Оливер Пётч - Крепость королей. Расплата Страница 3

Чтобы лишить меня надежды, потому что на самом деле гонка еще не окончена?

Франциск вскочил со стула и поспешил к пюпитру. Следовало написать тайное послание, которое во что бы то ни стало должно было покинуть эту крепость. Да, трех отважных рыцарей настигла смерть. Но у короля оставались еще верные друзья, а главное – шпионы. Они вынесут его письмо и с ним приказ возобновить поиски по следам легенды…

Когда король, охваченный волнением, набросал несколько строк, ему стало ясно, что времени осталось совсем немного. Вероятно, уже через несколько недель Карл удостоит его официальным приемом и сообщит миру о своем предложении. И чтобы избежать брака с Элеонорой, Франциску необходимо представить общественности другое решение. Неожиданное и в то же время гениальное.

Франциск I сложил письмо и вдавил свою печать в расплавленный воск. После чего поднес листок к губам и поцеловал.

Французский монарх понимал, что это письмо, возможно, самое важное в его жизни.

В рыцарском зале крепости Шарфенберг, близ Трифельса, царила зловещая тишина. Лишь поленья потрескивали в камине, да громко чавкал за столом единственный гость.

Сидя у одного из окон, Агнес наблюдала за трапезой графа Людвига фон Лёвенштайн-Шарфенека. Склонившись над столом, ее свекор терзал фаршированную оленью ножку. С треском ломая кости, нож впивался в кожу и плоть, стучал по серебряному блюду. Бритый подбородок Людвига блестел жиром в свете факелов. Наконец граф вытер рот, довольно рыгнул и взялся за бокал вина – затем лишь, чтобы в следующий миг с отвращением отставить его в сторону.

– Это вино хуже лошадиной мочи. Лучшего ничего нет?

Старик скривил рот и вылил остатки красной жидкости на тростник под столом. Как и все Шарфенеки, он отличался редкостью волос и пронзительным взглядом, устремленным теперь на Фридриха, сидящего в кресле перед большим камином. Тот, уже, казалось, готовый возразить, лишь щелкнул пальцами. Из-за колонны выступил молодой слуга и низко ему поклонился.

– Принеси нашему гостю нового рейнского вина, которое доставили накануне, – приказал Фридрих бесстрастным тоном. – Крепкая пфальцская кровь ему даже в такой холод не по нраву. Может, прохладное белое придется ему по вкусу… Хотя сомневаюсь, при его-то ломоте в суставах. Но он не в том возрасте, чтобы слушать советы… – Он кивнул в сторону двери. – Вино внизу, на кухне. Ну, ступай. Или мне сначала пинка тебе дать?

Парень кивнул и поспешил прочь. В зале снова повисла тишина, которая пробирала сильнее, чем непривычный холод за окном. В первые дни апреля зима вдруг снова напомнила о себе, словно не желала признавать в этом году поражения. Вот уже целый час Агнес сидела у окна, наблюдала за метелью и время от времени листала «Парцифаля», отпечатанную на бумаге книгу поэта Вольфрама фон Эшенбаха, заказанную за немалые деньги в Вормсе. Все это время старый граф почти не разговаривал ни с ней, ни со своим сыном. Вместо этого он налегал на горячие паштеты, каплунов, перепелиные яйца и медовые печенья, прерываясь лишь на односложные поручения касательно перемены блюд.

С некоторых пор отношения между отцом и сыном заметно пошатнулись. Старик так и не простил Фридриха за то, что тот женился на дочери простого наместника и переселился в полуразрушенную крепость. Хотя за последние месяцы Шарфенберг претерпел значительные изменения: обновили кладку, заново оштукатурили сырые места и заменили старые доски новыми балками. Но Людвиг I фон Лёвенштайн-Шарфенек, пусть внебрачный, но все же сын бывшего пфальцского курфюрста, по-прежнему считал крепость ничем не лучше какой-нибудь хижины. Он потакал капризам Фридриха, самого младшего из пятерых своих детей, в надежде, что тот рано или поздно образумится. Но терпению его, похоже, подходил конец.

Агнес оглядела заново обставленный рыцарский зал и попыталась припомнить то время, когда покойный отец еще занимал Трифельс. Казалось, с тех пор минула целая вечность, хотя после его таинственной смерти не прошло и года: за жарким летом последовала прохладная осень, которую сменила морозная зима. Стены зала были увешаны новыми шкурами и гобеленами, по углам стояли окованные серебром сундуки и сверкали декоративные доспехи. Сверху в окружении роскошных оленьих рогов на Агнес неподвижно взирала набитая кабанья голова. Середину зала занимал громадный стол грушевого дерева, за которым поместились бы все рыцари Камелота. Но чаще за ним видели лишь молодого графа, погруженного в изучение старинных карт и книг. Фридрих так и не разыскал легендарные норманнские сокровища, хоть и изрыл все окрестности. Истомленный ожиданием и надеждами, он становился все раздражительнее. И нежданный приезд отца уж точно не поднял ему настроения.

