Николай Свечин - Дознание в Риге Страница 21

Решившись, Лыков взял слово:

– Ваше превосходительство! Титус хорошо подготовлен к такого рода делам. Он ушел в отставку в чине титулярного советника с должности начальника Нижегородской сыскной полиции. Следить, анализировать, ловить жуликов Яков Францевич умеет, как никто другой.

– Жуликов, но не шпионов, – возразил министр.

– Поверьте мне, это сложное ремесло. Иной убийца любому шпиону сто очков вперед даст. И… сыскная полиция в России лучше знает свое дело, чем корпус жандармов. А в армии вообще до сих пор нет контрразведывательной службы.

Куропаткин сердито двинул бровями:

– Неприятные для меня слова, но это так.

– Кроме того, – продолжил ободренный сыщик, – Титус – рижский уроженец. Он говорит на всех языках, что в ходу в этом необычном городе. Даже на эстонском! Знает обстановку, готов к самостоятельным действиям. Нянька ему не нужна, скорее он еще других поучит оперативной работе.

– Хм. Не знаю, не знаю… Штатский человек, лесом торгует…

– И наконец, ваше превосходительство, Яков Францевич – лицо заинтересованное. Он хочет найти и наказать убийцу своего брата. Почему же государству не войти с ним в соглашение? Для пользы дела.

Генерал откинулся на спинку стула и вперил в Яана пристальный взгляд. Тот сидел невозмутимый, потом вдруг сказал:

– В последний раз я надевал чужую личину в Ташкенте. И меня тогда за это чуть не зарезали.

– В Ташкенте? – заинтересовался Куропаткин. – В каком году? И как вы там оказались?

– Мы с Алексеем Николаевичем поехали продавать лес на шпалы. А раскрыли целый заговор с участием английских агентов. И ничего, партикулярное наше положение делу не повредило. Было это в девяносто четвертом году.

– В Ташкенте… – повторил генерал. – Это не тот ли случай, когда интенданты уплыли на каторгу? Вместе с духовным лицом, ишаном, который оказался британский шпион?

– Тот самый случай.

– Ага! – Куропаткин живо повернулся к сыщику: – Господин Лыков, допустить частное лицо к секретной операции я не могу никак. Вас могу, по соглашению с вашим министром, а господина Титуса нет. Но если вы уволите Якова Францевича с должности управляющего, мы тут же возьмем его вольнонаемным в служительскую команду. Тогда другое дело.

– Уволить Титуса? Да хоть нынче! Он мне, ваше превосходительство, сказать по правде, самому надоел. Забирайте, такого добра не жалко.

Все посмеялись, и вопрос тут же решился положительно. Яан написал прошение об отставке, Алексей завизировал его, и лифляндец тем же числом перешел на службу в Военное министерство. На должность чиновника для письма с жалованием сорок пять рублей в месяц.

– Эх-ма… – вздохнул он. – У меня в Нефедьевке бурлак-плотогон столько получает…

– Так везде на государевой службе, – утешил нового подчиненного военный министр. – Если бы не казенная квартира, не знаю, как бы я тут сводил концы с концами.

Таубе был очень доволен: эдакий кадр получил в команду. Но остался еще один вопрос.

– Ваше превосходительство, но как быть с самим Лыковым? Для его участия нужно разрешение Горемыкина. А тот знать не знает, что его подчиненный напрашивается на секретную операцию военных. Официально Алексей Николаевич в отпуску, но уже завтра обязан выйти на службу.

– Это мы решим, – ответил Куропаткин.

Он вызвал секретаря и приказал:

– Соедините меня с министром внутренних дел. Срочно!

Иван Логгинович оказался на месте. Он выслушал просьбу о встрече и пригасил генерал-лейтенанта к себе прямо сейчас. Тот поблагодарил и добавил:

– Еще нам понадобится надворный советник Лыков из Департамента полиции. Нет, он не в отъезде, а сидит у меня в кабинете… Я скоро все объясню. Да, Зволянский тоже понадобится. Тут дело государственной важности.

В итоге через полчаса на Фонтанку, 57[40], явились трое: Куропаткин, Таубе и Лыков. Титуса оставили в кабинетике барона. Он теперь лицо подчиненное, пусть ждет.

Горемыкин был раздосадован тем, что его чиновник через голову начальства пролез к чужому министру. Зволянский же сохранял спокойствие. Он хорошо знал Лыкова и понимал: глупостей тот не наделает. Если пошел к военным, значит, так надо.

Открыл совещание надворный советник. Он рассказал начальству, как в свой собственный отпуск поехал с управляющим в Ригу разбираться в чужом преступлении. И что там обнаружил. Личная проблема некоего Титуса преобразилась вдруг в государственное дело, требующее взаимодействия двух важнейших министерств.

