Евгений Сухов - Ограбить Императора Страница 24

– Да-да, конечно. Впредь я буду очень осторожен, – с облегчением проговорил Фаберже.

– Так вы будете переходить? Всего-то через реку…

– Я еще немного поброжу, – сказал Карл Фаберже. – Знаете, всегда хотел посмотреть крепость Ивангорода, да как-то все не находилось времени. Не думал, что случай может представиться таким образом. И потом, мне хотелось бы попрощаться с родиной.

– Ну, что ж, желаю вам благополучия. Главное, чтобы прощание с родиной не затянулось, это может быть опасно.

Мистер Дерик удобно устроился в кожаном кресле, и машина медленно тронулась. Поднявшись на крутой склон Девичьей горы к крепости, Карл Густавович невольно замер в изумлении. Даже сейчас фортификационные сооружения поражали своей мощью и размахом. Среди предков Фаберже было немало немцев, а некоторые из них штурмовали Ивангород. Возможно, где-то под камнями покоятся и их косточки.

Долгий час ювелир блуждал в одиночестве среди фортификационных сооружений, думая о чем-то своем. Потом спустился к реке, омывающей крепость с трех сторон, и, заложив руки за спину, долго всматривался в ее водовороты.

Неподалеку проживал его старинный приятель – барон Ротенберг, чьи предки приехали в Россию еще при Петре Первом, и Фаберже по узкой улице, выложенной брусчатником, направился к его дому. Неожиданно его окликнул женский голос, показавшийся ему знакомым. Обернувшись, он увидел Амалию Крибель.

– Амалия! – невольно воскликнул Карл Густавович. – Этого просто не может быть! Мне сказали, что вы арестованы, что вас сослали в Сибирь. Дайте же я вас обниму!

Он обнял женщину, которая когда-то была ему близка. Несмотря на все свои увлечения, как затяжные, так и мимолетные, по-настоящему он любил всего лишь трех женщин. Первой была его жена, родившая ему прекрасных четырех сыновей, которую он обожал по сию пору. Второй его женщиной была Мата Хари, красавица-балерина, женщина-загадка, скроенная из пламени, сумевшая докрасна раскалить его чувства и давшая ему возможность вновь почувствовать себя восторженным юношей. Третья женщина в его жизни – австрийка Амалия Крибель, танцовщица кафешантана, с которой он объездил всю Европу и о существовании которой знала даже его супруга. Нужно удивляться ее терпению и твердости характера – ведь Августа ни разу не упрекнула его в нарушении клятвы верности, произнесенной у алтаря много лет назад.

Сыновей мало занимали сердечные привязанности престарелого отца, больше их занимали необдуманные траты и милости, которыми он осыпал своих любовниц. Надо признать, что порой Амалия не чувствовала разницы между собственными сбережениями и состоянием Фаберже. Она выпрашивала у ювелира в дар замки, имения, словно речь шла о каких-то милых пустяках. И получала все, чего желала. Может, его страсть была сильна потому, что внешне она очень напоминала ему жену в молодости, а своим темпераментом мало чем уступала Мате Хари.

Несколько лет назад между ними произошла размолвка, после которой Амалия Крибель уехала в Тифлис, где вышла замуж за престарелого генерала, князя Цицианова. В какой-то момент Фаберже даже показалось, что их отношения прервались окончательно, но неожиданно в начале войны она напомнила о себе коротеньким письмом и попросила своего бывшего возлюбленного похлопотать, чтобы он помог ей перебраться в Петроград. После некоторого размышления Карл Густавович написал рекомендательное письмо в коллегию иностранных дел, выступив ее поручителем. И вскоре увидел ее в столице.

Правда, впоследствии ему было объявлено, что Амалия Крибель оказалась германской шпионкой, а сам он, как поручитель, угодил в щекотливое положение и некоторое время находился под подозрением как ее связной. Карла Густавовича несколько раз допрашивали в контрразведке, но, убедившись в непричастности к шпионажу, дело вскоре закрыли. А потом случился октябрьский переворот, и о его поручительстве забыли окончательно.

Некоторое время Карл Густавович пытался узнать о судьбе Амалии через своих влиятельных знакомых, и все в один голос говорили о том, что она была отправлена в Сибирь, где и сгинула.

И вот теперь столь неожиданная встреча!

– Господи, Карл! – Женщина едва коснулась ладонью, застегнутой в белую длинную перчатку, уголка глаз. Было заметно, что она невероятно растрогана. – Вы даже не представляете, как я рада вас видеть. Ведь я одна на всем белом свете и ни с кем не общаюсь. Мне не с кем даже поговорить, не то чтобы на кого-то опереться. – Она мягко положила свою ладонь на руку Фаберже. – А помните Париж… Лондон… Наши вечерние прогулки по Вене. Вы были так добры ко мне. – На глазах ее алмазными бусинками проступили слезы. – Как же все это далеко!

Карл Густавович выглядел умиленным.

