Тери Браун - Порожденная иллюзией (ЛП) Страница 30

– Поверь мне, – передразниваю я, уворачиваясь от прохожих на оживленном тротуаре. Как я могу? Я ведь никому не доверяю.

Вдруг замираю.

Возможно, я похожа на мать гораздо больше, чем думала.

Иду дальше, пытаясь разобраться в суматошных мыслях, кружащихся в голове, точно конфетти, подхваченное ураганом. Есть и другие люди, похожие на меня. И они умеют управлять своими способностями. И… отключать их? Жить нормальной жизнью? Я так этого хочу! Избавиться от дара и быть как все.

А научить меня этому может только Коул. Коул, который перескакивает от равнодушия к заботе быстрее, чем фокусник в состоянии сказать «Абракадабра».

Я вновь останавливаюсь, когда осознаю кое-что еще. Видения. Теперь понятно, почему она вдруг стали касаться моей жизни, раз рядом с соседом способности усиливаются.

Гнев испаряется, оставляя меня в одиночестве, будто ребенка, который, обнаружив путь к центру лабиринта, понимает, что выхода нет.

Я подумываю запрыгнуть на трамвай, но в конце концов решаю, что свежий воздух поможет очистить разум и избавиться от последних остатков гнева. В театре мне нужно быть только через несколько часов, к тому же день просто чудесный, несмотря на холод. Я иду мимо старых зданий, и солнечный свет отражается на их первозданных мраморных фасадах.

Я до сих пор на Шестой авеню, среди высоченных домов, благодаря которым чувствую себя будто на дне глубокого каньона. Пытаюсь выбросить из головы разговор с Коулом, и пешая прогулка меня успокаивает.

Проходит, наверное, больше часа, как вдруг я останавливаюсь, ошеломленная огромной вывеской над витриной на противоположной стороне улицы:

«МАГИЯ ОТ МАРТИНКА-ХОРНМАНА И ДРУГИХ».

Я все пялюсь на надпись, и на смену замешательству приходит воодушевление. Разве можно переживать о проблемах в личной жизни, когда перед тобой самый известный в мире магазин магии? Как и любой стоящий иллюзионист, я знаю, что братья Мартинка открыли свой магазин в тысяча восемьсот шестидесятом и управляли им целых сорок лет, прежде чем продали Великому Картеру, который, в свою очередь, продал все Гудини. А тот через несколько лет тоже передал дело в руки другого известного фокусника – Отто Хорнмана.

И вот этот магазин прямо передо мной. Я смотрю по сторонам. Это счастливая случайность привела меня сюда сразу после разговора с Коулом? Или нечто иное? Я замираю, но не слышу ничего, кроме стука собственного сердца.

Перебегаю оживленную улицу, едва не попав под колеса такси, и, прежде чем открыть дверь, останавливаюсь и делаю глубокий вдох. В этот момент я не дочь властной женщины. Не девушка, увлеченная парнем, которого интересуют лишь ее способности. Сейчас я фокусник.

Требуется какое-то время, чтобы глаза привыкли к полумраку помещения, но как только это происходит, у меня перехватывает дыхание. Магазин уставлен полками от пола до потолка, и здесь царит такой беспорядок, что в сравнении с этим мастерская мистера Дарби кажется образцом опрятности.

За прилавком никого нет, и зал выглядит пустым, но звук голосов в дальней комнате подтверждает, что я не одна. Товары, как попало разложенные на любой подходящей поверхности, притягивают мое внимание. На одной полке неустойчиво громоздятся колоды карт. С другой – разноцветными водопадами ниспадают шарфы. А в глубине магазина я вижу волшебные шкафы и разнообразные ящики. Части стен, не занятые полками, увешаны плакатами и листовками о выступлениях известных иллюзионистов. Из общей массы я сразу же выделяю несколько с именем Гудини.

И глубоко вдыхаю затхлый запах дерева, старинных книг и пудры для карт.

Руки тянутся к ближайшей ко мне открытой колоде, и я ее перетасовываю. Это красивые карты, со скрещенными мечом и волшебной палочкой на «рубашке». Не расставаясь с колодой, бреду к отполированному деревянному ящику с двойным дном.

– Я могу вам помочь?

Застигнутая врасплох, оборачиваюсь и вижу пожилого джентльмена в очках с толстыми стеклами, что высунул голову из двери, ведущей в заднюю комнату.

– Спасибо, я просто смотрю.

Он заинтересованно вскидывает брови, но затем кивает и исчезает, и я слышу его слова:

– Просто какая-то девушка, присматривается…

Просто какая-то девушка. Я перемещаю одну карту между пальцами, туда-обратно, затем подбрасываю в воздух и ловлю серединой колоды. Одной рукой снимаю, переворачиваю, возвращаю и, наконец, молниеносно раскрываю карты широким веером.

