Борис Акунин - Турецкий гамбит Страница 3

До Вари смысл сказанного дошел не сразу. По инерции она сначала кивнула, потом покачала головой и лишь после этого остолбенело разинула рот.

— Не удивляйтесь, — скучным голосом промолвил странный крестьянин. — То, что вы д-девица, видно сразу — вон у вас прядь из-под шапки вылезла. Это раз. (Варя воровато подобрала предательский локон.) То, что вы русская, тоже очевидно: вздернутый нос, великорусский рисунок скул, русые волосы, и г-главное — отсутствие загара. Это два. Насчет жениха тоже просто: п-пробираетесь тайком — стало быть, по приватному интересу. А какой у девицы вашего возраста может быть приватный интерес в действующей армии? Только романтический. Это три. Т-теперь четыре: тот усач, что привел вас сюда, а потом исчез, — ваш проводник? И деньги, конечно, были спрятаны среди вещей? Г-глупо. Все важное нужно держать п-при себе. Вас как зовут?

— Суворова Варя. Варвара Андреевна, — испуганно прошептала Варя. — Вы кто? Вы откуда?

— Эраст Петрович Фандорин. Сербский волонтер. Возвращаюсь из т-турецкого плена.

Слава богу, а то уж Варя решила, не галлюцинация ли. Сербский волонтер! Из турецкого плена! Она почтительно взглянула на седые виски и, не удержавшись, спросила, да еще пальцем неделикатно показала:

— Это вас там мучили, да? Я читала про ужасы турецкого плена. И заикание, наверное, тоже от этого.

Эраст Петрович Фандорин насупился, ответил неохотно:

— Никто меня не мучил. С утра до вечера п-поили кофеем и разговаривали исключительно по-французски. Жил на положении гостя у видинского к-каймакама.

— У кого? — не поняла Варя.

— Видин — это город на румынской границе. А каймакам — губернатор. Что же д-до заикания, то это следствие давней контузии.

— Бежали, да? — с завистью спросила она. — Пробираетесь в действующую армию, чтобы повоевать?

— Нет. Повоевал предостаточно.

Должно быть, на лице Вари отразилось крайнее недоумение. Во всяком случае, волонтер счел нужным присовокупить:

— Война, Варвара Андреевна, — ужасная гадость. На ней не б-бывает ни правых, ни виноватых. А хорошие и плохие есть с обеих сторон. Только хороших обычно убивают п-первыми.

— Зачем же вы тогда отправились добровольцем в Сербию? — запальчиво спросила она. — Ведь вас никто не гнал?

— Из эгоистических соображений. Был болен, нуждался в лечении.

Варя удивилась:

— Разве на войне лечат?

— Да. Вид чужой б-боли позволяет легче переносить свою. Я попал на фронт за две недели до разгрома армии Черняева. А потом еще вдосталь набродился по горам, настрелялся. Слава богу, к-кажется, ни в кого не попал.

Не то интересничает, не то просто циник, с некоторым раздражением подумала Варя и язвительно заметила:

— Ну и сидели бы у своего макама до конца войны. Зачем было бежать?

— Я не бежал. Юсуф-паша меня отпустил.

— А что же вас в Болгарию понесло?

— Есть дело, — коротко ответил Фандорин. — Вы, с-собственно, куда направлялись?

— В Царевицы, в штаб главнокомандующего. А вы?

— В Белу. По слухам, там ставка его в-величества. — Волонтер помолчал, недовольно пошевелил тонкими бровями, вздохнул. — Но можно и к главнокомандующему.

— Правда? — обрадовалась Варя. — Ой, давайте вместе, а? Я просто не знаю, что бы делала, если б вас не встретила.

— П-пустяки. Велели бы хозяину отвезти вас в расположение ближайшей русской части, да и дело с концом.

— Велела бы? Хозяину корчмы? — боязливо спросила Варя.

— Это не корчма, а механа.

— Пускай механа. Но деревня ведь мусульманская?

— Мусульманская.

— Так они выдали бы меня туркам!

— Не хочу вас обижать, Варвара Андреевна, но для турок вы не представляете ни малейшего интереса, а вот от вашего жениха хозяину непременно б-была бы награда.

— Я уж лучше с вами, — взмолилась Варя. — Ну пожалуйста!

— У меня одна кляча, причем полудохлая. На такую вдвоем не сядешь. Д-денег три куруша. За вино и сыр расплатиться хватит, но не более… Нужна еще лошадь или хотя бы осел. А это по меньшей мере сотня.

Варин новый знакомый замолчал и, что-то прикидывая, оглянулся на игроков в кости. Снова тяжко вздохнул.

— Посидите тут. Я сейчас.

