Алан Гордон - Шут и император Страница 28

— Но разве солдаты не обеспечивают порядок? — спросила Виола.

— Блажен, кто верует. Несколько столетий назад вон в той секции начались беспорядки. Так говорят, что войска устроили настоящую резню, уничтожив на этом малюсеньком ипподроме тридцать тысяч человек. Водостоки, должно быть, долго истекали кровью.

— Какой ужас, — сказала она.

Мы подошли к скульптуре какого-то давно забытого возничего.

— Скачки начнутся с того конца, вон от тех ворот, — сказал я.

— Украшенных квадригой лошадей?

— Да. Надо заранее укрыться на нашей огороженной площадке. Если мы случайно не успеем, то побежим к эврипосу и заберемся на постамент со статуями.

— А как мы узнаем, когда они начнут?

— Услышим фанфары. А еще видишь вон там бронзового орла со змеей в когтях? Приглядись к его крыльям.

Виола взглянула на эту скульптуру, словно парившую над всеми остальными. На нижней стороне крыльев четко просматривались бороздки.

— Они служат своеобразными солнечными часами, — сказал я.

— Удивительно! — воскликнула она.

Мы вернулись в наш центральный загон и начали подготовку к выступлению. С особой завистью я понаблюдал за разминкой гимнастов, но, когда мы сами занялись разминкой, обнаружил, что раненая нога уже хорошо слушается меня. Уступив внезапному порыву, я сгруппировался и сделал обратное сальто.

— Неплохо, старина! — одобрительно крикнул один из молодых гимнастов.

— Ну как? — спросил я, глянув на Клавдия.

Он невозмутимо посмотрел на меня и повторил трюк.

— Ну как? — спросил он.

Я улыбнулся.

Открылись ворота, и за отрядом императорских гвардейцев на арену вышли важные чиновники и сенаторы. За ними следовали две фракции, размахивая флагами соответствующих цветов и дружно выкрикивая что-то незатейливое вроде «Зелень, зелень!» или «Синь, синь!». Я порадовался, что пурпурный цвет остался за верховной властью, поскольку эти идиоты могли не справиться с произношением более сложных слов.

Толпы народа до отказа заполнили трибуны. Смотрители спешно проверяли беговые дорожки, удаляя случайно попавшие туда камешки, о которые могли бы споткнуться во время состязаний люди или лошади. Блюстители порядка рассредоточились по всему ипподрому, заняв назначенные им посты, и вскоре к ним присоединилось несколько дюжин герольдов, готовых дать сигнал к началу праздника.

Мы с Клавдием протолкались к той стороне площадки, что выходила на Кафизму, и внимательно пригляделись к ложам справа от нее, а наши коллеги по артистическому цеху тянули шеи, выискивая признаки приближения императора.

После торжественного барабанного боя герольды начали взывать к зрителям:

— Поднимайтесь же, сенаторы, и воздайте хвалы вашему императору! Поднимайтесь же, воины, и воздайте хвалы вашему императору! Поднимайтесь же, горожане, и воздайте хвалы вашему императору!

Большой золотой занавес императорской ложи развели в стороны и надежно закрепили по краям. Барабанный бой грянул с новой силой, и группа трубачей заняла свои места на крыше Кафизмы. Они хором выдохнули, и торжественный звук фанфар взлетел в небеса.

Вцепившись руками в край перегородки, Клавдий, словно завороженный, глядел на это зрелище. Я склонился и прошептал ему на ухо:

— Настало время показа.

ГЛАВА 10

Подвергая пороки всеобщему осмеянию, мы наносим им сокрушительный удар.

Императоры могут не утруждать себя ходьбой. Шестеро дюжих молодцов втащили на второй ярус Кафизмы носилки с тронным креслом, на котором восседал Алексей. Они аккуратно опустили их, и император, поднявшись на ноги, чтобы приветствовать народ, медленно выступил вперед, V не приближаясь, однако, к краю ложи, дабы не вызвать у приближенных искушения столкнуть его вниз. Его роскошный наряд включал пурпурную мантию и пурпурные сапожки, голову отягощала корона, раза в два превосходившая размерами корону Евфросинии. А борода его выглядела сомнительно черной для отца трех взрослых дочерей.

Я отметил все это краешком глаза, внимательно следя за правой секцией, где имперские чиновники, едва не сворачивая шеи, смотрели в сторону царственной ложи в надежде хоть мельком увидеть василевса.

