Антон Чиж - Формула преступления Страница 24

— Буду иметь в виду, — сказала Маргарита и ушла в дом.

Больше всего захотелось скинуть роскошный костюм, залезть в ванну и там долго тереться мылом с мочалкой. Или хоть в бане отлупить себя вениками. Многовато гадости налипло. Он не набрел еще ни на какие выводы, логика бурчала что-то невнятное, но в одном убедился наверняка: интуиция Сундукова не обманывает. И хоть предчувствия против правил лучшего сыщика, пардон, конечно, но тяжкий аромат преступления буквально пропитал дом. В самом деле, надо быть начеку.

Из глубин замка вырвался грохот рынды, каким сзывают на пожар или народную войну. Но слуги мелькали своим чередом. Никаких признаков наступавшей опасности. Только возник дворецкий, спокойный, как труп, и величественно пригласил на ланч: все уже собрались, Филипп Филиппыч ожидает за столом. Оглушительный перезвон оказался ударом гонга, как и принято в настоящих английских замках.

Владелец рудников поспешил к семейной трапезе.

Стол накрыли в огромной столовой, стены которой подпирали новенькие рыцари в средневековых доспехах. Хрустальная люстра свешивалась льдиной, грозя проломить стол, случись крюку сплоховать. Во главе застолья восседал Сундуков. На другом конце поместилось тишайшее существо, в котором внимательный глаз опознал безропотную супругу. По правую руку от хозяина нашлась милейшая тетушка с Алоизием. Слева — семейство Кряковых, рядом с которыми устроилась барышня Кунц. Как бы случайно, пустой стул оказался как раз подле нее.

— Без вас не начинаем, милейший Родион Георгиевич, — без тени вежливости напомнил Сундуков.

Не просто гость, но суровый кредитор, Ванзаров не стал путаться в извинениях, а молча занял предназначенное место. Маргарита наградила его томным, чего-то ожидающим взглядом. Прочие родственники, как по команде, заулыбались, выражая дружелюбие. Только Алоизий был чрезвычайно занят — он ковырял в носу. До полного состава семейства не хватало Альбертика и Лидочки. Наверно, детям за взрослым столом находиться не разрешалось.

Официанты, они же слуги, разнесли густой мясной суп, от которого валил пряный аромат. В ранний ланч это блюдо явно не вписывалось. Но тут ведь не английский замок, отчего бы не поесть как следует. Сундуков провозгласил тост на удивление мелкой рюмкой за здоровье детей. Все покорно выпили и застучали ложками. Помня, что творит с сыскной полицией водка, Родион не стал выяснять, как ударяет она в голову золотопромышленникам, и пригубил осторожно. Зато налег на суп и начал присматриваться к сотрапезникам.

За столом царила тишина, довольно напряженная. Алоизий и Семен честно уплетали суп, милая Дуся осторожно косилась на Родиона, Маргарита же откровенно его рассматривала. Только тетушка Настасья Мироновна пребывала в нирване, изучая что-то на люстре так внимательно, что ложка ее безвольно повисла.

Обед обещал пройти пресно, но тут Сундуков отпихнул тарелку:

— Вам, господин Ванзаров, когда были маленьким, на день рождения что дарили?

Следовало сообразить, из какой жизни выудить воспоминания. Тут нельзя оплошать. Кто его знает, что дарят владельцам рудников в детстве. Родиону дарили все больше книжки.

— Так, всякую мелочь, — лениво ответил он. — Побрякушки золотые, малахиты всякие, кажется, часы с брильянтами. Уже не помню.

Не ожидая такого откровения, Филипп Филиппович несколько растерялся, но быстро сообразил, что может извлечь из такого признания свою выгоду:

— Вот это я понимаю. А знаете, что мои дорогие родственники презентовали Альбертику? Нет, послушайте, это интересно. Тетушка заготовила чрезвычайно нужный подарок: аквариум с черепахой. А племянничек мой, такой умница, — деревянный паровозик. В холодную зиму вместо дров пойдет. Но уж милая свояченица и того хлеще: книжечку с картинками! Великолепно, не так ли? Детей нищих чиновников и то лучше радуют.

Трудно надавать пощечин стольким людям, не сходя с места. Но Сундукову удалось. Все, кто был за столом, не знали, куда глаза девать.

— Если подарок от души, цена не важна.

Такой открытый вызов Сундукову давно не бросали. Тряхнув головой, словно зубр перед атакой, Филипп залился гневным румянцем, грозившим лопнуть бешенством. Неизвестно, чем бы кончилось застолье, но прямой взгляд юного промышленника осадил хозяина. Сундуков понял: они поменялись ролями, и теперь главный вовсе не он. Сдал назад, пробурчал что-то и принялся за суп. А Родион пожинал плоды победы благодарными взглядами. Маргарита, повернувшись к нему, шепнула:

— Я рада, что наши комнаты рядом.

