Валерия Вербинина - Путешественник из ниоткуда Страница 32

– О! – Изабель покраснела. – Вы все-таки заметили?

– Ну, не заметил, но догадался, – проворчал я. – Кто же вы такая на самом деле, мадемуазель? А?

– Будто вы не знаете, – отозвалась француженка. – Я – Изабель Плесси, мне... ну, скажем, чуть больше двадцати, и я все еще не замужем. – Она кокетливо посмотрела на меня. – И вообще я рада, что трюк с кошельком удался. В романе он прошел без сучка без задоринки.

– В каком романе? – глупо спросил я.

Изабель протянула мне книгу, которую читала.

– Вот в этом! На девяносто шестой странице... Видите? Там инспектор подбрасывает подозреваемому улику, чтобы заставить его сознаться.

Несколько мгновений я молча смотрел на нее, но потом меня прямо-таки прорвало:

– Мадемуазель Плесси! Так вы провернули не самый достойный, скажем прямо, трюк только потому, что прочитали о нем в книге? Так, что ли?

– Ну да, – подтвердила она, обиженно хлопая ресницами. – А по поводу тех ста рублей, в которых вы меня обвиняете, – обидчиво продолжала она, – я и сама в полном недоумении, откуда они могли взяться. Впрочем, уверена, что вам их подложила какая-нибудь тайная поклонница.

Она торжествующе посмотрела на меня.

– И вообще, – продолжала Изабель, видя, что я безмолвствую и только время от времени потираю рукою лоб, который отчего-то вдруг заныл, – вообще странно, что вы приписываете мне какие-то недостойные мотивы... между тем как если бы не я, вы бы так и не разговорили мерзкого кондуктора, сообщника вора.

Она была права, тысячу раз права. Очень кротко я попросил у нее прощения и сказал, что, конечно же, заблуждался на ее счет. Поэтому я ничего так не желаю, как искупить свою вину перед ней.

– Правда? – расцвела мадемуазель Плесси. – Ну раз так, вы купите мне в Петербурге самый лучший зонтик от солнца! Договорились?

И в знак примирения она протянула мне свою ручку, которую я почтительно поцеловал.

Тает, тает Петербург в фиолетовых сумерках. А в просторной комнате, освещенной слабым светом лампы, мечутся тени...

Прибыв в Северную столицу, прежде всего мы с мадемуазель Плесси направились по адресу, где проживал Василий Агеевич Столетов, безвременно покинувший сей мир. О нет, никто не опередил нас, и все вещи мирно лежали на своих местах. По правде говоря, вещей было много, очень много, и на то, чтобы осмотреть все, должно было уйти время.

– Что мы ищем? – деловито спросила Изабель.

– Листки голубой бумаги с чертежами, – ответил я. – А еще – небольшой чемодан.

И мы принялись за дело.

Газеты. Счета. Стопки крахмальных воротничков. Галстуки. Подробная инструкция по различным способам завязывания оных.

Не то.

Изабель прежде всего полезла в книжки и принялась их трясти. Как она объяснила, в книги часто прячут разные бумаги. Но, похоже, не в случае с покойным Столетовым.

Я перерыл ящики стола, нашел фамилию глуховского ювелира и переписал ее в свою записную книжку. Хоть одного скупщика краденого притянем к ответу, и то хорошо.

Изабель покончила с книжками (которых, по правде говоря, было совсем немного), присела на корточки и заглянула под кровать.

– Что вы там нашли? – поинтересовался я.

– Да ничего особенного, – отозвалась она, убирая пряди, выбившиеся из прически. – Там паутина. И ночная ваза. И еще какой-то чемодан.

– Чемодан? – воскликнул я и бросился к кровати.

Совместными усилиями мы извлекли его наружу и со значением поглядели друг на друга.

– На нем нет паутины, – сказала Изабель.

– И почти нет пыли, – заметил я.

Откинули крышку. Ничего. Я прощупал все швы, тщательно обследовал дно. В следующее мгновение крышка отвалилась сама собой, и я увидел хитроумное углубление, о котором бы нипочем не догадался, если бы не знал, что за люди владели чемоданом прежде.

Я сунул руку в углубление. Изабель подалась вперед, с любопытством глядя на меня. Протекли несколько томительных секунд.

– Ну что? – шепотом спросила Изабель.

Я вытащил руку.

– Ничего, – сказал я. – Нет, погодите...

И я извлек наружу обрывок бумаги – уголок листка голубого цвета.

– Чертов мерзавец! – выпалил я. – Или он уронил чемодан и таким образом обнаружил тайник, или... Или не знаю что! Ну скажите на милость, что ему стоило оставить чемодан немцев в покое? Ведь тогда чертежи уже были бы у нас в руках! А теперь ищи их по всему Петербургу... а то и в Берлине...

– Не стоит отчаиваться прежде времени, – заявила Изабель, подтаскивая чемодан поближе к себе. – Может быть, чертежи все еще здесь? Надо как следует обыскать чемодан. Вдруг они куда-нибудь завалились? Или тайников было несколько, а не один... В романах такое случается сплошь и рядом.

