Алексей Поярков - Ликвидация. Книга вторая Страница 24

— Не случилось веера под рукой, — кокетливо улыбнулась Ида.

Майор рассмеялся:

— Ида Казимировна, вы же ударили нашего сотрудника при исполнении, а это…

Хлопнула дверь, вошел Гоцман, кивнув на ходу майору. Пробежался глазами по лицу Иды. Она не сильно изменилась с довоенных времен, когда была сделана фотография, разве что две скорбные складки залегли в углах губ, да одинокая седая прядь выделялась в черных волосах. На мгновение Гоцману даже показалось, что задержанная неуловимо похожа на Нору. Ида с усмешкой взглянула на вошедшего.

— А вы, наверное, Гоцман… — И, не дождавшись реакции, снова обернулась к следователю: — Еще раз вам повторяю: это была самооборона.

— Шо ты с ней цацкаешься? — пожал плечами Гоцман, обращаясь к майору. — Работы невпроворот. Звони в контрразведку, пусть забирают…

— При чем тут контрразведка? — удивленно подняла брови женщина. — Я же ударила сотрудника УГРО…

— В ночь убийства генерал-лейтенанта Воробьева вас видели у дома убитого вместе с Чеканом, — равнодушно перебил Гоцман и кивнул Виталию: — Так шо давай в контрразведку. Вышак по-быстрому получит, и точка.

— Я не знаю никакого Чекана, — запальчиво произнесла Ида.

Давид отметил, как точно она выбрала интонацию — ни намека на то, что она знакома с Чеканом, беспокойство лишь за себя и свою судьбу.

— Давид… — растерянно протянул майор. Гоцман, зевая, забросил руки за спину. И жестом энергично показал Кречетову — давай, давай, веди свою линию…

— Нам Чекан самим нужен…

За спиной Гоцман показал Кречетову оттопыренный большой палец, а сам вяло произнес вслух:

— Да забудь ты за Чекана. Наш сегодняшний стрелок, Русначенко, именно в него и шмалял. Нашли в трех кварталах оттуда, уже прижмурившись…

— Чекан убит? — сыграл изумление Кречетов.

—– Ну да, Русначенко ж фронтовой волк, пулю зря не тратит, — хмыкнул Гоцман и прищурился в сторону Иды: — Тот самый Чекан, шо вы не знаете… Так шо зря время теряли. — Он поднялся и направился к двери, бросив на ходу: — Давай отправляй мадам до «смершей» и зайди потом ко мне.

— Давид, подожди! — произнес вдогонку Кречетов. Гоцман приостановился в дверях с сомнением на лице.

— Ида Казимировна, — Кречетов склонился к задержанной, — предлагаю вам договориться… Вы показываете, где именно прятался Чекан. А мы…

— Я не знаю никакого Чекана, — холодно произнесла Ида.

«Хорошо держится, молодец, — уже во второй раз подумал Гоцман. — Такая подельница Чекану и была нужна… Молодец баба. Настоящий кадр».

— Виталий, отправляй!.. — Он равнодушно махнул рукой и взялся за ручку двери.

— И ваша контрразведка умоется доказывать, — быстро проговорила Ида ему в спину.

Гоцман резко обернулся, язвительно вскинул брови, развел руками.

— Мадам, ваш Чекан — немецкий диверсант, а не просто бандит. Вы — его подельница… Да за одно сотрудничество с оккупантами… Да плюс 59-я, пункт 4… За вышака я, может, и погорячился, женщину суд может и пожалеть, а вот четвертной вам сияет, как клятва пионера. Выйдете до воли в семьдесят первом году, коли выйдете… Так шо я бы послушал, шо вам тут гражданин майор предлагает.

Ида криво усмехнулась, ее красивое лицо стало неожиданно жестким, а складки у губ обозначились резче.

— Зачем? Чтобы с четвертного сбросить на пятнашку?

Гоцман задумчиво нахмурился. Взглянул на Кречетова — тот тоже изображал мыслителя, наморщил лоб и даже пошевелил губами.

— Давайте так… — медленно проговорил майор после большой паузы. — Вы показываете нам лежбище Чекана и место, где спрятано оружие. А мы оформляем вам явку с повинной… И ведем дело сами, без привлечения контрразведки.

— Посмотрите мне в глаза, — внезапно охрипшим голосом сказала Ида, пристально глядя на Кречетова.

И через секунду торжествующе, зло улыбнулась:

— Про Чекана вы мне соврали… Я же вижу…

Гоцман раздраженно махнул майору, тот взялся за телефон. Но успел набрать только две первые цифры, когда Ида с размаху хлопнула ладонью по рычажку. Ее лицо снова стало равнодушно-спокойным. Перед следователями сидела чуть уставшая от жизни, много повидавшая женщина, оказавшаяся в сложных обстоятельствах. Седая прядь выделялась в темных волосах особенно ярко.