Около одного из них поднималась тонкая струйка темного дыма. Я толкнул Клавдия локтем, и он, проследив за моим взглядом, также увидел лысого толстяка в синей мантии, который раздраженно оглянулся назад. Он жестом подозвал прохаживающихся по рядам охранников. Подбежав к нему, они увидели источник дыма. Один из них притащил ведро воды, вылил его на дымящееся место, и дым мгновенно исчез. Все они удовлетворенно кивнули, словно исполнили какое-то важное дело.

— Возможно, наш проповедник получил дополнительное крещение, — пробормотал я. — А мы, возможно, обнаружили нашего заговорщика. Отлично получилось, дружище.

Лошади, наездники и возничие начали большую парадную церемонию открытия состязаний и, проходя мимо Кафизмы, приветствовали императора. В задних рядах его ложи расположилось несколько гостивших при дворе иностранных послов, а рядом с ним сутулился невзрачный юнец, тот самый родственник, чей день рождения послужил предлогом для устройства сегодняшнего торжества.

— А где же императрица? — удивленно спросил Клавдий.

— Женщина на ипподроме? — с возмущенным видом бросил я. — Это было бы крайне неуместно. Здесь можно увидеть либо куртизанок, либо артисток. Пожалуй, появление на ипподроме приличной матроны дало бы ее супругу основание для развода.

— Как хорошо, что я принадлежу к артистам, — тихо сказала Виола и окинула взглядом многоликую толпу зрителей. — Надеюсь, я им понравлюсь?

— Все будет замечательно, — заверил я ее.

Лошади первого заезда выстроились за стартовыми воротами. Какой-то чиновник, вероятно сам эпарх, выехал на беговые дорожки. Он рысью направился к Кафизме. Да, Константин Торник явно был никудышным наездником, к тому же истекал потом под лучами утреннего солнца. Лошадь, чувствуя его неуверенность, нервно двигалась боком.

С занимаемых фракциями трибун донеслись неодобрительные возгласы и свист. Кто-то заорал:

— Гляньте-ка, Константин уже труса празднует!

Толпа насмешливо захохотала, когда эпарх гневно покосился назад через плечо. Он поднял большой белый платок, затрепетавший на легком ветерке. Вновь затрубили фанфары. Эпарх взглянул на императора, который уже успел развалиться на троне, пристроив ноги на мягкой скамеечке. Темнокожая красавица делала ему массаж. Египтянка, надо полагать.

Император подал знак эпарху, и тот развернулся к наездникам. Прозвучала короткая барабанная дробь, сменившаяся полной тишиной. Зрители вытянули шеи, стремясь увидеть падение платка. Константин бросил его на землю и галопом отъехал в сторону.

Стартовые ворота открылись одновременно благодаря обычным для Византии механическим изобретениям, предназначенным для всякого рода развлечений. Лошади показались напротив эврипоса, свернули налево и промчались мимо Кафизмы и трибун государственных чиновников и сенаторов, потом отклонившиеся вправо наездники стремительно пролетели мимо трибун фракций, разразившихся бурными овациями.

В первом виде состязаний лошади должны были обходить барьеры, и когда всадники на финальном четвертом круге пронеслись мимо нашего загона, многочисленные артисты собрались у его выхода, чтобы без промедления начать выступления.

— Сначала мы пойдем в тот конец, где сидят простые горожане, — сообщил я Клавдию. — И, выступая в перерывах между состязаниями, постепенно обойдем всю арену. Вдоволь повеселимся.

Победителя, фаворита «зеленых», провели перед императором, а его болельщики вовсю ликовали на другой стороне ипподрома. Сразу после этого там начала выступать труппа акробатов: они забирались друг к другу на плечи, соскакивали, исполняя разные кувырки и вращаясь как бешеные, а завершили номер человеческой пирамидой. Император едва повел на них глазами.

Тем временем мы с Клавдией удачно выступили перед трибунами простолюдинов. Отлично рассчитав время нашего номера, мы успели собрать брошенные нам монеты и укрыться за загородкой артистической площадки. Так нам предстояло провести весь день.

Позже мне сказали, что император заметил, каким хохотом встретили наше первое выступление, но мы были слишком далеко от него, чтобы он смог хорошо разглядеть нас. После второго состязания по ходьбе, в котором команда местных молодцов приняла вызов иноземной сборной, нам удалось рассмешить трибуны «синих». Император вновь пытался разглядеть нас, но ему помешал эврипос. Тем не менее, его любопытство настолько возбудилось, что он громогласно спросил, кто там смешит народ. И его слуги спешно отправились искать ответ.