Шкура неубитого - Стасс Бабицкий Страница 25

– Вот-вот, – подхватил Красовцев, – а кому доверили реформу армии и Главный штаб? Гейдену[26]!

– Что же вас не устраивает в Гейдене? – возмутился Лаврентьев. – Он достойнейший человек, сын наваринского героя[27]…

– И что же, что сын? – ощерился гусар. – Вечно все ахают: “сын, сын”. Вы же не станете отрицать, что и с самой расчудесной яблони иной раз падает гнилой плод?! Так и у героя войны может вырасти трусливый отпрыск. Сын наваринского героя женился на дочке графа Зубова. Выгодная партия, не спорю. Но Гейден робеет перед супругой. Боится ее прямо до трясучки. Сам-то он из вестфальских дворян, но ветвь коротенькая, всего сто лет, как графья. Где ему тягаться с Зубовыми! Загнали генерала под каблучок. Жена в семье заправляет, именно поэтому он старается как можно дольше не приходить домой. Председательствует в различных комитетах, лезет во все вопросы – от снабжения госпиталей до устройства отхожих мест.

Редактор “Русского инвалида” не сдавался:

– Так это же хорошо, что начальник зрит в корень и вчитывается…

– Если бы вчитывался, – вздохнул Шишигин. – Подписывает бумаги не глядя. Ассигнования утекают на сторону.

– Скажете тоже: на сторону. Утекают они в известные карманы придворных ловкачей, – Красовцев сардонически улыбнулся. – Гейден делится с нужными людьми. потому, что хочет сесть в кресло генерал-губернатора.

– Какой губернии? – с интересом спросил Лаврентьев.

– Господи, да любой! Тесть у него камергер, похлопотал при дворе. Как только война окончится, так сразу и осядет. Это ведь совсем другие доходы! В мирное время генерал получает жалования – две тысячи целковых в год. Плюс столовые деньги. Так?

– Так, – подтвердил Гукасов. – А за командование частями на передовой и десять заплатят.

– Может, заплатят, – на каменном лице Майделя не дрогнул ни один мускул, – а может, нет.

– Да как же, – оскорбился эриванец. – Сегодня утром казначей раздал всем по мешочку золота и ваш, готов поклясться, был ничуть не меньше моего.

– А хоть бы и десять, – перебил его Красовцев. – Но генерал-губернатор получает сорок! Плюс на содержание дома из казны выдают тысяч семь. Недурно? На эдакий кусок всяк разинет роток.

– Тише, тише! – осадил спорщиков генерал Таубе. – Опасный разговор вы затеяли в столь пестрой компании. Давайте лучше о приятном. Я пока раны залечивал, на рыбалку ездил. Недалеко от столицы есть дивные озера. Посидели на зорьке, клев отменный. Денщик мой сварил до того приятную уху… Я говорю: “Как же ты из ершей и окуня такую симфонию сотворил?” Отвечает: “Я в котел рюмку водки добавил, от нее и вкус!” Запомните сей простой секрет, господа. Ушица будет лучше, если опрокинуть в нее рюмку водки.

– Поверьте, мой дорогой, – расцвел Гукасов, – все становится лучше, после рюмки водки.

– Кстати, а не выпить ли нам? – Красовцев поднялся с места и воскликнул: – За здоровье императора!

Раздался скрип и шум, генералы поспешно вставали, повторяя тост. На этот раз стройного хора не получилось, да на ногах многие держались уже не так уверенно.

Лаврентьев неловко повернулся и вляпался рукавом сюртука в разлитый прежде соус. Всплеснул руками от досады. Жирные капли полетели во все стороны. Офицеры недовольно зарычали, отряхивая мундиры, кто-то крикнул слуге: “Воды неси, бестолочь!” Гукасов осыпал сконфуженного редактора отборными ругательствами, даже по безучастному лицу Майделя пробежала тень возмущения. Красовцев же хохотал, искренне радуясь посрамлению оппонента – пусть не в споре об армейском устройстве, а из-за нелепой бетизы[28] – это не менее сладостно.

Сыщик воспользовался всеобщей сумятицей и поспешно вышел из столовой.

XIII

Час спустя Игнатьев отыскал сыщика в библиотеке. Тот сбросил со стола подшивки газет, уселся прямо на них и с интересом перелистывал страницы толстенного фолианта. Дипломат понаблюдал за Мармеладовым от порога и негромко окликнул:

– Родион Романович! За обедом вы не сказали ни слова, что само по себе странно. Но еще больше меня удивило, что вы не притронулись к еде. А ведь вы и не позавтракали толком. Вам нездоровится? Или нарочно ходите голодным, чтобы голова лучше соображала?

– Благодарю за беспокойство, Николай Павлович, – откликнулся сыщик, не обернувшись, – я в добром здравии. Что касается еды… В этом городе мне кусок в горло не лезет, зато гложет голод иного рода. Я соткал теорию из обрывков застольных бесед и решил ее проверить.

– Неужели лазутчик проговорился? А я и не уловил этого, – пробормотал Игнатьев. – Разве что… Вам тоже показался излишне трогательным рассказ о Баязетском сидении? Этот исполин Гукасов чуть не рыдал! Глядя на столь бурные эмоции, трудно поверить, что он мог предать товарищей, обрекая гарнизон крепости на неминуемую гибель. Но с другой стороны, разыграть сочувствие к павшим бойцам, пустить слезу на публике – для этого большого таланта не требуется… Выходит, предатель – он?

– Нет, не он, – ответил сыщик, шурша страницами.

– Ох-ох-ох! Зачерствел я на службе, Родион Романович. Никому не доверяю… Господи, да зачем вам альманах Русского географического общества? Они из года в год печатают десятки сомнительных прожектов, редко хоть один из целой книги воплощается в жизнь.

– В том-то и дело, что большинство прожектов остаются лишь на бумаге. Этот сборник – гробница неисполненных мечтаний, растерзанных в пух и прах устремлений, как и все прочие, изученные мной ранее, – Мармеладов указал на стопку не менее толстых томов, притулившуюся к ножке стола.

– Вы потратили больше часа, чтобы убедиться в этом? Зря. Спросили бы меня, я бы сразу сказал.

– Николай Павлович, ну почему же зря… Я прочитал, что пять лет назад наши энтузиасты-полярники действительно снаряжали экспедицию, чтобы обнаружить землю Франца-Иосифа. Заметьте! Еще прежде австрияков. Запросили для этого путешествия три миллиона золотом.

– Ишь, заломили! – присвистнул Игнатьев.

– Разумеется, император отказал им в казенном финансировании, полярники денег не наскребли и никуда не поехали. В этом альманахе приведен полный список желающих отправиться к ледяному острову и среди них один из наших недавних сотрапезников, генерал…

Дверь с грохотом распахнулась и в библиотеку ворвался молодой ординарец.

– Тысяча извинений, г-н Мармеладов! Генерал Ртищев