Александр Овчаренко - Клуб избранных Страница 24

Через несколько дней Аверина вызвали из камеры. Валька думал, что поведут на допрос, но его ждала желчного вида женщина.

– Вы, Аверин? – спросила она. – Тогда давайте знакомиться, я адвокат Стороженко Людмила Даниловна, – и протянула руку.

Валька пожал узкую сухую ладошку и почувствовал, что в ладони что-то есть. Это «что-то» он незаметно зажал в руке.

– Вы по назначению? – уточнил он.

– Нет, меня наняли Ваши родственники.

– Какие родственники? – удивился Аверин.

– Дальние! – усмехнулась адвокат и кивнула на зажатую Валькой в кулаке записку.

Валька украдкой под столом развернул «маляву». В записке незнакомым подчерком было написано: «Доверься почтальону. Друзья».[31]

На суде Валька получил минимальный срок: пригодились отличные характеристики с места учёбы, и адвокат сумела доказать, что на противоправные действия его толкнула не жажда наживы, а тяжёлое материальное положение.

В зоне он попал в один отряд с Витькой Желтовым, который на воле проживал в рабочем посёлке № 6 и был потенциальным противником. Однако в отряде они стали корешковать и со смехом вспоминали несерьёзные мальчишеские «разборки». Витька вступил на криминальный путь на пять лет раньше Аверина. Это была его вторая «ходка» по «уважаемой» статье, и Жёлтый среди воров пользовался определённым доверием.

Однажды Жёлтый пришёл к Вальке после отбоя.

– Проснись, земеля, – толкнул Жёлтый Аверина в бок. – Базар есть! Пошли на воздух, покурим. – Значит такие дела, – начал Желтов, – Весточка с воли пришла, а в ней прописано, что сдал тебя Крыж. Знакомая кликуха[32]?

– Врёшь, Жёлтый! – сжал кулаки Аверин.

– Я, земляк, за базар отвечаю! Ещё там прописано, что ты пацан нормальный, на суде и следствии за собой никого не потянул, хотя мог. Если Крыж cсучился[33] и тебя подставил, то большого греха в этом не было бы…

Через много лет, когда Аверин из Красавчика превратился в законника по кличке Скотч, ему привезли Крыжа, связанного по рукам и ногам и с кляпом во рту. Крыж крутил головой и мычал. Потом его раздели и бросили голым в свежевырытую могилу. Могилу вырыли на краю кладбища, где хоронят безымянных и самоубийц. Скотч аккуратно, чтобы не запачкать щегольские туфли из крокодильей кожи, встал на край могилы.

– Я полагаю, обойдёмся без долгих предисловий? – спросил он у Крыжевского, который уже простился с жизнью и дрожал скорее от холода, чем от страха.

Крыж молчал.

– Скажи что-нибудь напоследок. – настаивал Скотч.

– Ты тогда был не прав! – трясущимися губами промолвил Крыжевский. – Я свой грех признаю, но и ты, согласись, ты был не прав. Ты по молодости тогда «накосорезил», а за такие дела надо было учить. На моём месте ты сам бы так поступил.

Скотч помолчал, поглядел на звёзды, на обнажённого Крыжевского и неожиданно согласился.

– Возможно, Крыж, ты и прав. Мы оба тогда с тобой были молодые, горячие.… Верните ему одежду! Ты хорошо держался, я тебя прощаю! Можешь идти.

Крыж кое-как натянул брюки, и, схватив в охапку остальные предметы туалета, метнулся за кладбищенскую ограду, где и напоролся на милицейский патруль.

– Опа-на! – картинно развёл руками сержант, увидев полуголого Крыжевского. – А ну, иди сюда, голубь сизый!

Крыжевский бросился в кусты, но далеко убежать не смог. Удар резиновой палкой по икрам свалил его с ног, и через мгновение на руках защёлкнулись наручники.

– Ты, конечно, пришёл на кладбище полуголым, в два часа ночи, чтобы навестить могилу своего дедушки? – отряхивая брюки от налипшей грязи, спросил сержант.

– Бабушки! – почти весело ответил Крыж, которого после чудесного воскрешения уже ничего не пугало, и убегал он от милиционеров скорее по привычке, чем по необходимости.

Милиционер осмотрел вещи задержанного, и к удивлению Крыжевского выудил из кармана его пиджака кружевные детские трусики. – Не маловат размер… для бабушки? – для проформы спросил сержант и коротко, без замаха, врезал Крыжевскому по печени.

Вызванное нарядом подкрепление, после недолгого прочёсывания местности, обнаружило в кустах вблизи кладбища мёртвую девочку со следами изнасилования.

– Это не я! – в ужасе заорал Крыж при виде мёртвого детского тела.

