Александр Арсаньев - Казна Наполеона Страница 34

— Уехал домой, посчитав, что вам полегчало, — заулыбалась Мира. — По-моему, он вас ревнует к вашим делам, -заключила она.

— Не было ли вестей от Кинрю? — спросил я с надеждой в голосе.

Мира меня разочаровала, ответив, что не было.

Несколько мгновений спустя, комердинер доложил, что явился Сергей Арсеньевич Рябинин.

— Этому-то что от меня понадобилось? — искренне удивился я, напрочь позабыв о тех нежных чувствах, которые он питал к моей индианке.

— От меня, а не от вас, — объяснила Мира.

Я хлопнул себя по лбу:

— Ну, конечно же, amour!

— Вот именно! — согласилась Мира, приказав лакею:

— Просите!

Я и не знал, что их отношения продолжают развиваться.

Серж ворвался в гостиную, как ураган. Лицо его сияло все той же ослепительной белозубой улыбкой, аксельбанты сверкали, шпоры бренчали.

— Позвольте ручку поцеловать, — обратился он к улыбающейся Мире, наскоро поздоровавшись со мною.

— Отчего же не позволить? — соблаговолила она.

— Наш договор остается в силе? — обратился к ней Рябинин.

Я перевел изумленный взгляд на Миру, неужели она снизошла-таки до этого щеголя. — Так мы едем кататься на Дворцовую набережную?

— После небольшого сеанса гадания, — ответила индианка. Я чувствовал, что ее кабаллистика еще более интригует и завлекает несчастного Рябинина. Гадать она, разумеется, собиралась мне!

Мира разложила на столе колоду карт Таро, которую египтятне почитали за одно из своих древнейших изобретений, но индианка упорно настаивала на том, что это именно выходцы с ее родины привезли магические знаки в страну пирамид и фараонов.

Она потушила все светильники, достала из шифоньерки две толстых черных свечи, вручила их Сергею Арсеньевичу, который завороженно наблюдал за гадалкой, взяла со стола колоду и вслед за свечами передала ему карты. Затем индианка накрыла стол покрывалом из черного бархата и поставила на него подсвечники. Потом она определила в них свечи, зажгла их и снова положила колоду на стол. Бархат таинственно поблескивал в мерцании колеблющегося пламени. Невольно мне эта сцена напомнила одно из орденских таинств. В воздухе как-то сразу запахло сандаловым маслом, Мира заранее натирала им свечи.

Я ее действий не одобрял, ворожба всегда представлялась мне процессом интимным, и Мира, на мой взгляд, в данный момент просто красовалась перед поклонником, поддавшись обычному женскому тщеславию. Однако я ошибался, кажется, она занялась гаданьем всерьез.

Индианка перетасовала колоду, позволила снять мне ее левой рукой и положила карты на стол. Она обняла ладонями голову в изумрудном тюрбане из кисеи поверх длинных распущенных волос и закрыла глаза, раскачиваясь из стороны в сторону и нашептывая какие-то непонятные мне слова, видимо на древнем языке, мне показалось, что на маратхи.

Мира вся просто лучилась загадачностью восточных магов, Рябинин не сводил с нее жаркого, влюбленного взгляда.

Не открывая глаз, Мира разложила карты на бархате рубашками вверх в виде пятиконечной звкзды. Еще одну карту индианка положила на середину. Потом она приподняла тяжелые веки и сказала по-русски:

— Я вижу будущее, но не могу его открыть.

Сергей Арсеньевич внимал ей, затаив дыхание и не смея шелохнуться. Для него все это действо было пока вновинку. Несмотря на то, что мне к таким сеансам уже удалось привыкнуть, я тоже сосредоточенно слушал Миру, смуглая кожа которой при свечах выглядела неестественно бледной.

— Однако, — прошептала она, — великое божество Аштарот позволило мне слегка приподнять завесу тайны, и я символически прочту вам буквы грядущего.

Мира перевернула пентаграмму лицевой стороной. Теперь и я смог увидеть ее раскладку. Индианка использовала только козыри, то есть мажор аркана. Я затаил дыхание, ожидая, что будет дальше. Дойдя до степени подмастерья, я получил знак пламенеющей звезды, который и символизировала пентаграмма. Мира об этом не знала, но, должно быть, чувствовала интуитивно, раз избрала для своего предсказания именно этот расклад.

Она взяла в руку первую, ценртальную карту. Я заглянул ей в ладонь, карта символизировала мага. Он стоял у алтаря, подпоясанный блестящей змеей.

«Что ж, недурно», — подумал я просебя. Масону ли не знать Ороборо — змею, что проглотила свой хвост? Именно в нее Моисей обратил свой волшебный жезл.

— Вы властвуете над силами, которые движут этим миром, — вещала Мира. — Вам благоволит Солнце, поэтому вы и манипулируете людьми.

