Александр Арсаньев - Инфернальная мистификация Страница 30

Когда я вошел, взоры присутствующих сразу же обратились именно на меня. Один блондин в очках бросал на меня довольно косые взгляды. Я же искал глазами среди присутствующих кого-нибудь схожего с описанием Кирилла Левицкого. Но никого похожего на певца мне увидеть так и не удалось.

Тогда я обратился к первому встречному в обтрепанном сюртуке с вопросом: где мне найти буфетчика? Но тот только пробормотал что-то невразумительное, пожимая плечами. Мне не оставалось теперь ничего другого, как зайти в эту тайную комнату, дверь которой скрывалась за цветной занавеской.

Я приоткрыл ее и увидел трех громил за столом, которые сразу повскакивали со своих мест. Не успел я и охнуть, как здоровенный рыжий детина яростно схватил меня за шелковый галстук. Я, сам того не зная, оторвал его от вытравливания чернил в каких-то документах хлористой жидкостью.

Какой-то блондин выхватил из-за пазухи пилку, а третий господин весьма приятной наружности схватился за лом. Вот в этот самый момент я пожалел, что не прихватил с собой пистолета и не догадался заехать в свой особняк для того, чтобы взять с собой преданного японца. Я отказался от его настоятельной просьбы сопровождать меня в дом молодой княгини, чтобы тем не испортить дела. Я почему-то боялся, что Варвара Алексеевна испугается его экзотической внешности. Мне и в голову не пришло тогда, что этим же вечером я смогу оказаться в трактире Гоша.

– Господа… – попытался я внести некоторую ясность в сложившуюся ситуацию.

Но в эту секунду кто-то со спины ударил меня чем-то по голове, и я провалился в небытие, не сделав даже попытки воспользоваться своей хваленой индийской тростью.

– Яков Андреевич, да что это с вами? Кто посмел? – Я чувствовал, что кто-то трясет меня за плечо. Однако голос говорившего доносился до меня глухо, будто издалека. – Да что здесь случилось, черт возьми? – Я узнал, наконец, голос буфетчика Прошки. – Яков Андреевич!

Мне плеснули в лицо водой из стакана. Я наконец сумел-таки приоткрыть глаза. Вокруг меня столпились все те же лица, правда теперь они обрели более или менее миролюбивые выражения.

– А мы думали, что это из Управы от квартального надзирателя человек, – протянул рыжий детина.

Я продолжал сквозь пелену, застилавшую мне глаза, рассматривать всех присутствующих. Но я так и не смог разглядеть, кто же именно ударил меня так сильно по голове. Здесь были только все те же трое да еще мой буфетчик…

Я, наконец, с помощью Прошки смог подняться на ноги с пола.

– Спасибо за радушный прием, – усмехнулся я, сняв с шеи шелковый шарф и приложив его к кровоточащей ране на голове.

– Я этих стервецов! – Прошка погрозил кулаком. – Кто его?.. – сурово обратился он к троице. – За такие дела и вовсе эту вашу контору могут прикрыть!

Прошка знал, что я являюсь в Петербурге лицом влиятельным, правда ему было неизвестно, к какому могущественному братству я на самом деле принадлежу.

– Это его Семен ударил, – ответил рыжий, пожимая плечищами. – Думал, верно, что шпик, вот и…

– Семен? – удивился буфетчик. – С чего бы это? И почему он сбежал? – дивился Прошка. – Испугался чего, что ли?

– Думал, наверное, что насмерть, – ответил блондин. – Мы и сами так вначале подумали, – развел он руками. – Семка только сказал: готов! И был таков!

– Яков Андреевич, – Прошка обратился ко мне, – а вы-то к нам зачем? – удивился он. – Какие у вас в нашем трактире дела? Или искали кого?

– Вот именно, что искал, – отозвался я, усаживаясь на стул.

Рыжий в это время налил мне водки.

– Вот, выпей-ка, господин хороший, – проговорил он с усмешкой, – небось, полегчает!

– И кого же вы ищете? – осведомился Прошка с искренним интересом. Его маленькие серые глазки загорелись от любопытства.

– Мне нужен Кирилла Левицкой, – ответил я. – Бывший тенор из Каменного театра.

– Это артист-то? – усмехнулся Прошка. – Вот, значит, почему Семка… – Буфетчик нахмурился.

– Так, стало быть, его сейчас величают Артистом, – констатировал я.

– Ага, – подтвердил буфетчик. – Только знаете что, Яков Андреевич, Семка давно говорил, что за его подельником кто-то охотится, – сообщил он мне. – А это вы, значит, и есть, – Прошка покачал головой. – Вот он вас и того…

– А где сейчас этот Артист, ты случайно не знаешь? – осведомился я.

– Не-а, – Прошка покачал головой.

– Точно?

