Александр Арсаньев - Буря в Па-де-Кале Страница 27

Я вышел в гостиную и присел на диван у камина, уставившись в одну точку. Краем глаза я заметил, что Мира убирала свое рукоделие в изящный, шитый жемчугом ридикюль.

– Что случилось? – ошеломленно проговорила она. – Яков, у тебя такой вид, будто тебя сейчас обухом по голове… Где твои гости? – Индианка выронила из рук свою сумочку, и из нее посыпались нитки с иголками. – Что ты скрываешь? Я чувствовала, что-то не так!

– Да что они вам наговорили такого? – в дверях появился японец, сжимая в руках роман Фелиситы Жанлис. – Это из-за того, что у вас украли письмо? Я прав?

– Какое письмо? – Мира была не особенно в курсе событий. Из подслушанных ей обрывков нашего разговора с Нарышкиной индианка не все поняла. А я не потрудился ей объяснить.

– Мне бы не хотелось вдаваться в подробности, – отмахнулся я.

– Но, Яков Андреевич, вы давно знали об этом исчезновении, – вкрадчиво проговорил японец. – Однако я до сей поры не видел, чтобы вы находились в таком состоянии, как сейчас. Случилось что-то еще? Или Кутузов из-за этого письма решил исключить вас из Ордена? Ну, так он не имеет права! Капитул и все такое…

Я бросил на него взгляд, который заставил его замолчать.

– Письмо снова украли, – проговорил я и рассмеялся гомерическим хохотом.

– Яков, ты сходишь с ума, – испуганно проговорила Мира. На ее лице была написана такая растерянность, что мне ее стало даже немного жаль.

– Как это снова? – не понял японец. В его глазах читалась напряженная умственная работа.

Тогда я рассказал им обоим историю с греком Филиппом.

– Как вы могли скрыть это от меня?! – схватился за голову мой Золотой дракон. – Если бы вы вели себя осмотрительнее, на этот раз бы этого не случилось!

– Прошу принять мои извинения, – проговорил я язвительно, – но в собственном доме я считал себя в безопасности!

На самом деле, за моей язвительностью скрывалось искреннее раскаяние. Я во второй раз умудрился потерять письмо государственной важности из-за женщины. Если бы я только остался ночевать в кабинете… Мне невольно подумалось, что я, и впрямь, достоен того, чтобы меня вышвырнули из рядов Вольного Братства. Теперь надо было что-то срочно предпринимать! Что-то такое, что в корне изменило бы всю ситуацию!

– Яков, позволь, я тебе погадаю, – жалобно проговорила моя индианка. На нее было больно смотреть.

– Погадаешь, обязательно погадаешь, – пообещал я ей. – Только немного позже.

– Итак, что вы собираетесь предпринять? – осведомился Кинрю.

– Разыскать этого грека, будь он неладен! И сменить все замки, – отозвался я.

У меня появилось предположение, что Дмитрий Петрович Беликов мог ради корысти продать меня с потрохами благородному греку. Он вполне мог поведать ему, как проникнуть в мое аскетическое «святилище», а как добраться до сейфа грек мог и сам смекнуть. Мальчик не маленький! И не в таких передрягах, поди, побывать успел… Вот только с картами прокололся! А это, господа, страсть! Болезнь, если изволите!

Впрочем, Филипп мог и силой принудить Беликова рассказать обо всем, что ему самому известно. Дмитрий Петрович – человек маленький, ни в каких Орденах он не состоял, обетов таинственных не давал, тайн никаких хранить не обещался, так что… К тому же жена у него, да дети!

– И где сейчас этот грек обретается? – осведомился японец, по всей видимости, прикидывая в своем самурайском уме, как с ним лучше расправиться.

– У Беликова, – ответил я, не раздумывая, потом нацепил цилиндр и бросился вон из дома. Мой ангел-хранитель не успел и глазом моргнуть. На силу меня догнал!

– Ну, Яков Андреевич, – пробормотал он, забираясь в карету. – Я вас прямо не узнаю! Если вы в самом ближайшем времени не прекратите свое безрассудство…

В этот самый момент форейтор пустил лошадей, и карета загремела колесами. Я же откинулся на спинку сидения, чтобы перевести дыхание. У меня, как назло, разболелась рана в груди.

Я ворвался к Беликову, едва ли не сметая все на своем пути. Кинрю следовал за мной тенью. Лакей было попытался меня в передней остановить, но японец отбросил его в какой-то угол, и тот истошным голосом завопил:

– На помощь! Убивают, басурманы проклятые!

Я неумолимо продвигался к малой гостиной с огромными зеркалами, где в прошлый раз застал моего грека со шпагой. По пути я нечаянно уронил фарфоровые часы с консоли.

– Господа… – перед нами возникла Аглая Платоновна в домашнем нежно-бирюзовом капоте с голубыми розанами. – Что вы себе позволяете, господа? – испуганно пролепетала она.

