Эдуард Хруцкий - Полицейский Страница 20

Тревожно звучала музыка румынского оркестра. Звуки плыли над залом. Рыдала скрипка. Сам Аки-Альби, знаменитый скрипач и дирижер, высокий худой брюнет в расшитой атласной куртке, играл соло, переходя от одного столика к другому. Зрелище это, красивое и яркое, невольно завораживало. И Бахтин, плененный им, начал следить глазами за скрипачом. Вот он наклонился к столику, за которым с поручиком лейб-гвардии Литовского полка сидела прелестная дама в голубом платье. Скрипка пела, плакала об ушедшей любви, и вдруг мелодия стала бравурнее, быстрее и оркестр подхватил ее.

Аки-Альби уже склонился над дамой в черном платье. Бриллианты в ушах и на шее, светло-русые волосы уложены просто, но именно в этой простоте и была особая прелесть. Рядом — мужчина во фраке.

И стукнуло сердце Бахтина в такт. Жарко ладоням стало. Лена Глебова сидела за столом. Единственная женщина, которую он любил. Она стала старше и еще прелестнее. Бахтин смотрел на нее не в силах отвести глаза.

А высокий румын, кумир ночного Петербурга, шел от стола к столу, играя и радуясь. Он снова остановился и заиграл какой-то бойкий, прыгающий мотив. Какую-то мелодию кабаков русского юга. И Бахтин увидел Терлецкого. Жорж сидел рядом с Красавчиком. Остальные Бахтина не интересовали. Он уже посчитал, что, видимо, здесь вся банда. Пять человек.

Ну что ж, Терлецкий. Это тебе не по окнам вагона стрелять. Сегодня встреча лицом к лицу.

Бахтин опустил занавеску и, уходя из кабинета, вдруг подумал о том, что не взглянул еще раз на Елену. И с грустью подумал, что ненависть к Терлецкому, видимо, сильнее любви. На улице к нему подошел Литвин.

— Александр Петрович, шофера, что их возил, Сергея Шохина, наши забрали. — Хорошо. Люди готовы? — В любую минуту.

— Ну, в любую не надо. Они только холодное начали, так что пусть расслабятся, покурят.

И потянулось время, как баржа против течения. К входу в ресторан подъезжали авто и извозчики. Нарядные люди шли веселиться в моднейший кабак столицы. Распахивались двери и выходили из ресторана парочки. Норковая шуба, черное пальто, черно-бурый палантин и сизая гвардейская шинель. Шло время. Медленно шло. Слишком.

Рядом Литвин сквозь зубы материл Красавчика и Жоржа и всю их банду подлую, и всех, кто пьет сегодня в «Медведе» и вообще ведет ночную жизнь.

— Что-то вы очень строги к людям, милый Орест. — Бахтин закурил папиросу.

Запах табака во влажном воздухе был особенно резок.

— Насколько я знаю, вы тоже не прочь посетить кабачок под названием «Капернаум» на Владимирской. — Это рядом с моим домом.

— Зачем вы оправдываетесь, я не осуждаю вас. Я сам люблю зайти в «Северную Пальмиру». — Починам и кабак.

— Не завидуйте. Чин дается за выслугу лет, стало быть, чем выше чин, тем вы старее. Увы, это так. Но юный подпоручик никогда не понимает и не поймет своего преимущества перед сорокалетним полковником. Чины, чины, чины. — Бахтин достал часы, нажал репетир. Динь! Динь!

— Всего два, — продолжал он, — ночь только набирает силу.

— Вы, Александр Петрович, себе наручные купите часы, — посоветовал Литвин, он задрал рукав и показал Бахтину часы. — «Мозер», и совсем недорого.

— К этой мысли надо привыкнуть. — Бахтин бросил папиросу. — Подите скажите приставу Сиротину, чтобы его городовые не высовывались из дворов.

Бахтин вышел из-под арки. Оглядел улицу. Нет, им деться некуда. С двух сторон запрут Большую Конюшенную сторожевые фургоны, взятые в полицейском резерве. Все проходные дворы, все подъезды перекрыты городовыми. Лучшие агенты летучего отряда, лучшие сыщики сыскной полиции томятся в ожидании дела.

Они появились около пяти. Большая Конюшенная уже была пустынной, и у входа в ресторан стояло только авто Ильина. Первым к нему подошел Терлецкий. Он долго, внимательно разглядывал Бориса, потом спросил: — Ты давно работаешь в «Фортуне»?

— Полгода. — А почему я тебя не видел? — Вы бы в гараж зашли, там бы и увидели. — Почему в гараж?

— Я механик, а Сергея подменил только на один день.

— Он здорово ездит, Жорж, нам нужен такой человек, — вмешался Красавчик.

— Посмотрим, — Жорж запахнул пальто и сел в машину.

Ильин так и стоял с кожаной фуражкой в руке, придерживая дверь. Наконец, последний из их компании залез в машину. Пятеро мужчин и две дамы теснились в салоне. Красавчик сел рядом с Ильиным. — Куда?

— А действительно, куда? — повернулся он к компании.