— Я должна подумать. До завтра.

— Думайте, — быстро сказал Гоцман и кивнул Кречетову: — Виталий, в одиночку ее и шобы вокруг даже мухи не летали…

— Само собой, — пожал плечами майор. Когда Иду увели, Кречетов развел руками:

— Ну ты и даешь!.. Такой спектакль провернули без репетиций… Может, нам с тобой в театр податься?

— Ты и так в театре каждый день ошиваешься, — буркнул Давид, устало присаживаясь на стул. — Шо я у тебя хотел спросить, а?.. Забегался, как конь, голова дурная…

— Ну, вспоминай, — хмыкнул майор. — Кстати, ты собираешься ко мне переезжать или… нашел себе другое местечко, потеплее? — Он выразительно подмигнул.

— Во! — хлопнул себя Давид по лбу. — Точно!.. Хотел перед тобой это… извиниться, словом. У меня ж с Норой… все хорошо. Так шо в срочном порядке делаю у себя ремонт и перевожу ее к себе. А пока — у нее… Так шо житье у тебя отменяется…

Кречетов с гордым видом постучал себя по груди.

— Вот видишь! Стоило тебе послушаться меня, и все получилось! Я же говорил — цветы, приглашение в театр, новый костюм, красивые слова и…

— Ну, ты ж у нас по этим делам профессор, — хмыкнул Давид. — А теперь скажи, сегодняшний вечер сможешь высвободить?.. Ну, хоть пару часов?

— Не знаю еще, — помотал головой майор. — А что?

— Да хотел тебя на ремонт маленько запрячь, если ты не против…

— А-а, вот ты о чем, — с улыбкой протянул Виталий. — Так это не вопрос!.. Меня, правда, Мальцов может дернуть в любую минуту, но ничего — совру что-нибудь!..

Вечером 1 июля во дворе Гоцмана сошлось много, даже очень много наших хороших знакомых, и все были заняты важным делом — может быть, за исключением Марка, который сидел на лестнице галереи рядом с патефоном и время от времени менял пластинки.

Первым Нора увидела Мишку Карася, который деловито подбрасывал в небольшой костерок, дымивший посреди двора, обрывки старых обоев и деревянные обломки. Рядом Галя расставляла на двух придвинутых друг к другу столах разномастные тарелки и миски, а мокрый от жары и усердия Васька Соболь пытался одной рукой привести в божеский вид закопченную и искореженную взрывом сетку кровати. Все трое поздоровались с Норой на свой лад — Мишка, как и положено самостоятельному мужчине, весело, но независимо, Галя чуть смущенно, но радостно, а Соболь — так просто растерянно, еле успев приподнять кепку. Марк тоже тяжело поднялся со ступеньки, на которой сидел, и протянул Норе сильную руку. Осторожно ступая, она поднялась на галерею.

Работа была в самом разгаре. Леха Якименко, что-то приговаривая, деловито намазывал горячим клейстером полосы старых номеров «Большевистского знамени» и косо нашлепывал их на темные от копоти стены комнаты Давида. Сам Гоцман на пару с озабоченно пыхтящим Арсениным раскатывал по полу брезент, а Кречетов, азартно размахивая молотком, загонял в оконную раму гвозди, закрепляя новенькое стекло. Пахло потом, клейстером, брезентом, ко всему этому примешивался остаточный запах гари. Из дверей тети Песи вырывались ароматы борща, вареной картошки и жареной рыбы.

— Здравствуйте, — тихо произнесла от порога Нора, но ее услышали.

Гоцман, разогнувшись, локтем утер пот со лба:

— Вот, Нора… Всех собрал… Знакомься. Андрей Арсенин, Леша Якименко. А это Нора, моя будущая жена… С Виталием ты уже знакома…

Мужчины поспешно кинулись за гимнастерками и кителями. Арсенин молча, вежливо принял из рук Норы сумочку.

— А кто же преступников ловит, если все здесь? — слабо улыбнулась она.

— То мы щас закончим, та и переловим всех, — неловко пошутил Леха, смущенный тем, что такая красавица видит его небритым и перемазанным в клее.

— Разбито все, — словно сама себе сказала Нора, оглядывая комнату.

— Ничего, ничего, — засмеялся Кречетов, загоняя в раму последний гвоздь. — Отделаем как картинку, будете жить да радоваться!.. А вообще-то Давиду Марковичу как заслуженному работнику министерства полагается преимущественное право на получение жилплощади в домах МВД… Так что, глядишь, скоро и новоселье будет!

Но гордо улыбающийся Гоцман уже подхватил Нору под локоть и повел знакомиться с тетей Песей.

— Тетя Песя, это Нора, — послышался из-за стены его голос. — Она будет здесь жить…

Арсенин проводил их невеселым взглядом. Машинально достал из кармана галифе тонкий шнурок и пальцами левой руки молниеносно заплел на нем невероятную косичку…