– Сударыня, это не ваше дело, – ответил я, отстраняя ее с дороги.

– Ваша грубость шокирует, – пробормотала в ответ Аглая Платоновна, задохнувшись от возмущения.

В любое другое время я мог бы ее понять, но при тех обстоятельствах, которые сложились сейчас, соблюдение светских приличий волновало меня меньше всего.

– Где ваш муж? – сухо поинтересовался я, усаживаясь на оттоманку. – И где ваш прекрасный гость? Почему я его не вижу?

Филиппа и в самом деле не было в комнате. Его плащ, шпага и двуугольная шляпа с великолепным убором из перьев тоже отсутствовали.

– Дмитрий Петрович, я полагаю, с минуты на минуту появиться, – ответила Аглая Петровна. – Он вышел в столовую, когда вы так бессовестно и бесцеремонно вторглись в наш дом. А вот ваш друг иностранец…

– Кажется, это ваш друг, – усмехнулся я.

– Ну, в этом-то я готова с вами поспорить, – ответила Беликова. – Это вы с ним в карты играли! Вы вели какие-то подозрительные делишки! Вы обсуждали какие-то тайные заговоры…

– Довольно, – оборвал я ее. – Отвечайте по существу!

– А я не в полицейской управе, – неожиданно осмелела Аглая Петровна. – Или вы, Яков Андреевич, заделались в квартальные надзиратели?

– Сударыня, вам не к лицу этот тон, – усмехнулся я. – Не будете ли вы так любезны ответить на мой вопрос?

– Я не знаю, куда подевался этот ваш грек, – Беликова передернула хрупкими плечиками. – Исчез следом за вами. Даже за проживание не заплатил!

– Так вы доходный дом содержать изволите? – вновь усмехнулся я.

– Моя супруга, как всегда, все перепутала, – появившись в дверях в домашнем халате, проговорил Дмитрий Петрович. – Филипп – наш гость. Погостил и уехал! Яков Андреевич, что же вы меня не дождались? Полезли с расспросами к моему ангелу! Дело-то ведь серьезное! Ты, Аглаюшка, шла бы спать, рано еще…

– Ну, что же, господа, я вас оставлю, – пожала плечами Аглая Платоновна. – Варитесь, пожалуйста, в собственном соку, сколько вам будет угодно, – презрительно проговорила она, поджала губы, поправила пуховую шаль на плечах и вышла из комнаты.

– Итак, я жду объяснений, – проговорил я сурово, обращаясь к чиновнику.

– Каких объяснений? – Дмитрий Петрович удивленно воззрился на меня. – Вы дважды учинили скандал в моем доме, а теперь требуете каких-то объяснений! – Атласный халат смешно топорщился на его грузноватом теле, а рыжеватые бакенбарды Беликова от праведного возмущения почти встали торчком.

– Дмитрий Петрович, вы забываетесь, – проговорил я ошеломленно. – Ваша наглость переходит все дозволенные границы! Вы забыли от кого кормитесь? Кто содержит вашу квартиру?

Я невольно бросил удивленный взгляд на Кинрю, у моего японца, едва не отвисла челюсть. Он выглядел таким обескураженным!

– Ну… Я не знаю, что и сказать, – протянул Беликов. – Филипп был вне себя после вашего ухода, тот час бросился кутить, говорили даже, что он в отчаянии опрокинул будку ночного сторожа…

– Что вы такое говорите? – я не поверил услышанному. – Так сейчас-то он где? – У меня появилась слабая надежда, что Филиппа задержала полиция. – И кто говорил про будку?

– Дворник мой говорил! Кровь взыграла горячая, да и все, – развел руками Дмитрий Петрович. – Не знаю я, где он! Вернулся часа через два весь оборванный, сказал, что гонятся за ним двое из местной Управы, но ему все равно пропадать из-за вашего растреклятого письма! Тем не менее, он решил вернуться на родину… Из его несвязной речи я понял, что ехать он собрался, кажется, через Выборгскую заставу! Больше ничего сказать не могу, потому что не знаю! А вы здесь допросы с пристрастием не по делу устраиваете! Супругу мою до смерти напугали! А она ведь вами так восхищалась, что я ее к вам чуть не приревновал было!

– Так вы утверждаете, что не открывали ему секрета моего тайного хода? – засомневался я, пропустив мимо ушей его последнее замечание.

– О чем вы? – недоуменно осведомился Беликов. – Что такого стряслось? Неужели… кто-то забрался к вам в кабинет? – осенила Дмитрия Петровича внезапная мысль. – И тот, кто забрался, снова выкрал письмо? Я правильно думаю? Неужели Филипп? Не может быть! Ну, Филипп! Ну, лихач!

– Вот это-то я у вас и пытаюсь узнать, – отозвался я, поднимая глаза к потолку. – Вы ему что-нибудь обо мне говорили? Он вас о чем-нибудь расспрашивал?