– Если не ты, тогда кто? – холодно спросил сержант. – Или, кроме тебя здесь ещё кто-то голый бегал?

– Это не я! Поверьте, это сделал не я! – бился в истерике Крыж.

– Конечно не ты! Ширинку только застегни, – миролюбиво предложил патрульный и сильно ткнул носком сапога Крыжевскому в пах. Крыж ойкнул и завалился набок.

В ходе следствия Крыж всё отрицал.

– Напрасно Вы упорствуете! – задушевным голосом пытался его образумить следователь. – Вот смотрите – это заключение биологической экспертизы. В нём чёрным по белому зафиксировано, что ДНК крови потерпевшей совпадает с ДНК образцов, изъятых с Вашей одежды, по-русски говоря, на вашей одежде обнаружены следы крови потерпевшей. А это заключение химической экспертизы. Здесь прописано, что химический состав земли на месте преступления совпадает с частичками грунта, изъятых для проведения экспертизы с ваших брюк. Согласны? Или это кто-то другой в ваших брюках малолетку трахал? Я уже не говорю о детских трусиках, изъятых у Вас при досмотре. Ну что, будем упираться дальше, или чистосердечно раскаемся?

Но Крыжевский продолжал упорствовать, и вскоре следователь потерял к нему интерес.

– Предварительное следствие закончено. Вам осталось ознакомиться с материалами дела. Предупреждаю сразу: смягчающих обстоятельств в ходе следствия мной не выявлено, так что получите по максимуму, – сказал на прощание следователь и покинул кабинет для работы с подследственными.

В конце следствия Крыжевского неожиданно перевели в одиночную камеру.

– Это чтобы тебя свои же раньше времени не порешили, – пояснил пожилой инспектор, запирая Крыжевского в одиночку. В этот же вечер Крыжевскому вместе с ужином пришла «малява». «Аз есмь воздам»! – гласил короткий напечатанный на машинке текст.

– У-у-у! – по волчьи завыл Крыжевский и заплакал…

Утром тучный инспектор обнаружил в камере труп подследственного Крыжевского, который повесился на оконной решётке, разорвав простынь на полосы. На столе покойный оставил подробную предсмертную записку, которая начиналась словами: «Я не виноват». В записке Крыжевский подробно описал роль Аверина в истории с убитой девочкой и высказал предположение о причастности последнего к совершению данного преступления. Инспектор не торопясь прочитал предсмертное послание, потом аккуратно оторвал фрагмент листа с первой фразой и вложил его в карман самоубийцы. Остальную записку инспектор, скомкав, спрятал в карман, и лишь после этого нажал кнопку сигнала тревоги.

Глава 15

Когда в кабинет тихо просочился Пахом, в голове у Харьковского созрел план многоходовой комбинации.

– Вот что Виктор, возьмёшь пару-тройку толковых ребят и съездишь на рыбалку… в Казань-град. Волга там широкая, рыбалка должна быть удачная. Ну, а между делом присмотрись к местным товарищам. Мне нужен верный человек вместо Хайруллина. Официально будем двигать Воронцова. Пусть все так и думают, но на выборах мы его «прокатим» и выборы должен выиграть местный кандидат, которого ты и подберёшь. Местные избиратели будут бороться против ставленника Москвы, и голосовать за земляка. И все будут довольны! – с улыбкой закончил Харьковский. – Да, чуть не забыл, перед выездом ознакомься с оперативной обстановкой в республике. Там сейчас криминальная каша заваривается, так что будь осмотрительней.

– Может, подключить ЗГС? – осторожно предложил Пахом, который был в курсе существования «параллельной» спецслужбы.

Харьковский нервно дёрнул щекой.

– Мне кажется, они сами подключились, не дожидаясь моих указаний. – раздражённо заметил Харьковский. – Не нравится мне всё это: какая-то таинственная спецслужба, которая не имеет ни штаб-квартиры, ни офисов, ни Директора. Впрочем, Директор есть, но его никто не знает. Сегодня они работают на Президента, а что будет завтра? Мы ведь не знаем ни численности сотрудников ЗГС, ни размер бюджета, ни устава организации, ни стоящих перед ними задач. Они никому не подчиняются. Ты можешь дать гарантию, что завтра таинственный Директор не захочет стать Президентом, и они не организуют в стране переворот? Тут не во мне дело. Ну, допустим, они меня сместят…

– Это вряд ли! – перебил его Пахомов.

– Я сказал: допустим! Какую власть они установят – коммунистическую, демократическую, конституционную монархию, или фашизм? Поверь Пахом, пока мы не накинули на руководство ЗГС узду – для нас это «пятая колонна». Ладно, езжай! Я тут сам разберусь.

Когда Пахом ушёл, Харьковский вызвал помощника Ястребковича.