– Я помню каждое мгновение, проведенное с вами. Вы даже не представляете, как я скучал без вас, как хотел увидеть вас вновь. И вот эта неожиданная встреча. Видно, Бог все-таки внял моим молитвам. До меня доходили ужасные новости, говорили о том, будто вас арестовали. Поверьте, я делал все возможное, чтобы разыскать вас и добиться справедливого решения.

– Да, действительно, у меня были некоторые неприятности. – Глаза женщины померкли, а потом вспыхнули прежним радужным блеском. – Вы можете не поверить, но меня обвиняли даже в шпионаже. Но потом, слава богу, во всем разобрались, и меня оставили в покое. А как вы оказались в Ивангороде? Собираетесь уехать за границу?

– Да, собираюсь… Знаете, возникли некоторые трудности с моим «Товариществом»… Нужно просто какое-то время переждать. Надеюсь, что вскоре все уладится и я вернусь на прежнее место. А вы как? Расскажите о себе!

– В Ивангороде я живу у своей тетки.

– Вот как? – изумился Карл Фаберже.

– Ведь я же вам говорила, что у меня здесь проживает родня. – Взяв его под руку, Амалия повела Фаберже от вокзальных построек в сторону небольшого тенистого сквера. – Когда вы собираетесь уезжать?

– Мои родственники живут через мост, в Нарве. Я уже получил разрешение на их посещение, – несколько рассеянно проговорил Карл Густавович… – Но как-то все не решаюсь.

– А мне нужно через час уезжать.

– Куда же?

– В Москву. Я уже взяла билет. Но у нас с вами целый час! Как это много и в то же время как мало, чтобы поговорить с вами, расспросить обо всем, дорогой вы мой человек! – прижалась Амалия к плечу Фаберже.

Карл Густавович невольно сглотнул и проговорил хрипловатым голосом, полным отчаяния:

– Ну почему? Почему же так получилось, что вы ушли от меня, там… в Петрограде! Вы даже не представляете, как я мучился и как мне вас не хватало!

– Давайте сядем с вами на ту скамеечку и обо всем переговорим. А лучше не нужно никаких слов. Я просто буду смотреть на вас и молчать.

Прошли в небольшой сквер, густо заросший акациями и каштанами, самую макушку которых желтым цветом тронула надвигающаяся осень. Устроившись на узкой скамейке с низенькой спинкой, спрятались среди кустов поредевшей сирени. Саквояж с драгоценностями Фаберже опустил на землю. Тонкие женские пальчики обвили его широкую ладонь, заставив сердце вновь застучать неровно, как это случалось в дни, которые они проводили вдвоем. Рядом с ним сидела тридцатилетняя женщина с красивым овальным лицом и чистой белой кожей. Слегка тяжеловатый подбородок не портил ее, лишь делал несколько серьезнее, высокий, открытый, без малейших морщин лоб придавал ее внешности еще большую выразительность. Одета Амалия была в темно-синий костюм. В правой руке держала длинный синий зонтик. Красивую ухоженную головку украшала широкополая черная шляпа с темно-синей атласной лентой, на крохотных ступнях ботинки с небольшими каблуками. Респектабельная дама, каковые за пределами Петрограда в последнее время встречались крайне редко.

– Я не могла, – произнесла она, отводя взгляд.

– Но почему? – в отчаянии воскликнул Карл Фаберже.

– Потому что… Я не хотела разбивать вашу семью. О нашей связи знали все ваши родственники. Меня осуждали ваши сыновья… Кто я для них? Обыкновенная танцовщица кафешантана, которая ведет ветреный образ жизни. А вас дома ждет добрая жена и хорошая мать ваших сыновей. И потом… Я стала получать письма с угрозами, что, если не расстанусь с вами, меня могут просто убить!

– Что за негодяй писал вам эти письма?! – в гневе воскликнул Карл Густавович.

– Я не знаю, – устало произнесла княгиня.

– Почему об этом вы мне не сказали раньше… когда мы с вами встречались в гостинице «Европейской»?

– Мне было непросто сообщить вам об этом. У вас и без того было очень много проблем.

– Да, это так…

Увлеченный разговором, Карл Густавович не заметил, как в сквер вошел мужчина лет тридцати, с лицом, побитым оспой, в легком коричневом пальто, такого же цвета низкой шляпе, и уверенно направился в их сторону.

– Боже, кого я вижу! – удивленно протянул он, обратившись к Амалии. – Сама мадемуазель Зюзи! Так вы живы? Что вы на меня так смотрите? Не узнаете? Неужели позабыли своего постоянного клиента? – Карл Фаберже удивленно смотрел на подошедшего. – Мне рассказывали, что большевики расстреляли три сотни проституток, среди них были и вы. Якобы они спаивают солдат. Какие глупости! У этих большевиков все как-то не по-человечески… Кому могли помешать эти чудные создания? Как я рад, что с вами ничего не случилось!