Александр Арсаньев - Иерусалимский ковчег Страница 21

— Смотри, справа от тебя. — Я повернул свою голову в, указанную мне, сторону. — Господин Воротников, собственной персоной.

— И впрямь, — прошептал я в ответ, узнавая пройдоху по описанию Рябинина.

Взгляд у него был острый, пронзительный, узкие карие глазки так и бегали, цепко следили за всеми движениями банкомета.

— Позволь-ль-те по-о-ставить кар-ар-ту, — проговорил он, заикаясь и протягивая нежную холеную ладонь, унизанную сверкающими перстнями. Брильянты при свечах так и сверкали, отвлекая внимание от рук! Я готов был поспорить, что Матвей очень тщательно ухаживает за руками как за главным атрибутом своей специальности, бережет их и непременно ходит в перчатках. Я по опыту знал, какие чувствительные пальцы у шулеров.

Разнаряжен Воротников был словно рождественская елка: светлый фрак, панталоны короткие, с узорчатыми лампасами, белые чулки, жилетка двубортная в елочку, черные лакированные башмаки.

— Будьте любезны, — кивнул Запашный пепельными кудрями.

Карта Матвея легла на стол, и он написал над нею свой куш. Я подумал, что, верно, до Москвы еще не докатилась дурная слава Воротникова, иначе вряд ли он был бы принят в таком известном клубе, как этот. Хотя, если верить слухам… В общем, поговаривали, что промышлял здесь не только изгнанный из родных пенат франтоватый Гастролер.

Когда партия, наконец, закончилась, Запашный передал свои права банкомета невысокому близорукому господину в лорнете и вышел в буфет освежиться лимонадом. Лакей в парадной ливрее преподнес ему трубку с янтарным мундштуком, и хозяин закурил, присев на широкий диван с зеленой обивкой.

Виктор устремился за ним, подхватив под руку и меня.

— Андрей Александрович, — окликнул он хозяина клуба.

— Виктор Кондратьевич, очень рад! — заулыбался Запашный.

— Вот, хочу вам представить моего лучшего друга, — кивнул Виктор в мою сторону. — Яков Андреевич Кольцов.

Я поклонился.

— Очень приятно, — любезно сказал Запашный. — Хотите присоединиться? — он кивнул в сторону стола.

— Очень хочу, — воодушевленно ответил я.

— Ничто не мешает вам насладиться игрой, — сказал Запашный, отдал трубку лакею и проводил меня до стола, представив гостям.

Я присоединился к понтирующим и тоже сделал довольно приличную ставку.

Тем временем Виктор в кругу своих приятелей распространялся относительно моих несметных богатств и неопытности в игре. Краем глаза я заметил, что и Воротников подошел к компании Заречного, заинтересовавшись разговором.

Моя карта оказалась бита, и я проиграл довольно приличную сумму ассигнациями. Мне показалось, что Заречный встревожился. Но я сделал вид, что не замечаю его волнения, чтобы невзначай не спугнуть свою дичь, и снова поставил семпелем тысячу рублей.

— По-моему, этот человек сошел с ума, — услышал я шепот у себя за спиной, но не придал ему значения. И снова оказался в проигрыше. Изобразив на своем лице великое огорчение я отошел от карточного стола.

— Что происходит? — обеспокоенно осведомился Зареч— ный. — Что-то идет не так?

— Доверься мне, — попросил я его, взял у официанта мороженое и уселся за столиком у окна. Матвей Воротников долго себя ждать не заставил.

— Скуч-ч-аете? — обратился он ко мне, подсев на краешек облюбованного мною дивана.

— Да вот игра не заладилась, — горестно пожаловался я ему. — А говорят еще, что новичкам везет!

— Фортуна — да-а-ма измен-н-чивая! — философски заметил шулер, не подозревая, что я вижу его насквозь. — А в вист сыг-г-рать не хоти-и-те?

— С удовольствием, — обрадовался я.

Пухлые губы Матвея расплылись в довольной улыбке. Он проводил меня за отдельный стол и распечатал карточную колоду. Я не отрываясь следил за каждым его движением. Однако, надо отдать ему должное, действовал он уверенно.

Матвей сдал карты на четыре кучки по тринадцать карт каждая. Я просмотрел свои карты, сбросил их и взял тогда те, что лежали справа.

Матвей своих карт не менял, потому с полным правом пользовался козырями.

Я сделал первый ход, и игра пошла своим чередом. За первую партию мне снова выпало проиграть около тысячи, и роббер я закончил почти банкротом.

Ко мне подошел Заречный.

— Игра не клеится, — пробормотал он грустно и остался стоять у меня за спиной. Мы начали новый роббер, я поставил на кон шестьдесят тысяч. Те, кто это видел, затаили дыхание.