Я мог бы ей ответить, что все, что происходит в романах, является плодом фантазии автора и на самом деле никогда не имело места в действительности. Однако возьмите хотя бы меня: провинциальный полицейский, который ни с того ни с сего оказался втянутым в заговор с похищением бумаг государственной важности. Чем не сюжет для романа, в самом деле? Так что я решил отложить свои замечания до другого времени и рьяно принялся за дело.

Изабель вооружилась ножницами, я извлек из кармана складной нож, которым обыкновенно очинял карандаши. В течение последующих минут двадцати или около того мы рвали, кромсали и изничтожали несчастный чемодан. Глаза Изабель горели вдохновенным огнем, по лбу у меня текли ручьи пота. Мы распороли подкладку, отодрали внутренние отделения, изрезали кожу, заглянули в каждый уголок. Изабель сломала ноготь и несколько раз чуть не ткнула в себя ножницами. Наконец мы плюхнулись на пол среди груды обрезков кожи и обрывков ткани и уставились друг на друга.

– Ничего, – устало выдохнул я. – Негодяй успел-таки их продать.

– Плохо, – вздохнула Изабель. Она сдула со лба рыжую прядь, которая свешивалась ей в глаз, та снова упала, и девушка завела ее за ухо. – Что будем делать?

– Не знаю, – буркнул я. – Мне надо выпить. Немедленно!

На столе возвышалась початая бутылка вина. Я налил его в первый попавшийся стакан, но прежде, чем я успел выпить, мадемуазель Плесси выхватила у меня стакан и... опрокинула его содержимое себе в рот. Я остолбенел.

– Годится, – заявила затем мне феерическая особа, возвращая пустой стакан. – А теперь идем.

– Куда? – спросил я, глядя на нее во все глаза.

Мадемуазель Плесси важно подняла указательный палец.

– Если мужчина проворачивает какие-то дела, кто может знать о них? Он сам, те, с кем он имеет дело, и его женщина.

– Предлагаете нанести визит мадемуазель Китти? – спросил я.

В сущности, слова мадемуазель Плесси были не так уж глупы. А Изабель вдруг икнула, покачнулась и сделала попытку упасть, однако я подхватил ее.

– Она должна знать, – со значением промолвила Изабель, подняв указательный палец. – В конце концов, чертежи – не золотые слитки, у них ограниченный круг покупателей. И что-то мне подсказывает, что те самые покупатели сильно отличаются от людей, с которыми – ик! – ваш месье Столетофф обычно проводил свое время.

– Верно, – поразмыслив, согласился я. – Даже если он не посвящал Китти в свои дела, хоть что-нибудь она должна была заметить. Тогда едем искать большой оштукатуренный дом.

Я погасил лампу, и мы ушли. На лестнице Изабель цеплялась за меня и несколько раз чуть не упала.

– Мадемуазель, – серьезно произнес я, – по-моему, вы хватили лишнего.

– Да вы что? – возмутилась Изабель, делая попытку надменно выпрямиться, отчего оступилась и едва не покатилась вниз по ступенькам. – К вашему сведению, Аполлинер, я вообще не пью!

На улице я остановил извозчика и объяснил ему, куда ехать. В экипаже Изабель шумно вздохнула и прислонилась головой к моему плечу. Когда через несколько минут я посмотрел на мою спутницу, оказалось, что она сладко спит, а очки ее съехали на самый кончик носа. Меж тем снаружи начал накрапывать дождь. Карета уныло тащилась мимо каких-то трактиров, откуда доносились звуки гармоники, потом потянулись низенькие покосившиеся дома. Поворот, другой, и вот наконец улица, которая нам нужна.

– Тпрру, окаянная! Барин, приехали!

Изабель зевнула и с трудом разлепила веки.

– Что такое, мы уже в Париже? – пробормотала она.

Я распахнул дверцу и огляделся. Сколько я мог судить, на улице имелось всего два трехэтажных дома, причем оба были покрыты по фасаду штукатуркой.

– Изабель! Подождите меня здесь, я скоро буду.

– Ну что вы, Аполлинер! – игриво возразила мадемуазель Плесси. – Как же можно бросать порядочную девушку одну в таком месте? Я боюсь. – И, выбравшись из кареты, она решительно уцепилась за мою руку.

Темное облако подозрения вновь всколыхнулось на дне моей души. Она упорно не желала оставлять меня одного ни на минуту, что было совершенно очевидно. А что, если ее смешные ужимки, любовь к уголовным романам и захватывающим тайнам, равно как и ее привязанность ко мне, всего лишь маска, которую эта странная француженка использует, чтобы с моей помощью подобраться к чертежам поближе? Что, если никакой мадемуазель Плесси, внезапно получившей наследство гувернантки, не существует в природе? Если все ее слова ложь, хитросплетения лжи, в которых мне предназначено играть неприглядную роль одураченного?