Александр Арсаньев - Убийство на дуэли Страница 25

Здесь, уважаемый читатель, повествование моей тетки прерывается. Нет, не в том смысле, о котором можно подумать. Просто, если следовать элементарной логике, то далее должно следовать описание похорон убитого на охоте помещика. Однако об этом ни в дневнике, ни в мемуарах Катеньки Арсаньевой не содержится ни одного слова. Возможно, потому что, как раньше уже упоминалось, моя тетушка ненавидела эту траурную церемонию и всегда старалась обходить ее стороной и в жизни, и на бумаге. Странное обстоятельство, не правда ли? Быть сыщиком, постоянно сталкиваться с трупами и преступниками, и бояться похорон. Ну да оставим эту странность на совести ее хозяйки и продолжим.

На следующий день после похорон, когда Ланской с супругой, выразив свои последние соболезнования по поводу безвременной кончины Федора Степановича, отбыли домой, Алексею Долинскому неожиданно пришло письмо от нотариуса, где молодой человек приглашался приехать в Саратов по какому-то очень важному, не терпящему ни малейших отлагательств делу. В спешке собравшись, Долинский-младший уже утром следующего дня отбыл, попросив нас немного побыть еще в Воскресенском и присмотреть за Соней до его возвращения. В ответ на это и я, и Сашенька клятвенно пообещали ни за что не оставлять Софью Федоровну одну.

Соня после похорон отца ходила сама не своя. Она была безразлична абсолютно ко всему. Такое ее состояние очень беспокоило нас, да еще и Феклуша постоянно твердила о том, что печаль никак не может пойти на пользу ребеночку. Один раз я даже прикрикнула на кормилицу, чтоб она перестала причитать, а лучше бы занялась своими обязанностями и присматривала за домом. Феклуша ничего не ответила, только бросила на меня взгляд, полный презрения, что еще больше добавило мне неприязни к этой наглой крестьянке.

Однако мало-помалу жизнь все же брала свое, и Софья Федоровна постепенно начинала приходить в себя. Он снова подолгу стала беседовать с Шурочкой, иногда на ее губах мелькала грустная, но все же улыбка.

Едва не забыла описать один весьма интересный случай, произошедший со мною в те далекие дни. Причем случай этот, как оказалось впоследствии, имел под собой совершенно неожиданную подоплеку.

Как-то вечером я, по своему обыкновению, вышла в барский сад погулять перед сном. Погода практически всю осень была замечательной. Вот и тогда, хотя на дворе уже стояло начало октября, последние теплые деньки продолжали радовать своей непередаваемой прелестью наступившей осени. Весь сад был золотым от падавших на землю желтых листьев.

Я тихо прогуливалась среди деревьев, как вдруг услышала за кустами какой-то шорох. Естественно, мне в ту же минуту захотелось посмотреть, кто может там бродить в столь поздний час. Причем я сразу догадалась, что шорох это издавал вовсе не зверь и не ветер, а человек. Предчувствие меня не обмануло. Уже через секунду за кустами снова что-то зашелестело, и раздалось бормотание. Я тихонько подошла к зарослям и заглянула в их глубину. В следующую минуту я отпрянула в испуге. Прямо на меня из кустов выскочила Феклуша с большой пустой миской в руках и такой же пустой крынкой. Обычно в таких крынках крестьяне держат молоко.

Феклуша испугалась не меньше меня, это было заметно по ее забегавшим из стороны в сторону хитрым глазам.

– Что это вы делаете здесь так поздно, барыня? – наконец, смогла вымолвить кормилица. – Негоже в такую темень одной по саду разгуливать. Тут иногда кабаны захаживают.

– Да я погулять вышла, – начала я оправдываться, и тут же сама себя одернула, не хватало еще перед служанкой извиняться. – Ты сама-то каким образом здесь оказалась?

Вопрос, по всей видимости, застал кормилицу врасплох. Она странно крякнула, поправила на голове платок, снова зыркнула глазами, и только после всех этих произведенных действий соизволила мне ответить.

– Сука у нас на псарне ощенилась. Дюже много их, щеночков-то. Вот я решила подкормить беднягу. Покойный барин всегда так за ними ухаживал, вот и соблюдаю я старые обычаи, – и она чуть не в самое лицо мне сунула миску с крынкой, как бы подтверждая тем самым свои слова.

– Неужели? – я изобразила на лице искреннее удивление, несколько отстраняясь от рук крестьянки. – Мне бы тоже хотелось посмотреть на новорожденных щенят.

– Поздно, барыня, – мгновенно воспротивилась моему пожеланию Феклуша. – Да и собаки ведь не любят, когда на их щенков чужие приходят смотреть.