— А есть-ть ли у в-вас т-та-к-кие день-нь-ги? — Мошенник стал заикаться еще сильнее. Я извлек из кармана сафьяновый бумажник, выложил на стол пачку банкнот и с серьезным видом проговорил:

— Не извольте беспокоиться, сударь!

В этот раз в выигрыше оказался я, и Заречный бросился меня обнимать после того, как ошеломленный Воротников рассчитался со мною. Дело с его долгом было мною благополучно разрешено. И все-таки Матвею захотелось реванша, на это-то я и рассчитывал. Он распечатал еще одну колоду и снова начал сдавать. Наметанным глазом я без труда определил, что его карты крапленые.

В перерыве между партиями последнего роббера я вышел из-за стола и предложил своему противнику переговорить в коридоре наедине. Зрители напряженно ожидали, что за этим последует.

— Эт-то еще к ч-чему? — встревожился Матвей.

— Уверяю, что вы не пожалеете, — ответил я, улыбаясь.

И мы удалились с ним в коридор для конфиденциальной беседы. У стола остался Заречный с приятелями.

— Чт-то т-так-кое? — завозмущался мошенник. — Что происходит.

— Вы шулер, — сказал я спокойно. — У вас карты крап— леные!

— Д-да к-как вы с-смеете?! — воскликнул он.

— Так вы желаете скандала? — невозмутимо осведомился я. — Я легко смогу предъявить свидетелям неоспоримые доказательства вашего мошенничества. К тому же, — добавил я, — у меня при себе имеется письмо от князя Львова к господину Запашному относительно вашей персоны с полным перечнем учиненных вами санкт-петербургских подвигов!

Относительно письма я, разумеется, блефовал. Однако последние слова произвели на моего визави неизгладимое впечатление. Он холодно спросил:

— Т-так что в-вы от меня х-хоти-ите?

— Вот это уже по-деловому, — сухо ответил я. — Знакомы ли вы со Строгановым?

При упоминании фамилии Виталия заика вздрогнул.

— К-какое от-тношение эта и-история им-меет к в-вам? — осведомился он.

— Самое непосредственное, — ответил я. — Однако учтите, что теперь вы только отвечаете на вопросы, а не задаете их.

— И уг-гораз-здило же м-меня так в-вляп-паться! — подосадовал Гастролер.

— Не повезло, что и говорить, — заметил я. — Итак?

— З-знаком. В-вы об-бещаете молчать, ес-сли я в-вам от-ткроюсь?

— Даю вам слово, — ответил я. — Вас кто-то нанял для того, чтобы вы поставили этого юношу в затруднительное положение?

— Д-да, — ответил Матвей. — Н-но он не наз-звался. П-по-помоему, это оп-пасный че-е-ловек!

— Вы не могли бы выражаться яснее?

В этот момент мимо нас, смеясь и оживленно беседуя, прошли два молодых человека, один из которых бросил на Матвея красноречивый взгляд и что-то шепнул на ухо приятелю. Я понял, что наш конфиденциальный разговор становится в клубе самой популярной темой для разговоров. В коридоре стали появляться первые любопытные.

Не успели те двое удалиться, как меня едва не сбил с ног официант с серебряным подносом в руке.

— М-мне ка-ажется, ч-что это — не с-самое под-дхо-одящее место д-для разг-говора, — заметил Воротников.

И я был вынужден с ним согласиться.

— Вернемся к игре, а позже в экипаже Заречного переговорим, — сообщил я Матвею свое решение.

Мы возвратились в зал и довели прерванную партию до конца. Я проиграл своему противнику для вида две тысячи, и на этом игра закончилась. Наш разговор для присутствующих так и остался неразрешимой загадкой.

— В г-гор-рле пе-ересох-хло, — пожаловался Воротников как можно громче, так, что даже некоторые из гостей Запашного обернулись. — Я п-пройдуйсь д-до бу-уфета.

Ничего не оставалось делать, как отпустить его одного, так как в этот момент к нам подошел хозяин дома, и ни у меня, ни у моего старого друга не было никакой возможности отказаться от разговора с ним. Так мы и потеряли из вида Матвея Воротникова.

Отделавшись, наконец, от Запашного, я устремился на поиски мошенника. Но в буфете Матвея не оказалось, так же, как и в других комнатах, которые я сумел осмотреть. Время приближалось к полуночи, игра в клубе была в самом разгаре, но не мог же Гастролер провалиться сквозь землю!

Утешая себя этой мыслью, я спустился по лестнице на первый этаж и пристал к швейцару с расспросами.

— Да не видел я никакого Матвея в панталонах с узорами! — взмолился он. — А, вспомнил, — он стукнул себя по лбу. — Это вы господина Воротникова разыскиваете?

Я кивнул в надежде на чудо.

— Так он точно отсюда не выходил, — уверил меня швейцар. — Вон его карета стоит, — и указал мне пальцем на экипаж.