А. Веста - Оракул Страница 36

Осторожный и скрытный, Седов молчал о главном: о том, что по имеющимся у него данным, во льдах Антрактиды действительно скрываются люди или не совсем люди. Возможно, высадившиеся на континент гитлеровцы обосновались под землей. Но сказать об этом вождю у него не хватило духу…

Дочитав страницу, Сельдерей впал в короткую, но яростную истерику.

— Враки! Бредятина! — в сердцах метал перуны полковник. — Бред, бред и еще раз бред!

Он захлопнул книгу, шлепнул ею о полированный стол и сердито обвел глазами притихших сотрудников. Стелла и Скиф уже давно и терпеливо ожидали, пока он закончит чтение злополучной книги.

— Вы не совсем правы, — остановила полковника Стелла, спокойно наблюдавшая начальственную грозу. — В 1946 году к Земле Королевы Мод была направлена военная эскадра адмирала Берда. Вскоре американцы ретировались с ледяного континента сильно потрепанными, потеряв несколько подводных лодок. О том, что случилось на полюсе и с кем бились субмарины Берда, ничего не известно.

— Так, по-вашему, Шангрилла существует? — уточнил полковник.

— И даже наносит удары, — пожала плечами Стелла. — Кстати, все имена и фамилии, упомянутые в этом романе, подлинные. Это наводит на некоторые размышления.

— Как это подлинные? Этот писака даже не потрудился придумать новые?

— Вот справка из архива, — Стелла положила на стол Сельдерея аккуратную папку. — Гвардии старшина Харитон Славороссов погиб и захоронен в братской могиле на территории советской военной части в составе Группы советских войск, дислоцированных на территории Германии. Легендарная разведчица Женька, Евгения Ивановна Шматкова, прожила долгую жизнь, ее сын Петр Харитонович, 1946 года рождения, был зарегистрирован на фамилию Славороссов. Следующий персонаж этой драмы, капитан Вениамин Борисович Нихиль, судя по всем документам и выпискам, погиб уже после Победы в результате несчастного случая. Для его грядущего захоронения было выделено место на еврейском кладбище Берлина. Однако, по неизвестным причинам, данное захоронение не состоялось. Вот только о Гурехине и Элизе у нас данных нет, а ведь именно они унесли с собою тайну Копья.

— Почему же нет? — удивился Скиф. — Книга-то еще не закончена.

— «А что же Гурехин? — прочла Стелла. — Что ожидало в бурном людском море, человека без документов, к тому же с неоплаченным лагерным должком? Жизнь запечного сверчка, робко стрекочущего по ночам свои невеселые песенки?

Через несколько дней после побега из-под ножа гильотины Гурехин тайно перешел демаркационную линию и дошел до Эльбы. Там он выкопал из тайника чемодан. Чемодан „Гросс Германия“ был доверху набит куклами-марионетками. Сопровождал эту труппу Буратино, длинноносый паяц в колпачке набекрень. На дне чемодана, припрятанные под ворохом пестрых кукольных юбок и кружевных воротничков, лежали старинные документы на латыни и старонемецком, гримуары общества Неизвестных Философов. Через день Ксаверий сел в воинский эшелон и исчез в послевоенном мире среди таких же возвращающихся с войны печальных и радостных людей. Как-то само собой получилось, что кукольный театр Сандивогиуса подарил ему хлеб и судьбу. Он переезжал из города в город под видом странствующего кукольника, рассказывая людям печальную и светлую правду.

Несколько десятков лет, подаренных ему Эликсиром, он потратил на поиски Элизы. В своих передвижениях он объехал почти всю страну, пока однажды в поезде не услышал байку о Лебяжьем озере с „живой водой“. Но до Лебяжьего он добрался только в 1990 году и, пробыв там несколько дней, уехал навсегда…»

— Да, негусто. И ни слова о Копье Судьбы, — констатировал Сельдерей.

— Но ведь Копье Судьбы американцы вернули с не свойственным им благородством, — не очень уверенно припомнил Скиф.

— Действительно, в том же 1946 году генерал Кларк торжественно вручил легендарное Копье бургомистру Вены, но где уверенность в том, что копье настоящее?

— Так что же? Выходит этот писака Парнасов каким-то образом разнюхал правду?

— Возможно, ему в руки попали какие-то засекреченные документы или мемуары. Это всего лишь версия и, как любая версия, она имеет право на жизнь, — вздохнула Стелла и захлопнула книгу.

