Макс Коллинз - Двойник Страница 22

Как только Перл начала узнавать знаменитостей (Эдди Кантор и Джорджи Джессел сидели вместе за одним столиком, а за другим – Руди Вэлли, сегодня я встретил его второй раз), она просветлела. Это заведение обслуживало публику из шоу-бизнеса, пресс-агентств, певцов, музыкантов, артистов, а также изрядное количество репортеров, торгующих всем этим. В этот вечер здесь были Док Дуайер из «Экземинера», Хэл Дэвис из «Ньюс», Джим Догерти из «Трибюн» и некоторые другие, кого я не узнал.

Разговор за нашим столиком шел вокруг мелочей – Барни сегодня водил Перл на Выставку, включая дневное представление Салли Рэнд, которое Перл нашла «бесстыжим», но при этом она как-то странно хихикнула. Я только слушал их, но Барни внимательно наблюдал за мной и понял, что я в дурном настроении. Он также понял, что я позвонил и пригласил его и Перл прогуляться, пытаясь стряхнуть это настроение, но особого успеха пока в этом не достиг.

Принесли стейки, толстые, нежные, сочные, в растопленном масле, в качестве гарнира подали поджаренный по-деревенски картофель, редиску, зеленый лук, горошек и выложенные на стейки кружочки нарезанного бермудского лука. За весь день сегодня я не съел ничего, кроме глазированного пончика в кулинарии, что под моим офисом. Это было единственное, что я заставил себя съесть, когда возвратился от Нитти. Но я был голоден, и теперь атаковал редкостный стейк, словно врага. Перл, к счастью, не замечала моих скверных манер за столом, она была слишком занята собственной порцией фирменного «стейка Пита». Но Барни все еще наблюдал за мной.

На обратном пути спортивный репортер из «Тайме», чье имя я не мог припомнить, прицепился с вопросами к Барни. А я тем временем стоял и разговаривал с Перл на площадке лестницы.

– У Барни очень хороший друг, – сказала она.

– Это у меня очень хороший друг.

– Когда находишься в положении Барни, друзья, которых ты имел до того, как стать знаменитым, остаются настоящими. Таких Барни ценит.

– Вы собираетесь выйти за него замуж, Перл?

– Если он сделает мне предложение.

– Он это сделает.

Она мило улыбнулась, и я постарался ответить ей тем же. Но сомневаюсь, что моя улыбка получилась милой.

Я отвез их обратно в «Моррисон». Барни, когда они вышли из машины, нагнулся к окну со стороны водителя и, прежде чем я успел отъехать, спросил меня:

– У тебя все идет, как надо, Нат?

– Конечно.

– Хочешь, я забегу к тебе позднее и мы поговорим?

– Не надо, все о'кей. У тебя ведь до отъезда Перл всего два вечера осталось. Проведи свое время с нею,бездельник.

– Ты уверен, Нат?

– Конечно. А теперь иди, побудь со своей девушкой.

– Спасибо за ужин, Нат.

На аллее за зданием было место, где Барни разрешил парковать мой «шеви».

Мне повезло – машина здесь была в безопасности. Зимой, правда, в холодные дни, ее бывало трудно завести, но я все равно старался работать вне моего офиса. И как всякий, рожденный и выросший в Чикаго, я разъезжал на Эль в трамваях, не так уж часто пользуясь автомобилем.

Я остановился у «Барни Росс коктейль лоунж» и зашел выпить пива, воспользовавшись для этого проходом через кулинарию на углу. В баре незаконно торговали спиртным. Бар только казался закрытым, на самом деле он был открыт. Здесь я чувствовал себя спокойно, безопасно, уютно. В эти дни я редко занимал места в кабинках возле окон и сегодня вечером нашел местечко у стены.

После пива я выпил немного рома. Смягчающей волной в животе прокатилось тепло. Я почувствовал себя лучше. Тогда я выпил еще. Но слишком много. Салли собиралась заглянуть ко мне вечером после представления. Она сказала, что хочет посмотреть, как я живу, и, пожалуй, прийти ей было самое время, чтобы обнаружить кровать Мерфи и все такое. Правда, трезвым я встретить ее не мог.

Я поднялся по лестнице на свой этаж, прошел в холл, повернул ключом в замке, вошел. И тут в мой живот врезался чей-то кулак с такой силой, что я рухнул на колени и меня вырвало. Я услышал, как за мной захлопнулась дверь.

– На тебя попало? – спросил хриплый голос. Он имел в виду мою рвоту.

– Черт... да.

Чья-то рука скользнула по моей спине, а я все еще стоял, сложившись пополам, меня тошнило. Передо мной растеклась густая лужа из мяса, картофеля, редиски, горошка. Она пахла кислятиной и немного ромом.

