Ирина Глебова - Ангел-хранитель Страница 29

Спиридонова взяла руку Алены, ласково пожала ее.

– Как нам всем будет жаль с тобой расставаться, Еленочка! Но ты права: тебе нужно подниматься вверх, ты можешь достичь многого.

– Так вы думаете, Екатерина Ипполитовна, может получиться? С рекомендациями графини Гагиной?

– Думаю – да. Она к тебе очень, очень хорошо относится, ценит твой ум и таланты… Я поговорю с ней, может быть, даже завтра.

Через два дня карета графини Гагиной остановилась у высокого крыльца здания пансиона. Алену пригласили в кабинет директрисы, и она услышала то, что так желала услышать.

– Я думаю, вы, Елена Васильевна, можете быть полезной маленькому князю Всеволоду, – сказала графиня Гагина. – Я рекомендую вас господам Коробовым. А я имею на это право, ведь князь Всеволод мой крестник. Вы удивлены?

Графиня сбросила свой капор, села за чайный столик, где уже стоял прибор на троих, и рукой указала Алене место рядом с собой.

– Всеволод родился в парижском госпитале Неккера. В то время я и приехала в Париж поддержать княгиню Елену. Но роды прошли хорошо, легко, и мальчик был такой славный крепыш. Через две недели мы крестили его в церкви Святого Юлиана Бедного… Там, где отпевали недавно его родителей.

Графиня Гагина помолчала, потом решительно заявила:

– Так что я имею право, данное мне Богом, вмешиваться в судьбу малыша! И буду не просто рекомендовать вас, Лукашова, а, если надо, настаивать. Потому что вижу: вы сумеете помочь мальчику, оставшемуся одиноким, да еще в чужой ему обстановке. У вас талант воспитателя и друга.

«И сестры, – подумала Алена. – И защитника. Думаю, что эти таланты у меня тоже есть».

– Вот только молоды вы очень, – вдруг вспомнила графиня. – Сколько вам?

– Еленочке семнадцать, – подсказала Екатерина Ипполитовна. – Но это не мешает ей быть хорошей учительницей. Да и что возраст? Она столько пережила, взрослым человеком стала.

– Ладно, – решительно заявила графиня. – Напишу, что вам уже девятнадцать! Не велик грех два годика прибавить, возьму его на себя.

Алена с искренней благодарностью склонила голову перед патронессой. Сама о том не подозревая, графиня Гагина помогала сохранить тайну ее рождения.

17

Викентий Павлович не поехал в уездную полицию Серпухова. Там его не знали, и все равно пришлось бы связываться с Москвой.

– Поступим, как цивилизованные жители двадцатого века, – сказал он Вадиму Илларионовичу. – Свяжет меня твой чудесный аппарат со столичным департаментом полиции?

– Непременно! – с гордостью ответил Бородин. – Со столицей связь отличная.

Он поколдовал немного над радиотелеграфом, и скоро в главное имперское управление полиции, на имя начальника канцелярии, пошла депеша: «В имении князей Берестовых под Серпуховом произошел несчастный случай, имевший смертельный исход. Возникли некоторые подозрения. Прошу разрешить неофициальное частное расследование. Нахожусь рядом, в имении «Бородинские пруды», в отпуске, в доме имеется беспроволочный радиотелеграфный аппарат. Следователь по особо опасным преступлениям Петрусенко». А вскоре поступил и ответ, позволяющий вести расследование. Серпуховскую полицейскую управу обещано поставить в известность.

Доктор Бородин радовался, как ребенок.

– Ты видишь, Люся! – теребил он сестру. – Разве это не чудо? Может, конечно, и внушенное свыше, но все же чудо человеческой мысли! Никаких тебе курьеров, депеш, долгих поездок! И в деле розыска преступников совершенно незаменимая вещь! И ведь уже показал себя: без радиотелеграфа ускользнул бы убийца Криппен.

– Да, я согласен, – кивнул Петрусенко. – Не будь изобретено радио, Криппен и его любовница спокойно добрались бы до Соединенных Штатов и бесследно бы растворились в этой огромной стране.

Дело, о котором они говорили, было еще очень памятно. Не прошло и года, как убийца был изобличен и повешен. А поймали его и в самом деле с помощью нового для того времени открытия – беспроволочного радиотелеграфа. Когда в Лондоне был обнаружен труп предположительно актрисы Коры Криппен, полиция стала искать ее сбежавшего мужа-врача, Хоули Харви Криппена, и его секретаршу Этель Ли Нив. Скотленд-Ярд издал циркуляр с подробным описанием их внешности. Такой циркуляр попал в руки капитана британского пассажирского парохода «Монтроуз». Это было в прошлом году. 20 июля пароход прибыл в Антверпен, и именно там на него сел мистер Джон Фил Робинсон с сыном Джоном. Капитан оказался человеком очень наблюдательным. Именно он обратил внимание на явно женские повадки Джона-младшего. Стал приглядываться к «отцу» и «сыну» и пришел к выводу, что их поведение скорее напоминает влюбленную пару. Он телеграфировал по радио о своих подозрениях в Англию. Инспектор и сержант из Скотленд-Ярда на морском экспрессе через неделю догнали «Монтроуз» возле Квебека и арестовали «Робинсонов», которые оказались Криппеном и Ли Нив.