– Если бы знал, то вам бы сказал, – заверил меня буфетчик. – Но Семка, кажется, думает, что он вас, Яков Андреевич, в ангелы определил, так что, я полагаю, до поры до времени вы будете в безопасности, – заключил Прошка, – потому что Семка о своем подвиге ему непременно доложит!

– И все же постарайся что-нибудь вспомнить, – попросил я буфетчика.

– Да не знаю я о нем ничего, – отмахнулся Прошка. – Одно только… – буфетчик задумался. – Путается он вроде с какой-то мадмуазель из высшего света…

Итак, все мои подозрения начинали обретать под собой реальную почву. Осталось только лакея Вяземских поприжать, чтобы он подтвердил, что в тот роковой вечер, когда загорелась гардина, именно Кирилл Левицкой прохаживался в бурнусе под окнами дома. Но для этого я решил все-таки заехать на Офицерскую улицу за японцем Кинрю и прихватить с собой хотя бы дуэльные пистолеты. Насколько мне было известно, сегодня у Вяземских никакого бала не намечалось.

Когда я вошел в гостиную, Кинрю нервно мерил ее шагами, словно посаженный в клетку бенгальский тигр. На него с шифоньерки бесстрастно взирал многорукий Шива из чистого золота.

– Ну, наконец-то, Яков Андреевич, – проговорил он сквозь зубы, – изволили-таки явиться! А то тут Мира напридумывала уже всяких ужасов, как это ей обычно свойственно! И где же вы прохлаждались?

– Мне не нравится твой тон, – отозвался я. – Если ты и далее будешь продолжать в том же духе, – пригрозил я ему, – то я в очередной раз тебя с собой не возьму!

– Что с твоей головой, Яков?! – воскликнула Мира, которая на шум прибежала в гостиную. В ее глазах застыл неподдельный ужас. Она каждое мгновение дрожала от страха, что когда-нибудь меня потеряет.

– Пустяк, – отмахнулся я. Тем не менее она перевязала мне голову шарфом из батиста.

– Да что же все же произошло? – не унималась Мира. – За Луневым надо послать, – уже мягче проговорила она. – Как я устала от этих вечных переживаний за твою жизнь, – индианка обхватила меня руками за голову. На ее длинных ресницах застыли две крупных слезы.

– Не бери в голову, – отшутился я. – Это же все такие мелочи! Помнишь, я как-то называл тебе масонские заповеди? Одна ведь из них призывает нас любить смерть!

– А меня-то ты когда-нибудь будешь любить? – устало спросила Мира. Она опустилась на канапе и уронила голову себе на руку. Волосы густой черной волной рассыпались у нее по плечам.

– Тебе и спрашивать об этом не стоило, – ответил я. – Ты же знаешь мои чувства к тебе. Я предан тебе до гробовой доски! – Этот разговор начинал меня тяготить.

– Вот именно, предан, – грустно повторила индианка за мной, расправляя атласный бант у себя на поясе. – Ты не любишь меня, – мрачно заключила она.

Я невольно подумал, что аппетиты моей индианки растут. Раньше ей довольно было лишь моего присутствия, а теперь она, как и любая женщина, требует безраздельной привязанности, которую я ей дать не могу.

– Ты ошибаешься, – коротко бросил я, прихватив свою трость из бамбука. – Кинрю, возьми с собой пистолеты. Мы едем к Вяземским, – я решительно направился к двери.

– Стреляться, что ли, надумали, Яков Андреевич? – недоуменно осведомился мой Золотой дракон. – С чего бы это? Вяземский-то что натворил?

– Нет, – раздраженно ответил я. – Ты помнишь того лакея, который сопровождал незнакомца в бурнусе? Помнишь, как загорелась гардина в окне?

– Еще бы не помнить, – отозвался Кинрю. – Так я был прав? Он все-таки оказался замешанным в этой истории? – самодовольно осведомился мой ангел-хранитель.

– Похоже, что так, – согласился я и пересказал японцу и Мире все, что случилось со мной у Гоша, а также то, что мне поведала горничная княгини Курочкиной.

– Графиня Мари? – Кинрю не поверил своим ушам. – Да быть такого не может! Этот… – Он не находил слова для точного сравнения. – Эфир, – наконец, проговорил мой японец восторженно. Его влюбчивость порой выводила меня из себя.

– Еще как может, – ответил я.

– Берегите себя, – на прощание попросила Мира, сделав какой-то магический пасс руками нам вслед.

Я постучался в дверь черного хода. На порог вышел человек в нижнем белье с канделябром в руках. При свечах я узнал в нем того самого лакея, который прислуживал в тот злополучный день. Именно он отказался говорить с нами на следующее утро.

– Господа! Вам чего? – пробормотал он испуганно и начал пятиться назад к двери. – Я сейчас людей позову, – прошептал мужик еле слышно.