Опер с особым чутьем - Валерий Георгиевич Шарапов Страница 2

Оно сошло бы за конюшню, если бы не странная башенка на крыше, напоминающая луковицу. Над крыльцом трепетал флажок Союза ССР. Окна первого этажа были забраны решетками. Водосточные трубы и пожарные лестницы отсутствовали, забраться по стенам на крышу было невозможно. Проникнуть внутрь без санкции – тоже проблемно, проход преграждала решетчатая дверь, за которой сидели дежурные. Полгода назад райотдел подвергся нападению. Банда была отчаянной, состояла из бывших офицеров Красной армии (каждый имел свою причину ступить на скользкую дорожку). Разбойники решили отбить главаря, попавшегося на деле. Бросили гранату, прорвались с автоматами внутрь. Милиционеры отбились, в здании допоздна засиделись опера – тоже бывшие офицеры, о чем бандиты не знали. Троих потеряли, троих ликвидировали – так и закончили вничью. Злоумышленники бежали, и остро встал вопрос обеспечения безопасности тех, кто обеспечивал безопасность населения…

Ночь была в разгаре, большая часть сотрудников отдыхали. Мужчина с бритым черепом сидел за столом, отрешенно перекладывал с места на место бумаги. Ночное происшествие на Камышинской просто доконало его. Преступники ушли, военные ничего расследовать не будут. Они вообще доживают последние дни в этой дыре, склады перевозят в Ленинград, личный состав тоже завтра-послезавтра уйдет. Дел по горло, бандитизм процветает, а тут еще это…

Он угрюмо смотрел, как конвоир вталкивает задержанного. Запястья арестанта были скованы наручниками – от греха подальше. Человек за столом еще не спал, глаза слипались. Дома его ждали жена, дети… Да какого черта, нет у него никаких детей и никогда не будет! Он усердно заговаривал злость. Субъект в наручниках ему решительно не нравился, он смотрел спокойно, словно ничего не боялся! По знаку конвоир подтолкнул его к стулу, вышел. Молчание затянулось. Этот тип несказанно бесил, и сохранять спокойствие становилось все труднее. «Посетитель» равнодушно обозрел стены с облезлой штукатуркой, портрет товарища Сталина над головой начальника уголовного розыска и остановил взгляд на «гражданине начальнике». На бродягу он не тянул. Одежда была чистой, целой – если не замечать оторванные красноармейцем пуговицы. Взгляд немного «плавал» – значит, не обошлось без рукоприкладства. Но человек держался.

– Капитан Куренной Вадим Михайлович, начальник Вдовинского уголовного розыска, – представился мужчина. – А ты чьих будешь, мил человек? Какими делишками промышляешь?

– Паспорт у вас, – разлепил губы задержанный. – Документ не поддельный, можете проверить.

– А так не помнишь? – Куренной оскалился, выдвинул ящик и извлек паспорт. – Так-с, Горин Павел Андреевич, одиннадцатого года рождения, неженатый, дети отсутствуют, прописан в Новгороде… вернее, уже не прописан – выписан. Бродяжничаем, гражданин? Нигде не работаем, ведем антисоциальный образ жизни? Ох, мужик… – Куренной отбросил краснокожую книжицу, с прищуром воззрился на задержанного: – Ты даже не представляешь, сколько я подобных перевидал на своем веку. Коммунист?

– Сочувствующий. – Губы задержанного перекосила усмешка. Впрочем, он быстро ее стер.

– Как это? – не понял Куренной.

– Всецело поддерживаю линию партии, но сам еще не вступил.

– И не вступишь. – Куренной хмыкнул. – Кто же ты, добрый странник? Долго будешь нас за нос водить?

– Горин Павел Андреевич…

– Да хоть Рамзес Тутанхамонович, – отрезал капитан и начал багроветь. Но пока держался. Распустишь руки посреди ночи – потом до утра не успокоишься. – Ты глубже в себя копни, мил человек, суть нам свою изложи. Да не завирайся. Пару подзатыльников ты уже выпросил, можем добавить.

