Алексей Поярков - Ликвидация. Книга вторая Страница 26

Солдаты вскинули оружие, суматошно шаря глазами по потолку. И никто, кроме Гоцмана, не заметил выскочившего из темного лаза Толю Живчика, который закатил Кречетову стремительный хук в живот и, схватив за руку ослепленную взрывами петард Иду, потащил ее назад, в спасительную тьму…

«Уйдет… Уйдет!» — Гоцман вскинул ТТ, беря на мушку Живчика, но не выстрелил, потому что Кречетов из последних сил попытался преследовать беглецов, а сверху прямо на заранее расстеленный на полу брезент обрушился плотный человек со шрамом на виске. Он с размаху ударил прикладом ППШ в лицо командира комендантской роты. Но тот, падая навзничь, ухватил Чекана за поясной ремень и увлек за собой. Гоцман снова поднял пистолет, но стрелять не мог — Чекан во время борьбы умело закрыл себя телом капитана…

Грянула короткая очередь. Комроты дернулся и затих, но даже мертвый продолжал держать бандита. Тот с руганью освободился от скрюченных пальцев убитого, петляя, бросился к лазу… Бойцы заметили его. Эхо, живущее в цеху, превратило грохот множества очередей в жуткую, разрушающую слух симфонию. В воздухе повисла красноватая пыль от пробитых пулями кирпичей…

Внезапно из-за камней вылетел и брякнулся на брезент покореженный автомат Чекана. Ложе ППШ превратилось в щепки, диск, ствол и затвор были помяты множеством пуль.

— Прекратить огонь! — заорал Гоцман, размахивая руками.

— Я выхожу, — прозвучал из руин спокойный, уверенный голос Чекана.

Впервые Гоцман слышал этот голос и тут же понял — противник достойный. Такой не остановится ни перед чем… Да он только что и показал это.

Чекан медленно, слегка прихрамывая, вышел из каменного завала с поднятыми руками. Его щегольская гимнастерка с золотыми капитанскими погонами была запачкана кирпичной пылью. Солдаты направили на бандита стволы автоматов. Рядом с Гоцманом остановился помятый, тяжело дышащий Кречетов, сжимавший в руках ТТ.

— Виталий, где Ида? — быстро спросил Гоцман.

Но ответ прозвучал не из уст Кречетова. И был он насмешливым, наглым, этот ответ.

— Зачем тебе Ида? Ты сюда смотри…

Давид перевел взгляд на Чекана. А тот с кривой ухмылкой подфутболил сапогом что-то согнутое, металлическое, глухо звякнувшее о битые кирпичи. Это были две чеки от гранат. Сами гранаты он сжимал в ладонях, поднятых над головой.

— Вот только выстрели кто…

Но эта фраза была, пожалуй, излишней. Все присутствующие отлично понимали, что такое взрыв гранаты на расстоянии трех метров от тебя. Солдаты непроизвольно попятились. Кречетов, облизнув пересохшие губы, вскинул пистолет.

— Ну что, вместе давайте? — ухмыльнулся Чекан, глядя на него. — Кто желает?

Майор взглянул на тяжело молчавшего Гоцмана. И нерешительно сунул оружие в кобуру.

— Ладно… — Бандит остановился у лаза, в котором исчезли Ида и Толя Живчик. — Ладно, черт с вами… Сдаюсь.

Он обреченно взмахнул рукой. И две гранаты покатились под ноги Гоцману и Кречетову. А Чекан, съежившись, ужом скользнул по битым кирпичам, и его спина мелькнула в черном отверстии лаза…

Все оцепенели.

И только водитель Васька Соболь, с неожиданной силой отпихнув офицеров в сторону, рухнул всем телом на гранаты, сгребая их под живот своей изуродованной на фронте культей, и, зажмурив глаза, закричал жалобно, по-детски беспомощно…

Ремонт закончили уже в темноте. На этот раз работали молча, без шуток и разговоров. Все помнили, что еще вчера здесь, во дворе, возился с закопченной кроватью Васька Соболь, весело мычавший себе под нос какой-то мотивчик…

Кречетов расстарался и выпросил в КЭЧ полуторку, так что Норины вещи — трельяж, швейную машинку, платяной шкаф, кровать, — перевезли за один раз. Пока Нора мыла в комнате пол, Якименко сбегал в коммерческий. Давид нарезал крупными ломтями колбасу, открыл несколько банок рыбных консервов. Оглядел людей, собравшихся за столом. Пришли все, даже Омельянчук не поехал сегодня в больницу к жене, не хватало только Арсенина да… Васьки Соболя.

Гоцман разлил водку по стаканам, один накрыл куском хлеба.

— Вот такое у нас новоселье… — отрешенно произнес он, не глядя на молчавшую Нору. — Ладно… Давайте помянем ефрейтора Василия Соболева, пусть будет земля ему пухом. Если б не он, не сидеть бы сейчас за этим столом ни мне, ни Виталию… Не будет у нас теперь такого водителя уже никогда. Может, другие придут, тоже хорошие парни, а вот Васьки нашего дорогого уже не будет…

— Представить его надо бы посмертно… — хмуро предложил Кречетов.