Действительно, какая-то девушка…

– Впечатляет.

Мое сердце взмывает вверх, к горлу, когда вдруг оказывается, что я смотрю прямо в холодные глаза Гарри Гудини. Я опускаю взгляд. Это самый известный магический магазин в мире. Конечно, Гудини здесь бывает.

Может, в глубине души я на это и надеялась?

– Спасибо, – бормочу, чувствуя, как пылает лицо. Скорее всего, он меня не помнит. Он, наверное, за эти дни подписал сотни книг.

– Вам нравятся карты, Анна?

От того, как Гудини произносит мое имя, по спине пробегают мурашки. С его венгерским акцентом это звучит так же, как выходит у мамы. Ана.

Я закусываю губу:

– Да. Я люблю фокусы.

– А, поклонница, – приподнимает брови Гудини.

Я смотрю ему прямо в глаза:

– Нет, иллюзионист.

Его брови вновь взмывают вверх:

– Вы выступаете?

Как же хочется забрать слова назад! С тем же успехом я могла просто нарисовать мишень на маминой спине. Вместо ответа начинаю вновь играть с картами. Гудини берет другую колоду и демонстрирует собственные умения. Он хорош. Но я, несомненно, лучше.

– Я чувствовал, что увижу тебя снова, – произносит он, не отрывая взгляда от своих карт.

У меня кровь стынет в жилах. Он имеет в виду обыкновенное «я-чувствовал» или что-то из разряда «я-предвижу-будущее»? Многие люди – в частности создатель Шерлока Холмса, сэр Артур Конан Дойл – полагают, что у Гудини есть сверхъестественные способности, но сам иллюзионист это яростно отрицает.

– А я-то считала, что вы не менталист, – говорю смело, откладывая карты.

Гудини следует моему примеру:

– Я и не менталист. Догадка чисто интуитивная.

– Хорошая интуиция.

Он едва заметно улыбается.

– Так скажи мне, иллюзионист Анна, наша встреча случайна или нет?

Вдруг занервничав, я перехожу к другим товарам.

– Намекаете, что я вас преследую? – Беру ящик и открываю двойное дно, лишь бы не встречаться глазами с собеседником. Я ведь за ним не следила, так почему же чувствую себя виноватой?

Краем глаза замечаю, как Гудини пожимает плечами:

– Такое уже бывало.

Естественно. С его-то известностью, я бы удивилась, если б не бывало.

– Что ж, сейчас не тот случай.

Ставлю ящик и направляюсь к мячикам для жонглирования. Беру набор и несколько раз для пробы подкидываю в воздух.

Гудини скрещивает руки на груди, рукава его пиджака сморщиваются, и в этой позе он выглядит еще ниже ростом, чем на самом деле.

– Итак, ты жонглируешь и отлично управляешься с картами, но все это цирковые трюки. Не магия.

– В смысле совсем не похоже на ваши трюки с освобождением из цепей? – В моем тоне проскальзывают оборонительные нотки.

«Покажи ему», – призывает мой внутренний иллюзионист.

«Убирайся отсюда!» – вопят защитные инстинкты.

– Ключевое слово здесь «трюки». – Гудини иронично изгибает губы. – Эдриан Монс и Робер-Гуден12 – вот кто творил настоящую магию.

– Настоящую магию? – усмехаюсь я, и он улыбается в ответ. Ободренная, я продолжаю: – А не вы ли посвятили целую книгу разоблачению Робер-Гудена?

Он пожимает плечами:

– Я был молод и горяч. – Затем склоняет голову, прищуривается, будто что-то обдумывая, и, наконец, достает из кармана карточку. – Моя личная визитка. Думаю, миру не помешало бы побольше талантливых женщин-иллюзионистов. Моя жена, к примеру, весьма способная. Ты всегда можешь прийти и показать мне свои номера. Возможно, я смогу что-нибудь посоветовать.

Я еще какое-то время жонглирую, потом кладу мячи. Медленно беру карточку, будто она может взорваться перед моим лицом, и бросаю в карман. Искушение показать Гудини, на что я способна, гораздо сильнее здравого смысла.

– Может, я прямо сейчас вам что-нибудь продемонстрирую?

Его заостренные брови весело приподнимаются.

Я тайком поглаживаю лежащую в сумке отмычку:

– Есть у вас наручники?

– И что же ты знаешь о наручниках?

Мой пульс учащается, и я нагло улыбаюсь:

– Испытайте меня.

Улыбка Гудини становится шире, когда он идет к загроможденному прилавку. Наклонившись, какое-то время роется в вещах, а затем возвращается, держа в руках манжеты Ловелла.

Я не показываю, какое испытала облегчение. На секунду я испугалась, что он собирается надуть меня, вручив наручники «Гигант Бин». Расширителя у меня с собой нет, так что пришлось бы признать поражение. Но с этими… с этими я справлюсь.