Родня до крови - Валерий Георгиевич Шарапов Страница 3

– Стой, паршивец, тебе не уйти! – снова крикнул Бибиков и бросился наперерез. Еще один рывок, и беглец будет в его руках! И тут его форменный ботинок скользнул по ледяной корке, Леонид потерял равновесие и полетел вниз. Удар пришелся на затылочную часть, в глазах потемнело, и он потерял сознание.

Очнулся Бибиков довольно быстро, потрогал ушибленный затылок, взглянул на ладонь – крови не было. Он попытался подняться. Каждое движение отдавалось болью в затылке, но он заставил себя встать. Продолжать преследование не было смысла, поэтому он пошел обратно, к дому, где на земле осталась женщина. «Надо было отпустить его, – размышлял Бибиков. – После сумели бы найти, а вот помощь женщине может теперь и не понадобиться. Если этот недочеловек ранил ее, она могла истечь кровью или умереть от болевого шока. Нет, преследовать преступника было неверным решением».

Леонид вышел на Никитинскую улицу, прошел вперед и остановился. У дома, где совсем недавно лежала женщина, никого не было. «Странно, я точно видел то, что видел, – мысленно произнес Бибиков. – Возможно, преступник еще не успел ничего сделать и, когда я его спугнул, женщина убежала?» Он перешел на противоположную сторону улицы и осмотрелся. Нет, он не ошибся, все произошло именно здесь. Снег перед витриной книжного магазина оказался примят. Ближайший фонарь располагался в отдалении от места происшествия, освещение не давало возможности рассмотреть все тщательно, и все же участковый нашел следы крови на снегу. Не очень много, но все же…

– Она не могла уйти сама, – как всегда в минуты волнения, Бибиков заговорил вслух. – А скорая не могла приехать так быстро.

Он поднял левую руку, посмотрел на циферблат наручных часов. Судя по часам, с того момента, как он принял решение сменить маршрут, прошло всего семь минут. Сколько-то времени заняли поиски кричавшей женщины, затем погоня, а уж потом потеря сознания. Выходило, что в отключке он был пару минут, не больше. За это время машина скорой помощи физически не могла приехать, забрать женщину и уехать. К тому же в вечерней тишине он просто не мог не услышать звуки, которые обычно издает машина скорой. Но тогда вопрос остается открытым: куда делась жертва и что теперь делать ему, участковому уполномоченному?

– Чертовщина какая-то, – раздосадованно проговорил он. – Преступление есть, а жертвы нет. И преступника упустил. Что дальше?

Вопрос и правда сложный: понадеяться, что все обошлось и женщина в безопасности, и уйти или вызвать опергруппу, не имея ни трупа, ни жертвы преступления?

– И как ты будешь выглядеть в глазах коллег, когда окажется, что никакого преступления не произошло? – Бибиков хмуро смотрел на землю, а время шло. – Тебя же засмеют в отделе!

В этом участковый не сомневался, подначкам в его адрес конца не будет, если окажется, что он понапрасну потревожил дежурную бригаду. Только как уйти, когда все в тебе восстает против подобного решения? Как жить день за днем, зная, что пренебрег служебным долгом из-за опасения насмешек?

– Плевать, пусть смеются. Главное, что мне не придется договариваться с совестью, – приняв окончательное решение, вслух произнес Бибиков и огляделся.

Чуть поодаль, напротив дома-музея он увидел будку телефона-автомата и решительно направился к ней. Пошарив по карманам, нашел двухкопеечную монету, вставил в прорезь, снял с рычага трубку и набрал номер телефона родного отдела. Спустя полминуты в трубке зазвучал голос дежурного по части.

– Привет, Димыч, это Бибиков, – представился он. – Кто сегодня из оперов дежурит?

– Капитан Лобанов, – ответил дежурный. – У тебя к нему дело?

«Проклятье! Лобанов, – пронеслось в голове Леонида. – Теперь одними насмешками не обойтись. Этот весь мозг вынесет».

– Чего молчишь? – прервал затянувшуюся паузу дежурный. – Позвать Лобанова или нет?

– Нет, – Бибиков принял решение. – Запиши вызов: улица Никитинская, пересечение с Карла Маркса, совершено нападение на женщину. Пусть выезжают, я здесь жду.

– Нападение? Ты серьезно? – с сомнением спросил дежурный. – Это не шутка, Бибиков?

– Я когда-нибудь так шутил, Димыч? Высылай опергруппу, – повторил Бибиков и бросил трубку.

Опергруппа прибыла на место через восемь минут. Дежурный уазик отдела свернул на Никитинскую и припарковался у дома-музея. Из машины вышел капитан Лобанов, за ним следом семенил Валентин, стажер, приписанный к отделу пару недель назад. Бибиков не успел запомнить его фамилию, но сейчас это было неважно. Помахав Лобанову рукой, участковый пошел навстречу оперативнику.

– Привет, Леонид. Вижу, домой ты не спешишь, – поприветствовал Лобанов.

– Здравия желаю, товарищ капитан, – официально поздоровался Бибиков, хоть и виделся с капитаном буквально двадцать минут назад.

– Ну, показывай, что тут у тебя? – Лобанов пробежал глазами по периметру. – Где жертва нападения? Она в сознании или того…

– Тут такое дело, товарищ капитан, – замялся Бибиков, не зная, с чего начать.

– Начинается, – растягивая гласные, произнес Лобанов. – Когда история начинается со слов «тут такое дело», ничего хорошего не жди. Верно, Леонид?

– Так точно, товарищ капитан, – не стал спорить Бибиков.

– Хорошо, что ты это понимаешь. – Лобанов усмехнулся. – Итак, судя по твоей реплике, трупа у тебя нет.

– Так точно, нет трупа, – послушно повторил Бибиков.

– И жертвы нападения тоже нет, – продолжил Лобанов.

– Не совсем так. Жертва есть, но ее как бы и нет.

Бибиков пытался справиться с охватившей его робостью перед капитаном. В отделе Лобанов работал примерно три месяца. Он перевелся в двадцать четвертый, переехав из Москвы, где проработал больше пяти лет. Никто в отделе не знал точной причины, по которой капитан кардинально изменил свою жизнь, перебравшись из столицы в провинциальный город, сменив шикарную карьеру столичного следователя на должность рядового оперативного сотрудника. Кто-то говорил, что Лобанова понизили за нарушение субординации, кто-то верил, что в Воронеж его сослали, чтобы избежать громкого скандала. Еще говорили, что из Москвы его убрали, чтобы уберечь от мести коронованных воров, которым Лобанов перешел дорогу. В общем, болтали всякое, но что именно являлось правдой, не знал никто.

Сам Лобанов умело уходил от вопросов о своем прошлом, не подтверждая, но и не опровергая ни одну из версий. В отделе он не высовывался, работал добросовестно, но тихо, не привлекая внимания. Друзьями не обзавелся, о личной жизни не распространялся и вообще считался темной лошадкой. Одно коллеги из двадцать четвертого уяснили с первых дней – бездельникам и подхалимам лучше держаться от Лобанова подальше. Его острый язык не единожды выставлял на посмешище тех, кто пытался выслужиться, приписав себе чужие заслуги или намеренно завысив сложность проводимого расследования. Именно по этой причине участковый