Он медленно подошел к играющим, минут пять стоял возле стола, наблюдая. Потом сказал что-то такое (Варя не слышала), от чего все разом перестали кидать кости и обернулись к нему. Фандорин показал на Варю, и она заерзала на скамье под устремленными на нее взглядами. Потом грянул дружный хохот — явно скабрезный и для Вари оскорбительный, но Фандорин и не подумал заступиться за честь дамы. Вместо этого он пожал руку какому-то усатому толстяку и уселся на скамью. Прочие дали ему место, а вокруг стола сразу же собралась кучка любопытствующих.

Итак, волонтер, кажется, затеял игру. Но на какие деньги? На три куруша? Долго же ему придется играть, чтобы выиграть лошадь. Варя забеспокоилась, сообразив, что доверилась человеку, которого совсем не знает. Выглядит странно, странно говорит, странно поступает… С другой стороны, разве у нее есть выбор?

В толпе зевак зашумели — это кинул кости толстяк. Потом рассыпчато застучало еще раз, и стены дрогнули от дружного вопля.

— Д-дванадесет, — спокойно объявил Фандорин и встал. — Где магарето?

Толстяк тоже вскочил, схватил волонтера за рукав и быстро заговорил что-то, отчаянно пуча глаза.

Он все повторял:

— Оште ветнаж, оште ветнаж!

Фандорин выслушал и решительно кивнул, но проигравшего его покладистость почему-то не устроила. Он заорал громче прежнего, замахал руками. Фандорин снова кивнул, еще решительней, и тут Варя вспомнила про болгарский парадокс: когда киваешь, это значит «нет».

Тогда неудачник вознамерился перейти от слов к действиям — он широко размахнулся, и зеваки шарахнулись в стороны, однако Эраст Петрович не шелохнулся, лишь его правая рука как бы ненароком нырнула в карман. Жест был почти неприметный, но на толстяка подействовал магически. Он разом сник, всхлипнул и буркнул что-то жалкое. На сей раз Фандорин помотал головой, бросил оказавшемуся тут же хозяину пару монет и направился к выходу. На Варю он даже не взглянул, но она в приглашении не нуждалась — сорвалась с места и моментально оказалась рядом со своим спасителем.

— Второй от к-края, — сосредоточенно прищурился Эраст Петрович, останавливаясь на крыльце.

Варя проследила за направлением его взгляда и увидела у коновязи целую шеренгу лошадей, ослов и мулов, мирно хрупавших сено.

— Вон он, ваш б-буцефал, — показал волонтер на бурого ишачка. — Неказист, зато падать невысоко.

— Вы его что, выиграли? — сообразила Варя.

Фандорин молча кивнул, отвязывая тощую сивую кобылу.

Он помог спутнице сесть в деревянное седло, довольно ловко запрыгнул на свою сивку, и они выехали на деревенскую улицу, ярко освещенную полуденным солнцем.

— Далеко до Царевиц? — спросила Варя, трясясь в такт мелким шажкам своего мохнатоухого транспортного средства.

— Если не з-заплутаем, к ночи доберемся, — величественно ответил сверху всадник.

Совсем отуречился в плену, сердито подумала Варя. Мог бы даму на лошадь посадить. Типично мужской нарциссизм. Павлин! Селезень! Только бы перед серой уточкой покрасоваться. И так бог знает на кого похожа, а тут еще изображай Санчо Пансу при Рыцаре Печального Образа.

— А что у вас в кармане? — вспомнила она. — Пистолет, да?

Фандорин удивился:

— В каком кармане? Ах, в к-кармане. К сожалению, ничего.

— Ну, а вдруг он не испугался бы?

— С тем, кто не испугался бы, я бы не сел играть.

— Но как же вы смогли выиграть осла с одного раза? — полюбопытствовала Варя. — Неужто тот человек поставил осла против трех курушей?

— Нет, конечно.

— На что же вы играли?

— На вас, — невозмутимо ответил Фандорин. — Девушка против осла — это выгодная ставка. Вы уж п-простите великодушно, Варвара Андреевна, но другого выхода не было.

— Простить?! — Варя так качнулась в седле, что едва не съехала на сторону. — А если бы вы проиграли?!

— У меня, Варвара Андреевна, есть одно странное свойство. Я т-терпеть не могу азартных игр, но когда приходится играть, неизменно выигрываю. Les caprices de la f-fortune.[1] Я и свободу у видинского паши в нарды выиграл.

Варя не знала, что сказать на это легкомысленное заявление, и решила смертельно обидеться. Поэтому дальше ехали молча.

Варварское седло, орудие пытки, доставляло Варе массу неудобств, но она терпела, время от времени меняя центр тяжести.

— Жестко? — спросил Фандорин. — Хотите п-подложить мою куртку?

Варя не ответила, потому что, во-первых, предложение показалось ей не вполне приличным, а во-вторых, из принципа.

Дорога долго петляла меж невысоких лесистых холмов, потом спустилась на равнину. За все время путникам никто не встретился, и это начинало тревожить. Варя несколько раз искоса взглядывала на Фандорина, но тот, чурбан, сохранял полнейшую невозмутимость и больше вступать в разговор не пытался.