник? Он явно не был русским, скорее европейцем или американцем. Я подхватил его портфель, полагая, что там находятся важные бумаги, и мы, вскочив на своих коней, ринулись обратно.

Все захваченные документы, в том числе и кожаный портфель, мы передали нашему командиру. Оперативные карты он оставил у себя, а остальное собирался доставить в штаб полка, но не успел. В тот же день японцы начали неистовые атаки на наши позиции. Мы ничего не могли понять – наш полк занимал крохотную деревушку, не имеющую никакого стратегического значения. И всё же японцы атаковали нас с каким-то непонятным упорством – шли в атаку за атакой, теряя множество своих солдат, но неуклонно продвигались вперёд.

Многие наши оказались убиты, погиб и капитан Рыжов. Тогда я, как старший по званию, приказал отходить назад, к своим. Мы с огромным трудом оторвались от наседавших японцев, и то, благодаря выдвинувшимся навстречу нашим частям, привлечённым необычной стрельбой.

В общем, Савка, во всём этом хаосе я чудом уберёг тот портфель. Пытался несколько раз выяснить, что с остальными документами, хотел заинтересовать штабных рассказом о таинственном иностранце, об его портфеле. Но от меня все отмахивались. Готовилось контрнаступление на совершенно другом направлении, никому не было дела до каких-то портфелей с цивильными письмами. Да-да, я вскрыл его и рассмотрел содержимое, когда никого рядом не было. Там находилось множество бумаг, каких-то писем на немецком языке, которого я не знал, но это были явно не военные документы. Ещё там имелся конверт с северо-американскими долларами и завёрнутая в пергамент изящная коробочка с небольшой фигуркой то ли Будды, то ли другого восточного божества. Из какого-то драгоценного дерева – гладкого, с тёмными разводами, источавшего, несмотря на явную древность, почти неуловимый аромат.

Я забросил этот портфель в свои вещи и стал забывать о нём. Никому он оказался не нужен, все были в нервическом движении: в должность вступал новый командир полка, молодой, честолюбивый; он готовился атаковать, и ему совсем не хотелось напоминаний о разгроме нашего отряда. Почему я просто не выкинул портфель? Не знаю… Мне казалось, что его содержимое таит какую-то загадку.

– Постой, постой! – Савелий, до этого внимательно слушавший друга, встрепенулся. – А много там было денег?

– Трудно сказать, я их не считал, да и не знаю я эти деньги. Только по надписям и определил, что американские. Их было не очень много, разные, мелких номиналов, но имелось там две банкноты по тысяче.

– По тысяче? – журналист был очень удивлён, – Первый раз слышу о таких крупных банкнотах!

– Да я в этом и не разбираюсь, просто обратил внимание на них, потому что… ну, не знаю, тысяча в любом случае – редкость!

– Ладно, и что же дальше?

– А дальше, дружище, я почти забыл об этом портфеле. Война, знаешь ли. Сегодня атакуем, завтра отступаем. Но скоро снова вспомнил о нём. Наш полк отвели в тыл, мы разбили палаточный лагерь и ждали, когда нас укомплектуют и вновь отправят на передовую. В полк пришли новые офицеры, разные среди них были. Но вот одного я запомнил очень хорошо. Остзейский немец, штабс-капитан барон Генрих фон Штальке. Типичная немчура – расчётливый, педантичный, холодный. Никогда голову не теряет, не злится, голос не повышает. Но что мне странным показалось, очень он интересовался тем нашим рейдом с захватом японского штаба. Сначала я вроде даже обрадовался – такой слушатель благодарный, всё восхищался нашей храбростью, расспрашивал, что да как. Тогда из офицеров, в том налёте участвовавших, в полку только я, поручик Ковальчук, да Митя Мартынов остались. Прочие, кто раненый в тыл уехал, кто, как есаул Богатько в свои казачьи полки вернулся.

Вот он и крутился около нас, всё интересно ему было, что да как. Тут у меня и проснулись подозрения. Никто раньше ничем не интересовался, а тут все вопросы вокруг да около. А потом меня словно озарило: он же немец, а в портфеле там письма и документы на немецком! Но откуда он вообще про это узнал, что документы какие-то были?

В общем, решил я эту загадку прояснить. Не то любопытно, что остзейский барон свои какие-то фамильные письма разыскивает, а то, почему их этот американец в японский штаб привёз!

– А с чего ты решил, что он именно американец? Он паспорт при себе держал? – быстро возразил Савелий, глаза его блестели.

Николай рассмеялся слегка принуждённо:

– Ну Савка, ну писака! Не скроешься от тебя… Ты прав, я кроме портфеля, грешным делом, в карман к нему залез, да портмоне вытащил – сильно хотел узнать, что это за птица.

– И как, узнал? – Савелий откинулся на стул, довольно улыбаясь и крутя в руках рюмку с коньяком.

– Узнал, не узнал, – недовольно проворчал Николай, неодобрительно глядя на улыбающегося журналиста, – была там бумажка, по-английски писанная, что, мол, предъявитель сего, некий Джек Смит из Нью-Йорка, представитель какой-то там фирмы. Я ведь по-английски неплохо знаю, не то, что по-немецки!

– А там так и было – Джек Смит?

– Ну да. Я хорошо запомнил, мне ещё странным показалось, имя такое, хрестоматийное, что ли…

– Вот и я о том же. Наверное, ему эту бумажку перед выездом в Маньчжурию сделали. Как же, Джек Смит! Впрочем, это пока – побоку, ты лучше расскажи, что там дальше было!

– А дальше, Савка, всё плохо было, – помрачнел Николай, – как-то вечером, после винта с обычной сопутствующей выпивкой, мы в очередной раз трепались с фон Штальке, и опять про рейд вспомнили, и снова портфель этот упомянули. А Митя вдруг возьми и скажи: «Помню, мол, был такой портфель, я его недавно нашёл и спрятал, а где спрятал, никто кроме меня не знает!». Я, было, удивился, что он там видел, и где спрятал, а потом понял, что Митя просто выделывается перед этим фон Штальке, да и перед остальными офицерами. Он самым младшим был, мальчишка совсем, прапорщик[1], а этот – штабс-капитан, как и я, бравый офицер и всё такое. Ну, и выпили мы, как обычно. Нам-то ничего, хоть немедля в атаку, а Митеньку понесло. Начал руками размахивать, твердить, что прямо сейчас портфель этот достанет, а завтра господину полковнику предъявит. И действительно, куда-то отправился, пошумел немного, мы даже хотели за ним пойти, утихомирить да спать уложить: война ведь, хоть и не на передовой, но всё же…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

прапорщик – первое офицерское звание в русской царской армии, соответствует нынешнему младшему лейтенанту.