Александр Омельянюк - Год Быка Страница 20

Ему всегда было присуще нормальное чувство юмора. В молодости он частенько участвовал в безобидных розыгрышах товарищей над доверчивыми и недисциплинированными коллегами. Жан практически никогда не обижался на людей. Он всегда себя считал, прежде всего, человеком, знающим, например, малярное дело, умеющим водить автомобиль и работать каменщиком, а потом уже, по совместительству – артистом.

Как-то умудрённого опытом Жана Арутюновича попросили сравнить жизнь в новой России с заграницей, хотя бы сравнить Санкт-Петербург и Париж.

– «Это хоть и далёкие и разные, но, в то же время, близкие друг другу города. В России есть спонтанность, непосредственность и простота общения. А в Париже, как и в других европейских городах, люди более далеки друг от друга, не так быстро сходятся. Правда и у нас сейчас тоже рыночная система. Всё большую роль в нашей жизни играют деньги. В особенности у молодёжи. Деньги – это хорошо. Но это ещё не всё. Это ведь не здоровье, не интеллект, не ум!».

В 2006 году в Государственном Кремлёвском Дворце состоялся большой концерт, посвящённый памяти и 85-летию со дня рождения Арно Арутюновича Бабаджаняна.

Жан Арутюнович Татлян конечно с большим удовольствием принял в нём участие. Но организаторам концерта пришлось долго искать для него обычный микрофон, чтобы он мог спеть вживую, а не, как все, под фонограмму.

После концерта довольный маэстро делился с журналистами:

– «Я как будто снова вернулся в то волшебное время, когда я исполнял все песни Арно Арутюновича! И я это всегда делал с огромной радостью и наслаждением, как и на этом концерте в Кремлёвском Дворце. Я никогда не мог мечтать, уезжая много лет назад из Советского Союза, что вот так – для шеститысячной аудитории снова спою свои любимые песни Арно Бабаджаняна в Кремле!».

После этого, спустя тридцать шесть лет, Жан Арутюнович, наконец, получает долгожданное приглашение в Армению, в Ереван.

Он с удовольствием осматривает уже подзабытый и изменившийся город, с интересом наблюдает жизнь и быт ереванцев.

В столице независимой Армении Жану Арутюновичу понравился памятник Арно Бабаджаняну, отражавший и его внешность, и выражавший состояние его души, и характер, и юмор великого советского и армянского композитора.

Жан Арутюнович дал в Ереване концерт по случаю 8 марта. Там он ощутил буквально извержение вулкана своих чувств: жгучих эмоций, тёплых воспоминания, приятных и горестных переживаний.

И свой сольный концерт он, естественно, заканчивал «Фонарями» и «Лучшим городом Земли» Арно Бабаджаняна.

Затем он проехал по местам своего детства и впервые увидел памятник Майр Айастан (Мать Армения).

Только его теперь неприятно поразила разность бытия бедных и богатых в этой маленькой стране.

В том же 2006 году родной школе Жана Арутюновича в Сухуми исполнилось сто лет. На юбилей школы собрались некоторые выпускники прошлых лет. Вместе с учителями и учениками они возложили цветы в парке Славы.

В этот праздничный день в школе была открыта фотовыставка, а также компьютерный класс, отремонтированный на средства городской армянской общины. А компьютеры школе подарило представительство Абхазии в Санкт-Петербурге.

Невольно Жан Арутюнович периодически стал выступать не только в сольных, но и в сборных концертах.

Иногда он стал подумывать и о дуэтах.

Но на сцене он с удовольствием спел бы только с певцами, поющими живьём, ибо он совершенно не терпел «фанеру».

Из дам, он спел бы с прекрасной женщиной, по его мнению, обладающей прекрасным голосом, Валерией.

А из мужчин, чтобы не отдавать голубизной, для него была бы честь стоять на сцене рядом с настоящими, по его мнению, представителями мужского пола – Валерием Меладзе и Александром Серовым.

По этому поводу последний из них, после исполнения песен из репертуара маэстро, как-то поделился журналистам:

– «По крайней мере – человек, на которого я, без преувеличения, молился с детства, их первый исполнитель – Жан Татлян, впервые увидевшись со мной, сказал, что он очень любит мое пение и то, как я исполняю именно эти песни. А что может быть радостней для артиста?».

Более того, Жан Арутюнович с ними пел бы только живьём. Ибо он не стал бы уподобляться представителям российского шоу-бизнеса, «под шумок» собирающим со зрителей огромные деньги.

Ведь в западном шоу-бизнесе использование фонограмм категорически запрещено. А в России это обычное дело. Жан Арутюнович считал, что петь под фонограмму – неуважение к слушателю. И для него петь под «фанеру» было бы то же самое, что целоваться с женщиной через стекло.