— На Стрельну, — безапелляционного сказал Терлецкий, — там и встретим утро. — Понял? — Красавчик повернулся к Ильину. — Стрельна.

Ильин резко рванул машину с места. У условленной арки дома он затормозил. — Что такое? — крикнул Жорж.

— Мотор. — Ильин выскочил из машины. Поднял капот, выдернул из куртки наган. — Вы арестованы!

Из подворотен и подъездов к машине бежали сыщики в штатском и городовые. И тут Жорж Терлецкий выстрелил в Ильина. Бахтин увидел, как медленно-медленно падает на камни мостовой Боря Ильин. Увидел Жоржа Терлецкого, выпрыгнувшего из машины и бегущего к входу в ресторан. Он хотел укрыться среди людей, в лабиринте комнат, в переплетении лестниц и переходов. И это был шанс. Единственный шанс к спасению.

Наперерез ему бросился молодой околоточный, совсем мальчик, пришедший в полицию неделю назад. Он бежал к нему, размахивая длинноствольным «смит-и-вессоном», боясь выстрелить по человеку. — Стой! — крикнул Бахтин. — Стой, Терлецкий! Жорж выстрелил, не оборачиваясь на голос. Пуля, противно цвикнув, шлепнулась в стену в метре от Бахтина. Околоточный был уже у двери, он, что-то крича, растопырил руки, закрывая вход в ресторан. Терлецкий выстрелил и тот осел, прислонясь спиной к дверям.

Бахтин выругался, поднял наган. Пуля догнала Жоржа в метре от входа в «Медведь». Он, словно споткнувшись, сделал шаг и рухнул на спину. Бахтин побежал к нему. Стонал раненый околоточный. Жорж лежал, раскинув руки, глядя пустыми глазами в ночное небо. — Готов? — спросил подбежавший Литвин. — По-моему, да.

— Мы врачебную карету вызвали, сейчас будет. — Он наклонился к околоточному: — Куда тебя? — Кажется, в руку.

Левый рукав на форменном пальто стал черным от крови. Мальчик с испугом глядел на растекающееся пятно.

К стеклам дверей прилипли любопытные лица. Бахтин повернулся и пошел к машине. Он словно перешел из одной комнаты в другую. Из напряжения схватки, когда он видел и слышал только то, что происходит у дверей «Медведя», в крик и гомон улицы. Визжали женщины, дико матерились налетчики и городовые. А он шел мимо них, сквозь этот мат и крик, к человеку в накинутом на плечи пальто, склонившемуся над Ильиным. — Вы врач?

— Да, ординаторский профессор Военно-медицинской академии, действительный статский советник Алексеев. — Он жив, ваше превосходительство?

— Да перестаньте вы. Я врач, поняли? Врач. Он убит. — Я прошу вас… — Бахтин замялся. — Глеб Андреевич, — подсказал Алексеев. — Глеб Андреевич, ранен околоточный. — Хорошо.

— Двоих городовых порезали, гады, — сказал подошедший Кислицын.

В конце улицы зацокала копытами медицинская карета. Потом подъехал арестантский фургон и задержанных отвезли на Офицерскую, 28. Увезли раненых.

А Бахтин стоял и смотрел, как санитары кладут на носилки труп Ильина, как несут… Захлопнулась дверь кареты, отвозящей людей на берег реки Стикс.

Зоммер разбудил Рубина в семь утра. Тот полчаса назад лег спать, вернулся от Кюба, куда Усов вызвал дам, и они потом поехали к одной из них и провели там ночь.

— Ну, что тебе? Оставь меня в покое, — зарычал спросонья Рубин

— Жоржа убили, мальчиков взяли. — Зоммер протянул хозяину стакан сельтерской.

Рубин жадно выпил воду и сказал спокойно, будто ничего не случилось: — Звони Усову, пусть берет Козлова и сюда. — К вам? — Нет, туда, к Жоржу. Кто их взял? — Бахтин.

Рубин грохнул хрустальный стакан о стенку и начал одеваться. Он был спокоен. Так уж приучил себя. В самых критических обстоятельствах он немедленно брал себя в руки.

Усов и Козлов застали его сидящим за столом и с аппетитом завтракающего жареной колбасой с кислой капустой. На столе стояли несколько литровых бутылок пива. — Григорий Львович любил простую пищу, к который привык с тех далеких времен, когда был еще молодым налетчиком в Одессе. — Ну, садитесь, подельщики, чем порадуете?

— Григорий Львович, — гневно начал Козлов, — я генерал, как вы…

— Что? — Рубин бросил вилку и встал. — Генерал? А кто тебе этот чин-то купил? Да если бы не я, ты бы в Николаеве выше исправника не поднялся. Кто тебе две тысячи в месяц платит? Забыл? А за что…

— Легче, Гриша, легче. — Усов сел за стол, налил себе пива. — Ты тоже без нас сидел бы в своей Одессе… — Может быть. Но я плачу вам, а не вы мне…

— Спокойнее, — продолжал Усов, — Михаил Иванович, кто дело-то расследует?

— Следователь судебной палаты статский советник Акулов. — Берет? — Усов допил стакан и налил снова.