Кто-то схватил меня за запястье и оттащил от лужи. «Значит, на них ничего уже больше не попадет», – подумал я. Я поднял взгляд... В офисе было темно, только неоновый отсвет проникал внутрь и бросал оранжевые отблески на смутный, расплывчатый силуэт человека в шляпе, стоявшего передо мной. Второй парень находился сзади меня. Он заломил мне руки и оттащил в сторону, хотя я все еще оставался на коленях. Парень в шляпе держал в руке что-то вроде куска гибкой трубы, которая медленно покачивалась, словно большой фаллос.

Парень замахнулся, и эта самая штуковина со свистом рассекла воздух. После такой демонстрации он обрушил ее уже на мою грудь.

Это оказался резиновый шланг.

– Мать твою! – прохрипел я. Сзади меня крепко держали за руки, поэтому я не упал.

– Прими это как мужчина, – произнес голос. – Прими свои лекарства...

Меня били резиновым шлангом по груди, животу, плечам. Но не по лицу.

Потом меня приподняли, поставили на подкашивающиеся ноги. А парень с неоновым лицом принялся обрабатывать мои ноги. Я принимал это как мужчина. Глаза готовы были вылезти на лоб от боли.

Сквозь невыразимую боль я слышал дыхание моих гостей и свист шланга. Казалось, это продолжалось долго, по крайней мере, минуты три – а затем я услышал чей-то голос.

Голос Барни.

– Барни! – закричал я, с трудом подняв голову. Барни заглянул в дверь. Ночной свет и слабые неоновые всполохи позволили ему, наконец, понять, что происходит. Он ворвался в комнату и уложил на пол того парня, который держал меня за руки. Он ударил его в живот. А я нашел в себе силы ударить второго, с резиновым шлангом, в физиономию с такой силой, что моя рука онемела. Он взмахнул шлангом, но я принял удар на предплечье, отбил его руку с шлангом в сторону и головой ударил его в лицо.

Звук, с каким он рухнул на задницу, показался мне сущей музыкой. Оранжевые блики все еще освещали его лицо, но отчетливо было видно, что оно превратилось теперь в сплошное кровавое месиво. Должно быть, я сломал ему нос. Я хотел ударить его в пах, но он поймал меня за ногу и оттолкнул к столу. Стол пополз, стукнулся о стену, телефон и настольная лампа с грохотом полетели вниз. И он, держась за свой сломанный нос, неуверенно направился к двери. Его перепуганный здоровенный приятель вцепился в Барни, пытаясь помешать наносить удары.

Парень с окровавленным лицом уже в дверях обернулся к своему коллеге и сказал: «Отшвырни его!» Тот толкнул Барни ко мне, и мы оба свалились на пол. Однако тут же он сам поскользнулся в моей блевотине и грохнулся в нее лицом, но быстро вскочил и дал деру. Как бы мне хотелось расхохотаться, но сил не было. Барни, медленно поднявшись, встряхнулся – сильно ударился о стол. Он попытался догнать головорезов, но к этому времени звуки их шагов в коридоре уже не были слышны. Подойдя к окну, он выглянул наружу.

– Черт, их кто-то ждет внизу с машиной. Они уезжают, проклятье!

Покачивая головой, Барни прошел по комнате и включил свет. Я все еще валялся около стола и, как тряпичная кукла, выглядел полным дерьмом.

Барни со сбившимся набок галстуком-бабочкой наклонился ко мне и осторожно ощупал мое лицо.

– Ты плохо выглядишь.

Я попытался улыбнуться, но не смог.

– Я беспокоился о тебе, Нат. Подумал, что будет лучше, если зайду и проверю, как ты. Полагаю, поспел вовремя.

Я что-то промычал.

– Нет, я собираюсь опустить кровать Мерфи, тебе лучше лечь, чтобы прийти в себя.

Я вновь промычал.

Потом Барни осторожно уложил меня поверх одеяла на кровать. Свет бил мне в глаза, и я отвернулся. Он отошел от меня, быстро поставил стол на место, поднял с пола телефон, настольную лампу и включил ее.

– Как бы то ни было, – сказал он, – ничего не сломано.

Необходимости в верхнем свете не было, и он выключил его. Потом прошел в ванную, смочил полотенце и освежил им мое лицо, единственное место, по которому меня не били; прикосновение мокрой ткани было очень приятным.

– В «Моррисоне» есть врач, – сказал Барни, – я позвоню ему и попрошу прийти.

Я попытался возразить, но рот был словно набит ватой.

Он уже поднял трубку, когда я сумел выдавить из себя:

– Не надо.

Он оглянулся на меня в изумлении, потом присел на край кровати:

– Не надо врача?

– Кости не сломаны, – сказал я, – только ушибы...

– Я думаю, тебе следует показаться врачу.

– Завтра.

Ему это не понравилось, но настаивать он не стал.

– Хочешь, вызову полицию? – спросил он.

– Это и былиполицейские.

– Полицейские?

– Резиновый шланг. Это копы. Из Восточного Чикаго, думаю.