Скрипнула дверь. В кабинет проникла зевающая женщина – лет тридцати, может, больше, высокая, худая, с темными волосами и каким-то заостренным лицом. Ее можно было назвать привлекательной, но образ портили недобрый взгляд и чересчур выпуклые скулы. Женщина носила мужские брюки, темный жакет, и что-то подсказывало, что в этих стенах она не чужая.

– Не помешаю, Вадим? – У нее был хрипловатый, но в целом приятный голос.

– Присутствуй, – кивнул Куренной. – Вдвоем мы быстро разберемся, что за гусь у нас хрустальный.

Женщина обошла задержанного, не сводя с него насмешливого взгляда, внимательно изучила лицо – и только после этого присела на свободный стул.

– Прошу любить, – сказал Куренной, – Латышева Кира Сергеевна, старший оперуполномоченный Вдовинского уголовного розыска. В ее присутствии лучше не ври, приятель.

– Всегда ваша. – Женщина хищно оскалилась.

– Польщен, – пробормотал Горин. – Ладно… уже представился. Уроженец Новгорода, до войны работал в звании старшего лейтенанта в Сухомлинском райотделе милиции, занимал должность оперуполномоченного уголовного розыска. В сороковом году переведен в отдел по борьбе с бандитизмом в том же районе – исполнял обязанности заместителя начальника отдела. Осенью сорок первого одобрили прошение, отправили на фронт. Командовал взводом. Через год дали капитана – возглавил роту полковой разведки. Участвовал в боях под Москвой, переведен на Ленинградский фронт. Белоруссия, Польша, Германия. Имею медали «За отвагу», «За освобождение Варшавы», орден боевого Красного Знамени – за участие в освобождении Кракова и Бреслау. Три ранения – в сорок втором, сорок третьем и марте сорок пятого – три месяца назад. Ранение было незначительным, но сопровождалось обширной контузией. Пока лечился, кончилась война. Демобилизован три недели назад. В Новгороде… потерял жилье, но бродяжничать не намерен. В город Вдовин прибыл по личным делам, что не возбраняется законом. Снимаю жилье по адресу улица Кленовая, 14, квартира 6. Это две отдельные комнаты на втором этажа барачного строения. Хозяйка – Евдокия Семеновна Свечникова, пенсионерка, проживает в доме напротив, квартира, кажется, 11… Я могу идти, товарищи начальники?

– Во насвистел… – с каким-то восхищением выдохнула женщина. – Мне бы научиться так свистеть… Разреши, я ему тресну, Вадим? Со всей, так сказать, пролетарской принципиальностью. – Женщина сжала кулачок. Он был хоть и маленький, да, похоже, удаленький.

– Подожди, – поморщился Куренной. – Нагородил ты, конечно, густо, Павел Андреевич. Особенно впечатлило твое боевое и милицейское прошлое. Коллега, так сказать. Ну-ну. Не молод ты был – ходить перед войной в начальниках по борьбе с бандитизмом? Хотя согласен, судят не по годам, а по делам. И знаешь, я даже не отрицаю, что ты не врешь. Вроде не дурак, должен понимать, что все легко проверяется.

– А свое боевое прошлое, дружок, – если не врешь, конечно, – засунь себе в одно место, – посоветовала Кира. – Мы тоже не на печи лежали. А банда ублюдков, которую накрыли полгода назад, сплошь состояла из офицеров – с заслугами, ранениями и тому подобным. Убивали не глядя – хоть детей, хоть стариков.

– Ладно, замнем. – Куренной поднялся размять кости. – Личные дела, говоришь, привели во Вдовин? Допустим. Мы не любопытные, через окна за порядочными гражданами не подглядываем. Какого хрена ты оказался ночью на улице Камышинской, где склады и арсеналы Наркомата обороны – то есть объекты явно не развлекательные?

– Шел на улицу Тургенева, – неохотно выдавил задержанный. – Не подглядываешь, говоришь, через окна, капитан?

– Обрати внимание, Вадим, – сказала