– У себя в Лёвенштайне мы пьем токайское и бургундское, – заявил Людвиг фон Лёвенштайн-Шарфенек, ковыряя пальцем в зубах. – Золотистое бургундское по тридцать гульденов за бочку! Представители герцогского дома чуть ли не каждую неделю почитают нас визитами! И чем занимается мой сын? Прячется в лесной глуши и ищет сокровища, как какой-нибудь мальчишка! Уже который год… Долго мне еще терпеть твои мечтания? – Он сплюнул на устланный тростником пол. – Ха! При гейдельбергском дворе над тобой уже потешаются.

– И ты приехал сюда, чтобы сообщить мне об этом? – парировал Фридрих. – Мог бы и посыльным обойтись.

– Я приехал, чтобы воззвать к твоей совести. Мать все глаза выплакала оттого, что младший сын, вероятно, умом тронулся, – Людвиг вздохнул и устремил на сына водянистый взгляд. – Я говорил с герцогом, Фридрих. Мы в любой момент можем расторгнуть этот злополучный брак. Можешь хоть в наложницы взять эту женщину, но…

– Простите, ваша милость, но раз уж вы заговорили обо мне, наложнице… – перебила его Агнес.

Все это время она лишь молча слушала. Но и ее терпению пришел конец. Девушка захлопнула книгу и расправила плечи.

– Ваш сын женился не столько на мне, сколько на Трифельсе. Сомневаюсь, что он сможет забрать крепость к вашему двору, любезный свекор, – добавила она насмешливо.

Старый граф взглянул на нее лишь краем глаза, после чего вновь обратился к сыну:

– Фридрих, скажи своей жене, что ей до́лжно молчать, пока ее не спросят! Я на твоем месте давно запретил бы ей чтение. Женщины становятся от него дерзкими и непокорными.

– Прежде всего, они становятся умными, – возразила Агнес. – Поэтому я знаю, что сын ваш ни за что не откажется от Трифельса. Не раньше, чем проникнет во все его тайны.

– Замолчи! – вскинулся на нее Фридрих. – Или я снова велю запереть тебя в комнате!

– Всяко лучше, чем зачахнуть в постели чахоточного тирана, – Агнес упрямо скрестила руки на груди.

Несколько раз молодой граф пытался сблизиться с ней ночью. Но Агнес всякий раз в грубой форме напоминала ему об их уговоре. Она понимала, что никогда в жизни не сможет разделить ложе с предполагаемым убийцей своего отца. Вскоре Фридрих оставил свои попытки и с тех пор довольствовался любовницами из числа служанок.

– Ха, и ты позволяешь ей такие слова? – съехидничал Людвиг. – Я бы на твоем месте давно мозги ей вправил.

Молодой граф собрался было с ответом, но тут со стороны лестницы донесся лязг и звон. Это юный слуга с подносом в руках поскользнулся на гладких ступенях. Украшенный самоцветами бокал подкатился к самым ногам Фридриха. По полу разлилась светлая лужа. Губы молодого графа сложились в две тонкие линии. Как и всегда в моменты ярости, голос его звучал тихо и резко.

– Ах ты… болван неуклюжий! – прошипел Фридрих. – Да я на тебя собак за это натравлю, кожу сдеру. Ты пожалеешь, что…

– Я сама принесу нашему гостю вина, – перебила его Агнес. – Так будет быстрее.

Она встала от окна, подобрала лежащий на полу бокал и умело вытолкала трясущегося слугу.

– Уверена, господа без меня не заскучают.

И, прежде чем Фридрих успел как-то возразить, скрылась вместе со слугой на лестнице.

– Спа… спасибо, госпожа, – прошептал юноша. Ему было не больше тринадцати. – Как мне вас…

– Отправляйся во двор и накорми моего сокола, – ответила Агнес с улыбкой. – Только смотри, миску не урони, иначе Парцифаль тебе оттяпает палец. Разозлить его так же просто, как моего супруга.

Слуга с облегчением устремился к выходу. Агнес проводила его взглядом, после чего направилась на кухню.

Шагая по низким, увешанным коврами коридорам, она размышляла над тем, как переменилась ее жизнь за последние месяцы. Свадьбу справили еще в июле, в часовне Трифельса. Отпраздновали это событие довольно скромно. Приглашены были всего пятнадцать человек, бо́льшую часть которых составляли низшие дворяне, вассалы графа. Они насмешливо озирались в сырых, затхлых комнатах. С тех пор Агнес бывала в Трифельсе крайне редко.