Алексей Чертков - И белые, и черные бегуны, или Когда оттают мамонты Страница 33

– Чувствовать гения, как Дали, может лишь гений или пробуждённый гений, а колдовское зелье – это и есть безусловная любовь. Она и пробуждает в человеке творца, стирает границы между ним и Богом. Нужно «включить» время любви, научиться жить в настоящем.

– Что я слышу? Для того чтобы его «включить», надо хотя бы находиться с ним в одном временном пласте. Вы сами-то в каком времени застряли?

– Я пока это плохо себе представляю. Может, я вообще за пределами всех пластов… Но своим фужером с кровью вы натолкнули меня на воспоминания из моего прошлого.

– Из вашего прошлого? В таком случае что же является вашей «кровью»? Только хочу предупредить: это непростой вопрос, и ответ потребует выбора – он поведёт вас по новой дороге или приведёт к старой. Будьте осторожны, отвечая. Он много будет значить в дальнейшем – это выбор, понимаете?

– Понимаю! Я питаю слабость к гениальным безумцам. Они бесподобны! Безумец всего лишь выходит за рамки своих иллюзий, а гений – особая субстанция, и зарождается она у него не в уме… Мда-а, вы напоили меня своим фужером с кровью, дали пищу для размышлений. Я должна «растянуть» свою мысль до ваших умозаключений, чтобы охватить их силу и власть, посмотреть, что таится за всем этим.

– Вот и отлично! Предлагаю немного поспать. Неизвестно, что будет с нами завтра.

Пленники улеглись на скамейки, каждый в своём углу. Сквозь бревенчатые стены импровизированной тюрьмы было слышно, как по соседству громко фыркают в стойлах кони, перебирая ногами и грохоча подковами. Воздух в их каморке был наполнен запахами прелого сена, овса, лошадиного навоза. Если бы не охрана и решётка на окне, то можно было бы подумать, что они находятся не в заточении, а в гостях у знакомого конюха. Гулидов немного поворочался на жёстких деревяшках, но быстро заснул.

– Гулидов! Гулидов! Вставайте! Ну, вставайте же! – кто-то отчаянно пытался его разбудить.

Тому казалось, что это происходит с ним во сне: он отмахивался рукой, морщился, потом неожиданно плюнул в сторону кричащего. Он, наконец, открыл глаза. У изголовья стояла Натали. Распущенные волосы свисали паклями. За ночь они ещё больше спутались, будто врач специально скатывала их в немыслимые клубки. Прижимая руки к груди, она беззвучно о чём-то его молила.

– В чём дело? – испуганно проворчал он.

– Это очень личное, невероятное. Это противоречит истории, разрушает представление о нашей религии. И это ответ на ваш вопрос – какая кровь течёт во мне…

– Вы серьёзно? Я уж подумал, что-то случилось. А вы всё о нашем вечернем разговоре.

– Да, да! О нём. Я многое поняла. И нам нельзя дожидаться утра. Если мы ничего не предпримем, то завтра с нами расправятся – утопят. Мне это Машенька сказала. Помните: замученная девочка Рвачёва? Она явилась ко мне во сне. Не пугайтесь, я – мистик. У меня особый взгляд на природу человеческих решений. Под ночь я стала сопоставлять всё сказанное нами… и тут началось: я почувствовала дрожь в теле – пошла энергия, стала медленно входить в транс и мысленно обратилась к её высшему. Потом у меня схватило горло и не стало хватало воздуха. Когда пошёл энергетический поток, выступили слёзы, энергия спустилась ниже, в матку, простите за подробности. Я не всегда подключаюсь маткой – это особенный портал у женщин с магическими способностями. И стала реветь… Не знаю, как интерпретировать своё состояние, понять то, что я чувствую. Но смерть приближается к этой конюшне.

– Будем считать, что вы меня удивили. – Гулидов перевернулся на другой бок и уткнулся лицом в бревенчатую стену.

– Как вы можете спокойно спать, когда вы на волосок от смерти? – не унималась Натали.

– Я?

– Вот именно – вы!

Гулидову стало обидно за себя, что именно ему из двух пленников придётся по предсказанию врачихи покинуть этот бренный мир. Он тяжело вздохнул и уселся на лавку, внимательно упёршись взглядом в бешеные от волнения глаза Натали.

– Почему я, а не мы? Не вы?