— Я сам займусь, — так же хмуро отозвался Омельянчук. — Только Ваське это уже ни к чему будет…

Помянули погибшего капитана и солдата из его роты. Засиживаться не стали — в одиннадцать Давид погнал всех по домам:

— Слушай мой боевой приказ — всем сегодня отдыхать, понятно?.. Спать на полную катушку. Особенно касается тебя, Михал Михалыч, с твоей больной головой. По возможности стараться выспаться на неделю вперед… А за помощь в переселении — спасибо. Тебе, Виталий, за грузовик — отдельное… Вы, Андрей Остапыч, как старший по званию можете моего приказа, ясное дело, не слушать.

— Да нет уж, — тяжело вздохнул начальник УГРО, поднимаясь из-за стола, — умный приказ и послушать приятно… Спокойной ночи, Давид. Спокойной ночи, Нора. Очень радостно было познакомиться с вами…

Глава девятая

У входа в УГРО прогревал двигатель серый запыленный «Опель-Адмирал». Опергруппа топталась рядом, ожидая появления Гоцмана.

— Прыгайте, Давид Маркович. — Леха Якименко с преувеличенным почтением распахнул перед возникшим из дверей начальником переднюю дверцу.

Гоцман машинально заглянул в машину и увидел на привычном Васькином месте рослого красивого парня с живыми и здоровыми обеими руками и двумя знаками на новенькой гимнастерке — «Гвардия» и «Отличник РККА». И снова все вспомнил.

— Гвардии сержант Костюченко! — бодро выкрикнул парень, выскочив из автомобиля и вытянувшись по стойке «смирно».

Гоцман тяжело взглянул на Якименко, тот вздохнул и отвернулся.

— Зовут как?

— Сергеем!

— Садись, Сережа, сейчас поедем… Шо у нас? — обернулся Давид к Якименко.

— Сосед соседу голову отрезал.

— Прямо отрезал? — без особого интереса переспросил Гоцман.

— Так участковый доложил. Ножом.

Давид окинул взглядом свою команду — Тишака, Черноуцану, Якименко.

— Приказ мой вчерашний выполнили?

— Так точно, товарищ подполковник, — улыбнулся Леха, — отоспались на неделю вперед…

— А Арсенин где?

— Не появлялся, — пожал плечами Якименко.

— А Кречетов?

— В военную прокуратуру вызвали.

—– Угу, — пробурчал Давид. — Тишак, останься… И найди мне Арсенина. Из-под земли найди, понял?

— Так точно, — щелкнул стоптанными каблуками лейтенант.

— Може, запил? — со знанием дела предположил Якименко. — Ну, из-за рапорта…

Гоцман только взглянул на него, но промолчал…

«Опель» тронулся и побежал по пыльным одесским улицам. Мелькали скособоченные деревянные бараки, развешанное для просушки белье, импровизированные базарчики, откуда ветер доносил запахи фруктов и цветов. Невдалеке тяжко ухала чугунная «баба», добивая остатки полуразрушенного в войну дома.

— Извините, я не знаю ваше звание… — внезапно обратился к Гоцману новый водитель.

Давид, погруженный в невеселые мысли, вздрогнул, недобро взглянул на парня:

— Подполковник милиции. И?..

— Товарищ подполковник, разрешите обратиться?

— Уже обратился, — еще менее доброжелательно ответил Гоцман.

— Я, понимаете, товарищ подполковник, эту машину принимал сегодня, — словоохотливо начал парень, — и говорю механику: почему не вымыта? А он на меня смотрит, извините, как солдат на вошь…

Якименко и Черноуцану на заднем сиденье прервали разговор, прислушались. Гоцман сидел, отвернувшись к окну.

— Где, говорю, прежний водитель? — продолжал Костюченко. — Почему машину сдал в таком состоянии?.. Товарищ подполковник, я пять минут его спрашивал! Пять минут!.. А он развернулся и в итоге ушел!

— А тебе, значит, приспичило, шоб помыли? — пробурчал Гоцман.

— Так положено же! Прежний водитель должен сдать машину в надлежащем виде. Я…

— Тормози, — неожиданно перебил его Гоцман. «Опель» плавно замедлил ход, замер у тротуара.

— Товарищ подполковник, я что-то не так?..

Гоцман, не отвечая, выскочил из машины и, подняв переднее сиденье, порылся в ящике. Вынул груду замасленной ветоши.

— Ты в войну где прохлаждался?

— Я воевал, товарищ подполковник! — Лицо гвардии сержанта вспыхнуло. — На Втором Белорусском, до Одера дошел!..

— Запомни, суровый воин! — перебивая его, повысил голос Гоцман. — Каждое утро ты будешь драить машину до кошачьего блеску! Сам! Вот этими самыми личными руками!.. — Он зло пихнул водителю в руки ком ветоши и уселся обратно в машину, грохнув дверцей.