По этому поводу он добавлял:

– «Большинство наших исполнителей не то, что петь, они и ходить на сцене нормально не умеют. А зритель думает: «Лучше я диск послушаю, чем куплю билет, выйдя из дома, чтобы послушать «фанеру».

Но Жана Арутюновича любили не только М.Ростропович и А.Серов, но и, также с самого детства, – Л. Сенчина и В. Сюткин, который тоже исполнял кое-что из его репертуара.

Узнав об этом, его почитатель Платон с огромной долей правды как-то пошутил по поводу начальных букв этих фамилий:

– «Татляна любил СССР!».

Но в начавшийся 2008 год Жану Арутюновичу было не до шуток.

19 марта этого года в Версале умер его давний друг, с которым они дружили пятьдесят лет, Жак Дувалян. Тот завещал его кремировать и развеять прах в саду над Аллей Воспоминаний парижского пригорода Кламар.

Его давняя любовь и вдова, известный в Мире хореограф Наиля Мамедовна Назирова, бывшая младше мужа почти на тридцать лет, говорила о Жаке, в которого она влюбилась ещё восемнадцатилетней:

– «Это был мужчина, о котором можно только мечтать!».

Для Жана Арутюновича это умер не просто давний, большой друг, а человек – символ. Ведь получилось так, что именно Жак Дувалян в своё время как бы передал эстафетную палочку франко-русско-армянского шансона юному дарованию, своему другу и преемнику Жану Татляну, который всегда считал, что его культура является армяно-греко-русско-французской смесью.

Да и сам Жан Арутюнович всегда считал себя шансонье в классическом смысле слова, когда те бродили по дворам и пели без микрофонов. В таких песнях были и сюжеты и переживания. И шансон Татляна, как уже говорилось, – это отголоски его биографии, лирический дневник его жизни.

В России же это пока, по его мнению, в основном только тюремные, арестантские песни, «блатняк», к которому он, в такой многострадальной стране, как Россия, естественно, относится плохо.

– «Мне барды намного ближе, чем те, которые представляют, якобы, русский шансон, в котором творится непонятно что! Называть блатные песни шансоном – это кощунство! И потом, шансон – есть шансон, на каком бы языке ты не пел! Причём тут русский шансон? Ведь нет английского и других! Тогда уж правильнее называть эти песни «русской песней»!» – заключил Жан Арутюнович в одном из интервью.

И его слушатели – люди разных возрастов, для которых главное в песне сюжет, гармония и чувства, идущие от сердца к сердцу, с ним согласны.

Отсюда проявляется и неприязнь Жана Арутюновича и к фонограммам.

Разве «фанера» может передавать каждый раз меняющееся, особое состояние шансонье? Ведь шансон – это маленький, живой театр!

Как-то раз, участвуя в концерте «Золотой шлягер», в котором все пели под фонограммы, включая и Президентский оркестр, Жан Арутюнович собрался петь живьём под записанную музыку. Так и здесь устроители концерта потеряли массу времени, чтобы найти для него микрофон и установить его. И хотя по качеству звук его песен был похуже, но зато было видно, что он поёт вживую. А это для маэстро было главным!

– «Молодцы те ребята, которые могут абсолютно точно открывать рот под записанную в прошлом году «фанеру». Я этого делать не могу, не понимаю!» – объяснял после концерта Жан Арутюнович свою позицию представителям средств массовой информации.

Таковым он остался и на всю жизнь, не участвуя в шоу-бизнесе, называя его бизнес-шоу, принципиально не выступая под фонограмму, в шутку называя себя бездарным в этом вопросе человеком.

В 2008 году в Санкт-Петербурге Жан Арутюнович Татлян отметил своё 65-летие со дня рождения и 50-летие творческой деятельности.

И 25 октября в ДК имени «Ленсовета» состоялся его юбилейный вечер.

Но для него давно его дни рождения, в том числе юбилеи, не имеют большого значения. Для маэстро это всего лишь обычные дни, такие же, как вчера, сегодня, завтра. Ведь для него самое главное – это здоровье и удача, спокойствие в жизни и творчестве, чтобы Бог подольше сохранял ему разум и чувство юмора.

Жан Татлян всегда в своей жизни делал исключительно то, что искренне нравилось ему самому. А раз это он делал от души, а себя не обманешь, то его творчество приходилось по сердцу и другим людям. Поэтому он был по-настоящему счастлив, считая, что человеку многое по плечу, если он этого хочет искренне и к этому стремится. По поводу своей жизни Жан Арутюнович объяснял дотошным журналистам: