Аманда Скотт - Код Майя: 2012 Страница 33

Он говорил, а в это время четыре зверя вырвались из мозаичной картины; плоский камень не мог сдержать их мощи. Они встретились, все четверо, в вулканическом единении плоти. Конечности переплелись с крыльями, головы с сердцами, когти с хвостами.

На одно ослепительное, жуткое мгновение они превратились в одно существо, и на свет появился зверь, превосходящий могуществом всех четверых по отдельности.

Картинка была слишком яркой, и Оуэн прикрыл глаза, защищаясь от слепящего света. Когда он снова их открыл, ужасный змей исчез, а вместе с ним и очертания тех, из кого он состоял.

Мозаика снова превратилась в детскую картинку. Не в силах справиться с головокружением, Оуэн опустился на колени на полоску звездного неба, стараясь не касаться большой картины, и провел ладонью по цветным камням. Его бы не удивило, если бы осколки ослепительного света вонзились ему в пальцы или он услышал бы песню своего голубого камня.

Однако ему суждено было испытать разочарование: жизнь, наполнявшая мозаичную картину, ушла. Он рискнул бросить взгляд в окутанный тенями угол за спиной священника, где находился туземец со шрамом, и без особого удивления увидел, что тот исчез. В месте, где он стоял, на полу лежало одинокое зеленое перо, которое указывало на самое сердце мозаики.

Оуэн встал, чувствуя себя немного глупо, у него кружилась голова. Де Агилар молча на него смотрел, и такого пронзительного взгляда Оуэн никогда у него не замечал. На них обоих упала тень, разрушив напряжение момента. Отец Кальдерон стоял в дверях, своим приземистым, мощным телом преграждая как вход, так и выход. Он сложил на груди руки, совсем как когда встретил их на пристани.

— Нам суждено умереть, святой отец? — едва слышно спросил де Агилар.

— Возможно, но не от моей руки. Пока — нет. Может быть, никогда. Брат Бернардино де Сагуин советует нам, своим детям, изучать обычаи туземцев, чтобы было легче вывести их на дорогу Христа. Я прожил в Заме почти семь лет, а в этом доме четыре, однако лишь недавно увидел то, что ваш корабельный врач разгадал с первого взгляда. Пользуясь своими обширными знаниями, могу вам сказать, что пятнистый зверь — это не лев, а ягуар, священное животное для моих детей, майя, так же как и три остальных зверя; орел олицетворяет собой воздух, змея — огонь, крокодил — воду. Ягуар, разумеется, владеет могуществом земли. В соответствии с учением этого народа, когда наступит конец света, четыре зверя объединятся и появится одно существо. Вы в состоянии представить, что может родиться от союза этих четверых?

Присутствие Нострадамуса охладило сверкающий свет в сознании Оуэна, и он смог спокойно говорить о том, что увидел.

— Платон назвал его Уроборос, — сказал он. — Разноцветный змей, который опутывает своими кольцами землю, даря ой сострадание, которому нет конца, и глотает свой хвост, чтобы никто не смог его разделить. В моей стране его бы назвали драконом или крылатым драконом, существом с телом и когтями ягуара, головой крокодила, хвостом змеи и крыльям и изяществом орла. Меня прислали сюда, чтобы я узнал, как эти четверо могут соединиться и образовать единое целое, но, увидев то, что увидел, я обо всем забыл.

— Возможно, он восстанет из пламени, как феникс? — спросил де Агилар.

Оуэн бросил на него взгляд и понял, что он не шутит.

— Возможно. — Священник сдержанно улыбнулся. — Или Господь призовет его к себе. Нам не дано знать подобные вещи, хотя мы можем молиться о том, чтобы они произошли. В землях моих детей четверо-в-одном — это змей с телом, покрытым перьями, известный под именем Кукульканили Кетцалькоатль, пернатый змей, который мог бы стать подходящим скакуном для Христа, если бы Он вернулся, чтобы спасти нас от наших собственных разрушительных деяний.

Священник изящно поклонился обоим и отошел от двери.

— Я только что произнес не менее еретические вещи, чем слышал от вас, и теперь мы в долгу друг у друга. Думаю, это поможет нам свободнее чувствовать себя во время ужина, который нам уже несет Доминго. Здесь обычно едят бобы с перцем и чили. Еда покажется вам очень острой после простой пищи, которой вы питались на море. Но, поверьте мне, если она вам понравится, все остальное по сравнению с этими блюдами будет казаться скучным и слишком пресным. А пока я рекомендую вам запивать их водой.

Глава 14

— Это, друг мой, зеленое золото, которое сделает нас самыми богатыми людьми в Европе, а за нами наших детей и внуков.

Фернандес де Агилар присел на корточки в пыли и грязи на голой равнине. У него за спиной замер мул, который шевелил ушами и махал хвостом, сражаясь с насекомыми. Он был подарком, точнее, его дали им на время, в кожаной сбруе, сделанной туземцами, с серебряными пуговицами на соединениях и изображением распятого Христа на груди.

Оуэн наклонился и принялся изучать растение, которое привлекло внимание его спутника. Оно отличалось от всех остальных, растущих в здешней сухой пустыне: пучок длинных кожистых листьев, похожих на клинки, торчал из толстого стебля. Это растение было невысоким, примерно до колена, но иногда достигало роста взрослого человека, и ходить среди его зарослей было рискованно: существовала опасность лишиться глаза, если в него попадет острый лист. На вид листья были совершенно несъедобными для человека, животного или даже насекомого.

Седрик воспользовался представившейся возможностью спешиться и встал в тени, отбрасываемой подаренным ему мулом. Мух здесь было меньше, чем в городе, зато пыли больше. Он уселся на плоский камень, повернувшись спиной к стоящему в зените палящему солнцу, и, размахнувшись, швырнул камень. Он попытался представить себе, как станет богатым, и не смог.

— И как у нас это получится? — спросил он.

Жара научила его экономить слова, — чего Кембриджу так и не удалось добиться.

Де Агилар опять пришел в возбуждение. Он обвел рукой горизонт и спросил:

— Вы видите, чтобы здесь еще что-нибудь росло?

Оуэн демонстративно оглядел раскинувшийся перед ними пейзаж. Куда ни посмотри, всюду камни и бесконечная пыль. А между ними тут и там торчали растения с острыми листьями, которые привели в такой восторг де Агилара.

— Почти ничего, — сухо проговорил он.

Ухмыльнувшись, испанец встал и в очередной раз продемонстрировал свою экстравагантность, шляпой стряхнув пыль с панталон.

— Большую часть своей жизни мой двоюродный дед считал, что его пребывание в Новой Испании доставило ему больше страданий, чем оно того стоило; что туземцы никогда не позволят нам жить тут в мире, а земля дает только пыль, перец и чили, которыми кормил нас священник вчера вечером и которые вызвали у вас такое раздражение. Здесь не столько серебра, чтобы об этом стоило говорить, и очень мало золота. Все сокровища находятся к югу отсюда, во владениях ацтеков, и Кортес забрал большую их часть. Искусство местных жителей вызывает восхищение, но картины нарисованы на стенах или вырезаны в камне, да и в любом случае, это языческое искусство, и церковь уничтожит его произведения, как только поймет, что не может ничему у них научиться. Все члены моей семьи поверили ему, и никто никогда не покидал Севилью.

— Кроме вас, — заметил Оуэн. — Почему?

— Потому что я внимательно слушал, когда мои родные читали вслух его письма, и увидел вещи, на которые мой дед не обратил внимания, рассказывая о пустынных растениях с острыми листьями. Существует два вида таких растений, друг мой. Одно из них можно подвергнуть очистке и перегонке и получить спиртной напиток крепче самого лучшего бренди; от одного стакана мужчина лишается способности здраво мыслить, а после двух жалеет, что родился на свет. Из другого вида туземцы делают веревки, похожие на пеньковые. Кортес использовал их на своих кораблях во время путешествия домой.

Де Агилар подошел к мулу и взял свернутую веревку, висевшую на седле.

— Вот что можно сделать из этого растения. Они называют такое волокно «сизаль». Пощупайте…

С точки зрения Седрика Оуэна, который не слишком разбирался в веревках, она была самой обычной. Он пропустил ее между пальцами и спросил:

— Это хорошая веревка?

— Великолепная. Сизаль во всех отношениях превосходит пеньку, он крепче, грубее, жестче и гораздо больше подходит для нужд кораблей, путешествующих по морю, чем все, что мы производим в Европе. Мы будем выращивать это растение так, как туземцы выращивают бобы, а потом делать из него веревки, которыми обеспечим флот не только христианского мира, но и всех прочих миров. Поверьте мне, мы станем самыми богатыми людьми в Европе. Взгляните на мой гороскоп и скажите мне, что меня не ждет великая судьба.

Только очень уверенный в себе человек мог бросить вызов судьбе с таким высокомерием. По правде говоря, гороскоп де Агилара действительно указывал на блестящее будущее, его портила всего лишь одна точная квадратура между Меркурием и Юпитером, на куспиде третьего дома. Соединение Солнца с Венерой, восходящее в Овне менее чем в одном градусе от асцендента, противостояло опасному влиянию этого аспекта.