Этому Ванзаров совсем не обрадовался. Но огорчать даму за ланчем — дурной тон. Еще, чего доброго, подавится.

Воцарившийся покой был нарушен хлопком двери. Няня еле удерживала Альбертика за курточку, мальчишка вырывался изо всех сил. Спокойная Лидочка была рядом, но обгонять брата не спешила.

— Папа! Мне к тебе надо! — закричал Альбертик, тяжело дыша.

Сундуков махнул, дескать, пусть, все равно не отвяжется. Лица родственников приобрели слащаво-умилительный вид. Альбертик кинулся прямо к отцу. Зацепившись за шею, стал что-то горячо шептать на ушко.

— Можно, милый, — сказал отец, потрепав чадо по кудряшкам. — Беги, играй. Видишь, мы заняты. После покажешь…

К столу подступила Лидочка, как всегда очень серьезная.

— Папенька, можно я… — начала она, но папенька не стал слушать, а отправил дочурку восвояси.

Няня, взволнованная оплошностью, забрала детей.

Родственники наперебой стали обсуждать, какой милый и смышленый мальчик растет, но под тяжелым взглядом Сундукова восторги улетучились, как воздух из шарика. Обед завершился в тишине. Филипп Филиппыч встал первым, объявив, что до ужина всяк может распоряжаться собой, как ему вздумается. Ужин в восемь, не опаздывать.

Барышня Кунц бросала на Родиона такие многозначительные взгляды, что он поспешил отговориться срочным делом. Быстро поднялся наверх и заперся в своей комнате. Следовало осмыслить и рассортировать наблюдения, но обед был столь обильным, что потребовалось скинуть пиджак, ослабить галстук и прилечь. Ну а что вы хотите?

Матрас был так мягок, а из окна веяло таким приятным ветерком, что Родион погрузился в уютные размышления. И не заметил, как мысли стали путаться с выводами, заплетаясь и клубясь, пока не утянули юный наевшийся организм в сладкий послеобеденный сон. Словно сквозь пелену, он слышал чьи-то шаги. Шаркающие, как у пожилого человека, торопливые, как у молодого, еще, кажется, шуршали юбки. Еще он слышал, как осторожно дернулась дверная ручка и кто-то поскребся в дверь. Но дверь осталась запертой, а в комнате было так тихо, словно ее хозяин исчез. Вскоре суета, которая так раздражает в дремоте, стихла. Раздался топот, словно кто-то пробежал по коридору. А дальше — звуки, которые не могли быть ничем иным…

Родион очнулся от резких криков. Нет, не криков, а истеричного, надрывного плача, от которого леденеет в душе отчаянных храбрецов. Так стенают от невыносимого, мучительного горя, с которым не справиться. И рыдал не Сундуков.

Настольные часы показали начало шестого — полная катастрофа! Логик и аналитик наглым образом проспал три часа. Рыдания не смолкали, и Родиона буквально снесло с кровати. Накинув пиджак и забыв про галстук, он выскочил за дверь.

В доме творилось что-то странное. Слуги столпились около двери в дальнем конце коридора. Ощущалось беспокойство, люди не разговаривали, только старались заглянуть в комнату. Ванзаров довольно резко потребовал разойтись. Слуги отступили перед хамоватым гостем.

В детской свирепствовал чудовищный беспорядок, словно ураган прошел. Валялись скрученные простыни, мокрые полотенца, тазы с чем-то густо-желтым, стулья, кастрюли и какие-то склянки. По паркету разлилась коричневатая жидкость. И хоть окна были распахнуты настежь, душил смрад. На полу сидела няня, безвольно раскинув руки и уставившись на стену остекленевшим взглядом. На кушетке полулежала госпожа Сундукова. Лицо ее опухло, волосы растрепаны. Платье мокрое и в комках слизи. Она стонала однообразно надорвавшимся свистом. Рванувшись вперед, закричала:

— Чего вам тут?! Вон!.. Вон!.. Не надо здесь…

Родион посторонился. Женщину шатало. Ее подхватили и увели.

Отсюда виднелся уголок комнаты, отделенный нишей. На детской кроватке лежало что-то, завернутое в тряпицу. Белые простыни разукрасили багровые пятна. Странная избирательность зрения только теперь открыла среди вороха вещей аквариум с черепахой, разноцветные кубики, паровозик с вагончиками, разбросанные книжки и кучи детских игрушек.

— Уходите, барин. Не видите, что творится…

В тишине голос Федоры еле различался. Ванзаровым овладело странное спокойствие, которое в трудную минуту отметает все лишнее. Чтобы силы отдать вниманию и логике.