– Но все-таки, Вадим, согласись, – сказала Людмила, – это было сложное дело.

– Согласен! – опережая Бородина, воскликнул Викентий. – Арестовать по подозрению – это одно. А доказать истинную вину – вот это труд. Английские коллеги здесь нам подали пример настоящей объективности. Ведь можно было как решить: жена исчезла, в доме у мужа найден труп, сам муж сбежал с любовницей. Что еще нужно, все ясно! Подозреваю, что у нас так бы могло и решиться. Но ведь труп был в таком состоянии – помните? – что опознать казалось невозможно. А они сделали это, сколько усилий приложив!

– Доктор Пеппер и доктор Спилсбери – вот герои этого расследования, так ведь, Викентий? – Бородин покачал головой. – Так что ты прав: не только технический прогресс, но и научная медицина столько открытий этому веку принесла! Я горжусь: это как раз два моих увлечения в жизни.

…Когда в подвале дома Криппена в Лондоне откопали останки какого-то тела – кровавое месиво, в котором ни головы, ни рук, ни ног определить было невозможно, туда спешно приехал главный патолог английского министерства внутренних дел Огастес Джозеф Пеппер. Почти десять лет назад ему удалось идентифицировать жертву, пролежавшую три года в заполненной водой могиле, и установить, что женщина не покончила с собой, а была убита. Теперь ему предстояло сделать не менее сложное исследование.

Осмотрев останки, найденные в подвале, он быстро понял, что над ними поработал хорошо знакомый с анатомией человек. Убийца не просто расчленил тело – он извлек все кости, уничтожил или спрятал их. Стало невозможным идентифицировать убитого по скелету. Пол жертвы тоже нельзя было определить – убийца постарался. Удалены были мускулы и кожный покров… Как можно было доказать, что найденное тело – Кора Криппен? Ведь ее муж, до того, как исчез, утверждал, что жена оставила его и живет с другим мужчиной где-то в Америке.

После нескольких часов долгой утомительной работы с останками доктор Пеппер обнаружил большой лоскут кожи примерно 14 на 18 сантиметров, с несколькими волосками. Уже сразу на взгляд он предположил, что это может быть кожа с низа живота. Пеппер десятилетиями работал хирургом, оперировал, и его внимание сразу привлекло одно специфическое изменение на коже. Операционный шрам? Очень может быть!

Выяснилось, что пропавшая Кора Криппен делала серьезную гинекологическую операцию. Пеппер понял, что, возможно, наткнулся на след, который приведет к опознанию трупа. Однако работу предстояло проделать титаническую, одному с ней не справиться. И Пеппер обратился за помощью к своему ученику Бернарду Спилсбери.

Спилсбери был молод – 33 года. Однако Пеппер очень ценил его врачебные и исследовательские таланты. Недаром два года назад, уйдя с должности главного патологоанатома госпиталя Святой Марии, он передал эту должность Спилсбери…

Много дней оба патолога препарировали, изучали под микроскопом единственный имеющийся у них материал, сравнивали его со срезами нормальных брюшных стенок. И пришли к выводу: да, это лоскут кожи именно с подчревной области живота. Той самой, на которой остаются шрамы от гинекологических операций. Но в самом ли деле перед ними – шрам, а не просто складка кожи? И вновь – кропотливые исследования. Только через восемь недель патологи пришли к убеждению: шов на лоскуте кожи по положению, характеру разреза и другим качествам совпадает именно с той самой хирургической операцией. Впереди был судебный процесс, миллионы людей, следившие за расследованием из сообщений печати, ждали его.

Адвокат Криппена решил построить свою защиту на утверждении, что части найденного тела – не Кора Криппен, а кто-то неизвестный, захороненный в доме еще до вселения туда Криппенов. Легче всего, казалось адвокату, опровергнуть утверждения медиков, ведь это так зыбко: идентификация по шраму! Он пригласил двух других известных патологов, дал им возможность ознакомиться с лоскутом кожи и шрамом на ней. После беглого изучения они сказали, что лоскут взят не с живота, а с бедра, а значит, перед ними не шрам, а складка кожи. Но когда врачей попросили дать письменное заключение, один из них, Торнболл, понял, насколько поверхностна проделанная ими работа. За день до начала процесса он сделал дополнительный срез для микроскопа и с ужасом убедился, что ошибся. Но он уже связал себя данной адвокату информацией и побоялся, что, если признаться в ошибке, пострадает его репутация. Когда начался процесс, еще никто не знал, что победителем из него выйдет молодой врач, чье имя в скором времени станет известно миру – Бернард Спилсбери.