Я кивнула и отослала ее в дом, наказав передать Софье Федоровне и Сашеньке, что я еще немного погуляю и вернусь. Читатель, наверное, уже догадался, что я вовсе не собиралась продолжать свою безмятежную прогулку. Теперь мне захотелось посмотреть, действительно ли все дело обстоит так, как рассказывала мне кормилица. Уж больно странным у нее был тон при разговоре.

Как только Феклуша скрылась из виду, я резко развернулась, подобрала юбки и побежала в ту сторону, где располагалась барская псарня. Дверь на псарню была закрыта на огромный амбарный замок. Значит, пробраться туда для меня не представлялось никакой возможности.

Я обошла псарню кругом, но ничего подозрительного не обнаружила, тогда я приложила ухо к двери. Внутри тоже было тихо, лишь изредка раздавалось едва слышное поскуливание щенков. Я еще немного покрутилась возле псарни и в полном разочаровании вернулась в дом. Вскоре я уже совсем забыла об этом происшествии, да и к тому времени уже возникло столько дел, что о причудах Феклуши мне стало и вовсе некогда думать.

Об этих делах я поведаю в следующей главе.

Глава девятая

Прошло четыре дня с тех пор, как Алексей Долинский уехал в Саратов. За все это время Софья Федоровна ни словом не обмолвилась с нами о его внезапном отъезде. Сначала я думала, что девушке хоть что-нибудь известно. Я даже пыталась несколько раз разговорить ее. Однако на поверку выяснилась полная неосведомленность Сони о путешествии своего кузена.

И вот утром, как раз на следующий день после того, как я разговаривала в саду с Феклушей, меня разбудили громкие голоса во дворе усадьбы, скрип колес и храп лошадей. Я быстро поднялась и выглянула в окно. На самом деле оказалось, что это вернулся Алексей Долинский, да еще и не один, а с каким-то мужчиной лет сорока с лишним, в прекрасно сшитом сюртуке.

Я поспешно оделась и спустилась в гостевую. Там я увидела Шурочку, которая неспешно пила кофе.

– Доброе утро, – поздоровалась я с подругой.

– Доброе утро, Катенька, – откликнулась Шурочка. – Ты знаешь, Алексей вернулся.

– Я видела в окно, – призналась я. – А где же он сейчас и почему не видно Сонечки?

– Соня отправилась встречать своего кузена и прибывшего с ним судебного пристава. Они втроем сразу же отправились в кабинет покойного Федора Степановича для какого-то очень важного разговора, – сообщила мне подруга.

Я уселась за стол, позвала Гаврилу и приказала ему принести мне кофе. К тому времени, когда мы с Сашенькой уже почти закончили завтракать, в доме послышался звук открывающейся двери, а за ним голоса и шаги. В следующую минуту в гостевую входили Алексей Долинский, Софья Федоровна, а за ними следовал судебный пристав.

– Рад снова видеть вас, Катерина Алексеевна, – поклонился мне Долинский-младший. – Позвольте представить вам нотариуса – Станислав Осипович Черемухов, – он указал в сторону мужчины, на что тот вежливо кивнул.

– У меня к вам несколько необычная просьба, дорогие дамы, – Долинский галантно поклонился. – Дело в том, то именно Станислав Осипович вызвал меня в Саратов, чтобы сообщить совершенно ошеломительную новость, которая заключается в том, что совсем недавно за границей умерла наша общая с Соней родственница, которая, если я правильно понял из объяснении господина Черемухова, была нашей двоюродной тетушкой.

– Вы все правильно поняли, – кивнул нотариус.

– Ну так вот, – продолжал говорить Алексей. – Эта тетушка была весьма богатой особой, а после смерти все свое состояние она оставила единственным родственникам, которые еще живы, то есть мне и Софье Федоровне.

– Я поздравляю вас, – проговорили мы с Сашенькой в один голос. – Но в чем же заключается ваша просьба?

– Вы должны быть свидетелями на оглашении завещания, если вы, конечно, согласитесь оказать нам такую честь. Это, как вы сами понимаете, необходимость, чтобы соблюсти все требуемые к этому делу формальности, – Долинский в упор взглянул на меня.

И я, и моя подруга не видели никаких причин, чтобы отказываться от подобной услуги, и поэтому согласились быть свидетелями. В ту же минуту Алексей пригласил всех присутствующих в кабинет, усадил нас, то есть дам, на мягкие стулья, а сам уселся подле стола. Здесь же разместился и судебный пристав.

– Я думаю, вы можете начинать, – наконец произнес Долинский, обращаясь к Станиславу Осиповичу.

Черемухов откашлялся, затем взял в руки лежащий все это время на столе пакет и вскрыл его. В пакете оказалась тонкая хрустящая бумага с огромной круглой печатью вверху. Все это я успела разглядеть, пока Станислав Осипович разворачивал завещание.