– Поймите одну вещь, дорогой путник: на то есть воля человека. Иногда смерть – это лучшее, что выбирает его душа. Но и у неё, у души, есть своя свобода! Вы, например, к этому выбору сейчас не готовы. Наша проблема в том, что мы к смерти относимся как к ужасу. Это трудно осознавать, возможно. Помочь в такой ситуации человеку можно только в том случае, когда он сам борется за жизнь. Это зона его ответственности – и ваша, и моя. Мне помогать не нужно. Подобный урок жизнь мне уже преподнесла: я очень хотела, чтобы мой отец жил, и готова была пожертвовать ради него собой. Но он выбрал смерть, потому что это было лучшее для него решение в той ситуации. Мужчину ничто не остановит, если он такое задумал. В тот момент я поняла, что остановить его – значит ограничить его свободу, выбор его души. Вот так вы, мужчины, устроены. Вы сейчас так же, как мой отец тогда, думаете о свободе. Но в какой-то момент… Знать бы в какой! Вы сделаете этот выбор. Ещё неизвестно, чей это будет выбор – ваш или кого-то другого из смертных. Энергия перетекает из одного состояния в другое, от одного человека к следующему. Не всегда этот следующий будет обладать лучшими человеческими качествами… Тогда и происходит конфликт, взрыв, наступает печаль.

– Вы хотите сказать, что я сейчас подвластен смерти, настроен на неё? Но это не так!

– На данный момент вы выполнили свою задачу – подкинули мне идею о фужере с кровью. Направили меня по новой дороге – на поиски противоядия от всего, что я увидела здесь, в резиденции Викентия, в чём сама принимала участие. Теперь моя очередь отплатить вам добром.

– Не подкинул, а сообщил.

– Ах да, рассказал. Но кто-то, кто стоял за границами разума, и подвёл вас к этому решению. Оно, я знаю, пришло к вам на родине. До прихода сюда вы не были до конца уверены в нём. И разум так распорядился энергией, что свёл нас. Я поведала вам о тайнах здешних застенок и нравов Рублёвки – вы помогли мне найти новый путь к совершенству. Мы квиты. Я должна покинуть вас. Берегите сосуд кармы, Гулидов! А теперь главное: я имею отношение к вашему прошлому, поэтому ночью чистила некоторые файлы из него. Посмотрим, что получилось. У нас для этого будет ещё одна встреча.

– Пока, кажется, вы одна поняли весь ужас возможной катастрофы, толчком к которой могут послужить события ближайших дней. Если зло с помощью банкиров прорвётся и захватит власть, то это будет первой за последние годы удачной попыткой вернуть в общество царство теней, – не без сожаления проронил Гулидов. – Жаль, что и этот эксперимент решили осуществить в России.

– Не знаю, что именно творится в вашем воспалённом мозгу, но одно могу сказать точно: только вы, Гулидов, способны теперь разрушить возведённую семибанкирщиной цитадель зла. Идите смело, не оглядывайтесь!

За дверью послышались чьи-то тяжёлые шаги. Было слышно, как кто-то шумно возится с замком. Наконец обитая железом дверь распахнулась.

– Гулидов! На выход! – крикнул заспанный охранник в чёрном камуфляже.

Гулидов оглянулся на свою ночную собеседницу. Она сидела на коленях всё такая же – с распущенными волосами, сухая, строгая и притягательная.

– Храни себя… сам, – прошептала она.

Гулидов кивнул ей в ответ и молча вышел.

– Пшёл! Прямо и направо! – скомандовал охранник и толкнул его в спину.

«Один, и руки не связывают, значит, уверены, что не сбегу», – отметил про себя пленник.

По знакомой аллее они пришли к гостевому дому. Зашли через чёрный вход. Гулидова впустили в маленькую комнатку в одно окно с решёткой, обитую оцинкованными железными листами, в которой из мебели стояли два венских стула. На стене висела большая географическая карта, по-видимому что-то прикрывавшая.

Спиной к двери сидел человек. Он не спешил оборачиваться. Вероятно, придавал такой своей позе особую значимость.

– Допрыгался! Я же предупреждал, что добром твоё краснопёрство не кончится. Что и следовало доказать! – не здороваясь, начал разговор с упрёка полковник Податев.

– А-а-а… Господин-товарищ барин! Давненько не виделись. «Храню я к людям на безлюдье неразделённую любовь», – процитировал он строчку из любимого Блока. – Послушай, терпеть не могу людей, которые долдонят эти идиомы: «я же предупреждал», «я же говорил»… Как моя бывшая, ей-богу! Перестань, ты же в фаворе! Чего надо?

– А ты, я вижу, уже в тираже. Откуда про список узнал и где его прячешь? Скажешь, живым отсюда уползёшь.

– А не скажу?

– Значит, точно – что-то пронюхал! Легко колешься, Гулидов. Ну-ну, дальше давай.

– Давалка сдохла.

– Ну, это как раз самое лёгкое! Есть у меня заплечных дел мастер. Он и за лекаря, и за пекаря. Соловьём запоёшь! А я по наивности думал, что договоримся…

Полковник засунул руку за карту, на что-то нажал и прокричал:

– Предыбайло! Ко мне!