– Таким образом, вы искали убийц одного жулика, а нашли вражескую резидентуру, – завершил за него рассказ Куропаткин.

– Шпионством должен заниматься жандармский корпус, – напомнил всем Зволянский.

– Подключить их во власти господина министра внутренних дел, – парировал Таубе. – Но мы, военные, не можем устраниться. Лыков тоже нужен в расследовании. Пусть и дальше дознает уголовное преступление. Оно уже дало нам ценный материал, и продолжение наверняка откроет новые важные факты. Смерть Язепа Титуса как-то связана со шпионской сетью. Налицо необходимость совместной операции двух ведомств. Секретной.

– Секретной от сыскной полиции Риги? – скривился Горемыкин. – Это дурно пахнет. Там такие же чины вверенного мне министерства, как и Лыков. Будем прятать тайны от своих же?

– Рига находится под сильным немецким влиянием, – почтительно возразил военный министр. – Вот что дурно пахнет… Внутри империи вдруг обнаруживается такое. Мы не хозяева в собственном доме.

– А в Туркестане мы полные хозяева? – ехидно спросил Иван Логгинович.

Куропаткин сразу сник:

– Нет, конечно. И в Польше, и на Кавказе. А уж в Финляндии!

Все помолчали. Лыков заговорил чуть более напористо:

– Дело даже не в том, что городом заправляют немцы. Они разные бывают. Вон флигель-адъютант полковник Таубе тоже немец. Просто тамошние сыщики уже решили оставить смерть жулика Язепа Титуса без последствий. Собаке-де собачья смерть.

– А я их заставлю землю носом рыть! – воскликнул Горемыкин.

– И провалите тем самым секретную операцию, – возразил Куропаткин. – Пусть шпионы вредят, зато приличия соблюдены.

Опять повисло тягостное молчание. Горемыкину явно не хотелось признавать, что его рижские подчиненные промахнулись и недостойны доверия. Зволянский почувствовал это и перевел разговор в рабочее русло:

– Алексей Николаевич. Как вы представляете свою линию теперь? Вот вы возвращаетесь в Ригу и начинаете опять что-то выведывать. Все помнят, что недавно вас интересовала смерть старшего Титуса. Вы расследовали ее как частное лицо, которое Кнаут к дознанию не допустил. Теперь вдруг у Лыкова появились какие-то официальные полномочия. Почему вдруг? Все насторожатся: и сыщики, и шпионы, и уголовные. После этого смешно говорить о секретности.

– Сергей Эрастович, я уже думал над этим. Мне нужен просто официальный статус. Никаких тайных командировок, никаких полномочий через головы полицмейстера и начальника сыскного отделения. Лыков должен приехать туда как чиновник Департамента полиции. По обычным, не секретным делам.

– Каким, например? – удивился Зволянский.

– Например, для обучения кадра рижских городовых атлетическим способам самозащиты.

– А ведь удачная мысль, – тут же одобрил директор департамента, поворачиваясь к своему министру.

Действительно, идея Лыкова была хороша. Он вполне официально обучал этому чинов столичной полиции. Завел такое обучение петербургский градоначальник Клейгельс год назад. Инструкторов было всего двое. Знаменитый Владислав Пытлясинский, имевший в столице частную борцовскую школу, показывал приемы французской борьбы. Лыков преподавал бокс и русскую борьбу на поясах. Еще он учил гимнастическим упражнениям, которые развивают мускулатуру. Уроки проходили раз в неделю в помещении Полицейского резерва и не отнимали у надворного советника много времени. Зато эффект был налицо. Городовые стали подтянутее и крепче физически. Да и для службы полезно уметь постоять за себя.

– Все же я не понял, – капризным голосом сказал Горемыкин. – Ну командирую я вас в Ригу учить тамошнюю полицию атлетизму. Никто не возразит, дело-то хорошее. Но как вы будете вести там свое дознание? В обход Войтова и Кнаута?

– Да нет же, ваше высокопревосходительство. Тот факт, что я приехал из министерства с официальным поручением, уже все изменит, – терпеливо пояснил сановнику Алексей. – И совершенно все равно, что это за поручение. Главное, Лыков явился по воле начальства. И Войтов, и Кнаут не посмеют мешать мне вести в свободное время то самое частное дознание, которое их так раздражает. Помогать не станут, но и вредить тоже. Побоятся. Конечно, это выглядит как навязчивость с моей стороны и отчасти даже как злоупотребление должностью. Но и не на такое у нас закрывают глаза. Я смогу ходить, куда понадобится, и задавать вопросы. Местная полиция смирится.