Глава 18

Шпионские страсти

Культура вечная вдова —

Супруг покоится в Мемфисе…

Перед Стеллой Шкодинской никогда не стояло выбора быть красивой или быть умной: несвойственное женщине глубокомыслие было ее второй натурой. «Звездочка» и в детском саду, и в школе умудрялась оставаться вечной отличницей по всем предметам и очаровательной куколкой с оловянным сердечком, потому что живое человеческое сердце не вынесло бы бесконечной муштры, начавшейся еще в утробе, когда ее молодые родители, начитавшись разных модных книжек, сговорились зачать гения, спасителя заблудшего человечества. И их единственной ошибкой было то, что Стелла родилась девочкой. Уязвленные они, однако, не сдались и продолжили ваять из дочурки «совершенного человека». Сероглазый ангел с тонкими золотистыми косицами терпеливо испытывал на себе последствия всех методик по взращиванию гениального чада в домашних условиях. Гимнастика, скрипка, художественная и математическая школы, три иностранных языка плюс латынь, теннис, фехтование, плавание и танцевальная студия все же сотворили свое дело, изваяв из мечтательной и мягкой девушки железную леди, отлаженный и изящный механизм для выполнения любых задач, в том числе и боевых. Но все задания, начиная с синхронного перевода вербальных текстов любой сложности и кончая восточным танцем живота, Стелла исполняла несколько механически, как заученный урок. Во всем остальном она была безупречна. Такая девушка была просто находкой для шпионской, то бишь разведывательной службы, и если монументального Сельдерея можно было уподобить капитану их небольшой бригантины, то Стеллу хотелось сравнить с резной женской фигуркой на носу корабля, безмолвно воодушевляющей экипаж на подвиги.

Внедренные агенты, разбросанные по всему земному шару, само собой не могли присутствовать на инструктажах, и боевой костяк группы составляли всего два сотрудника: неутомимый физкультурник Скиф и безупречная Стелла. Сельдерей ценил агента Шкодинскую за четкость и служебный лоск. Такую ледяную элегантность и исполнительность он видел только в киноэпопее о Штирлице и внутренне обмирал.

Летучие планерки и короткие совещания группы проходили в маленьком деревянном особнячке, но заседание, посвященное «тайне Буратино», оказалось неожиданно долгим.

Облупленная кукла, найденная в могиле, задавала все больше загадок, и отчеты по этому делу звучали все более запутанно и странно, хотя сюжет этой криминальной драмы не был оригинален. К примеру кукла, обнаруженная в гробнице царевича Дмитрия, лишила покоя не только спецслужбы того времени, но и историков новой волны.

— Болванка выточена на токарном станке не позднее сорокового года прошлого века, точнее перед Великой Отечественной войной, — дикторским голосом докладывала Стелла… — Туловище и конечности марионетки вырезаны вручную из ствола ливанского кедра. На спине у куклы сохранилось выжженное клеймо с гравировкой на старонемецком языке: «Мастер Сандивогиус. Магдебург 1938 год», — продолжила Стелла.

— Однако несуразность получается… — остановил доклад Сельдерей. — Когда Толстой написал своего «Буратино»?

— В 1935 году, — отчеканила Стелла, — в 1936 книга была издана в «Сталинградском краевом издательстве».

— В нацистской Германии читали советские сказки? — усомнился Скиф.

Но Стелла уже взяла след и вся подобранная, пружинистая, как вышколенная борзая, шла на запах удачи.

— Ничего невозможного в этом нет, — парировала она с металлом в голосе. — Алексей Толстой довольно долго жил в эмиграции, и у него вполне могли остаться друзья в Германии. В то время оба режима — Сталина и Гитлера — вежливо дружили. Он мог выслать им книгу, а какой-нибудь мастер изготовил по ней марионетку.

— Зачем? — поинтересовался Сельдерей.

— Скажем, для ответного подарка писателю, — повела плечиком Стелла.

— Вторая половина тридцатых — самый что ни на есть разгул репрессий, Вторая мировая на носу, — уточнил Сельдерей. — А этот, как его там, «красный граф», понимаешь, сказочками занимается.

— Действительно, странно… — поддержала начальника Стелла. — Правда, сам Толстой называет сказку романом для детей и взрослых, намекая на особый статус сказки. Но скажите, с чего это вдруг великий советский писатель, уже написавший к тому времени такие шедевры, как «Хождение по мукам» и «Аэлита» внезапно покушается на лавры Корнея Чуковского?