Я заметил, что Серж Рябинин перевел на меня изумленный взгляд, он верил всему, что говорила Мира и, по-моему, безоговорочно! Теперь я подозревал, что приобретаю преданного друга до гробовой доски. Если, конечно, дружбе не станет помехой ревность!

— Вам противостоит отпетый мошенник, — продолжила Мира, указав на карту с изображением отшельника в перевернутом положении. — Его фонарь освещает дорогу ложных исканий, -впрочем, об этом она могла и не говорить, что представляет из себя господин Радевич, я и так знал прекрасно.

Мира склонилась над пентаграммой, ее черные волосы рассыпались по спине. Она подняла со стола другую карту.

— Дурной знак, — сказала гадалка. — Падающая башня, думаю, объяснять не стоит! — добавила Мира. — Однако карта Силы свидетельствует, что ваше противостояние с отшельником принесет вам успех.

Я взглянул на молодую женщину, которая на карте голыми руками сражалась с огромным львом.

— Но сначала, — продолжала Мира вы переживете небольшое разочарование.

— Почему же ты решила, что оно окажется небольшим?

— Потому что башня перевернута и нет других дурных предзнаменований, — сообщила она. — Вот, посмотрите, рядом с Отшельником притаилась Смерть.

Мира достала из другой стопки еще одну карту. Это был отложенный ей на крайний случай минор аркана.

— Перевернутый туз мечей, — произнесла предсказательница задумчиво. — Ваш недоброжелатель погибнет насильственной смертью. Кстати, эта карта относится и к Шуту, — она указала на шестую вершину пентаграммы. — Этот человек вам пока незнаком, — добавила Мира, — но он в вашем деле играет не самую последнюю роль!

Мне невольно подумалось об австрийце Бришере.

— Карты меня немного успокоили, — улыбнулась Мира, зажигая свет и убирая с глаз долой свои магические свечи. -Прошлое предсказание было хуже, — добавила она. — Теперь, Яков Андреевич, я могу о вас беспокоиться чуть меньше.

— Так мы едем? — спросил Рябинин. — Нас давно ждет тюльбюри, который я недавно из Лондона выписал.

Я подумал, что Серж Рябинин не был бы Сержем Рябининым, если бы не приобрел новомодный двухколесный экипаж без места для кучера и не вывез бы в нем напоказ beau mond'у свою новую подругу.

Мира кивнула, ей и самой давно хотелось развеяться, а я ее баловал редко. Однако мне было вполне понятно, что индианка не принимает Сержа всерьез.

Она накинула спенсер, одела одну из своих многочисленных шляпок, перчатки и оставила меня одного дожидаться вечера. Я знал, что к спектаклю она обязательно вернется, потому как Керубини привлекал ее куда более, чем обворожительный Серж.

Полдня пролетело незаметно. Я уже собирался уходить, то и дело посматривая на часы и волнуясь, когда, наконец, объявилась Мира со своим кавалером, который сопровождал ее всюду, как тень. А это мне абсолютно не нравилось, в связи с тем, что в таких условиях все труднее было хранить конфиденциальность. Оказалось, что и в оперу они тоже едут вместе, так как Сергей Арсеньевич заранее позаботился о билете. Рябинин словно бы и не замечал, как в его присутствии у меня час от часу все сильнее портилось настроение. Он и впрямь возомнил себя моим другом, так что предчувствия меня не обманули.

— Видел сегодня князя Корецкого, — сообщил мне Сергей многозначительно.

— Встретились на набережной, — уточнила Мира.

Я заинтересовался, в конце концов, князь Павел был в этом деле не последней персоной.

С важным видом Рябинин изрек:

— Он проговорился, что видел сегодня господина Радевича.

У меня сердце в груди всколыхнулось, как птица испуганная. Все-таки Радевич в Петербурге, по всей видимости, пытается выехать за границу. Интересно, ему известно, что полиция уже на него зуб имеет?

— Князь сказал, что Радевич с ним и не поздоровался. Вообще сделал вид, что не заметил.

Я решил, что Радевич в курсе, что на него охота объявлена. Только появится ли он в театре? Ответ на этот вопрос мне предстояло узнать чуть позже.

Все втроем — Мира, Рябинин и я — выехали мы из дома в моей карете, томимые каждый своим предчувствием. Мира жаждала музыки, которую, как никто другой, чувствовала всеми фибрами своей богатой души; Сергей Арсеньевич возжелал во что бы то ни стало добиться от индианки взаимности и возлагал на итальянскую оперу особые надежды; я же мечтал застать-таки у Нелли Радевича, хотя бы единственный раз заглянуть ему в глаза и вывести, наконец, убийцу и вора на чистую воду. К тому же я гадал, как поведет себя Елена Николаевна, узнав, что за человек ее любовник?