Александр Арсаньев - Буря в Па-де-Кале Страница 36

Мира принесла свои платья и разложила их на диване. Она выбрала три самых лучших. Одно из лионского шелка, лиф которого был украшен камелиями; другое – атласное, темно-синее, расшитое голубыми сапфирами и затканное серебром; третье – из лилового бархата, к которому прилагалась нежно-розовая кружевная мантилья. Еще индианка принесла несколько тонких кашмирских шалей.

Елизавета Артемьевна выбрала бархатное платье с мантильей. Индианка за ширмой помогла ей в него облачиться. Однако мантилью решено было все же оставить Мире. Княгиню она искусно задрапировала в кашмирскую шаль из стеганого шелка, которая должна была скрыть от посторонних глаз ее пропитавшуюся кровью повязку.

Я с ужасом думал о том, что, должно быть, Лиза испытывает. Какую душевную муку, наверное, переживает она… Я полагал, что эта мука не идет ни в какое сравнение с болью физической.

Потом Мира отдала княгине свой светлый бархатный плащ с капюшоном.

– Я не знаю, как и благодарить вас, – растроганно проговорила Елизавета Артемьевна.

– Не стоит благодарности, – ответила Мира. Она протянула княгине на прощание мешочек с душистыми травами. – Заваривайте их почаще, – сказал она, – и вам станет легче! Они успокаивают боль и останавливают кровотечение! Но все же я посоветовала бы вам обратиться к какому-нибудь доктору…

– Об этом не может быть и речи! – наотрез оказалась княгиня. – Я заклинаю вас об одном, – взмолилась она. – Никто не должен знать о том, что случилось сегодня ночью!

– Тогда, если вам станет хуже, обязательно пошлите за мной! – сказала Мира.

– Я так и сделаю, – пообещала Данилина на прощание. Потом мой Кинрю увел ее, чтобы отвезти домой. А я вынужден был мысленно с прискорбием констатировать, что все мои поиски императорского письма так и остались безрезультатными. Требовалось срочно искать выход из сложившейся ситуации!

Утром у меня появились кое-какие мысли относительно того, как действовать дальше. Я имел некоторые виды на поручика Эраста Андреевича Ларина и на Марью Антоновну Нарышкину. Их обоих я собирался расспросить об Аракчееве. Но если адрес поручика, образно выражаясь, был у меня в кармане, то вот о том, как обратиться к Нарышкиной я не имел не малейшего представления. Она видела меня в Екатерининском дворце, когда я встречался с адъютантом Его Величества, но никакого желания переговорить со мной не изъявила. Чего только стоил один ее презрительный взгляд, брошенный в мою сторону!

Так что в этом вопросе я мог снова уповать на одну лишь Божену, которая, как я полагал, при желании могла мне устроить встречу с императорской фавориткой, вопреки своей ссоре с ней, через какое-нибудь третье лицо…

За завтраком Мира и Кинрю молча гремели столовым серебром, не отрывая глаз от тарелок.

Я первым прервал затянувшееся молчание:

– Я намереваюсь отправиться к Божене Феликсовне! Кинрю, ты поедешь со мной?

– Разумеется, – обрадованно ответил японец. А он-то уже считал мое положение абсолютно безвыходным… Я заметил, как они с Мирой облегченно переглянулись.

Сегодня Божена принимала меня в своем будуаре, обставленном с поистине восточною роскошью. Стены в нем были обиты расписным шелком в нежных тонах. Возле китайской ширмы располагался яшмовый столик, на котором стояли часы изящной работы с амурами. Вся комната была выложена китайской посудой и безделушками.

Сама Божена выглядела роскошно в темно-синем муслиновом платье с пышными юбками, перехваченном у самых бедер прозрачным шарфом, с пышными, такими же прозрачными, тюлевыми рукавами, обнажавшими всю прелесть ее изящных ручек, пальцы которых были унизаны перстнями с сапфирами. Золотистые, искрящиеся волосы моей кузины были зачесаны к верху на затылке в виде шиньона, сколотого высоким костяным гребнем, на висках они собирались в пучки. В руках Божена держала расписной веер шириною в ладонь.

– Ну, милый братец! Что-то давно вас не было видно? Рассказывайте! Я жду! – игриво приказала Зизевская.

Я в общих чертах рассказал ей, что происходит. Но, конечно, умолчал о некоторых подробностях.

– Я поняла так, Яков, что тебе удалось поквитаться с твоим обидчиком, – вкрадчиво проговорила Божена. – Но на этом еще ничего не закончилось…

– Вот именно, – я кивнул.

– И чего же ты от меня теперь хочешь? – Божена сделалась вдруг серьезной. – По Петербургу слухи ползут, будто какого-то офицера нашли убитым в доме возле Екатерининского канала. Говорят, он то ли сбежал из ссылки, то ли указом Его Императорского Величества помилован был… – Кузина одарила меня пытливым взглядом пронзительно-синих глаз.

– Мало ли что за слухи?! – проговорил я уклончиво.

– Еще говорят, что он вроде бы человек Алексея Аракчеева, – произнесла кузина задумчиво. – Маску при нем нашли… Что-то мне не верится, Яков, что тебе об этом ничего не известно! Если ты в этом замешан, то берегись, Аракчеев, говорят, натура мстительная! К тому же весьма влиятельная! – Божена Феликсовна склонила голову на бок.

– Ну, мы тоже не из простых, – усмехнулся я, намекая на свое Орденское начальство.

– Я так и знала! – воскликнула кузина. – Ну да ладно! Тебя уже не переделаешь! Говори, с чем пришел! – вновь велела она.

– Я должен увидеться с Нарышкиной, – произнес я в ответ. – И при этом – срочно! Дело отлагательств не терпит!

– Эх, чего захотел! – возмутилась Божена. – А я-то тут при чем? Или ты забыл, любезный братец, что она меня на дух не переваривает?!

– Но ведь вы, дорогая кузина, можете устроить нам с ней свидание через третье лицо! Не так ли? – Я улыбнулся с ловеласовской опытностью. – У вас ведь при дворе обширные связи…

Божена Феликсовна поднялась с оттоманки и принялась нервно мерить шагами свой будуар.

– Яков, ты все время ставишь меня в неловкое положение, – кузина поджала губы. – Впрочем, ладно, – наконец согласилась она. – Я попробую! Но ничего обещать не могу!

– Ну а я-то уж в долгу не останусь!

От Божены Зизевской я сразу направился к Эрасту Андреевичу Ларину, проживавшему на Сергеевской улице все в том же Адмиралтейском районе. У него был красивый дом с флигелями. Я собирался переговорить с ним о том, что услышал за кальяном Зизевской в ее диванной. Мне казалось, что сказанное им имело самое непосредственное отношение к делу, которым мне, Божьей волей, выпало заниматься. Я велел лакею, отворившему дверь, доложить обо мне. Тем временем Кинрю с нетерпением дожидался меня в карете.

Удивительно, но поручик сразу узнал меня.

– Яков Андреевич Кольцов? – Он пожал мне руку. – Мы, кажется, встречались с вами в салоне Божены Феликсовны, – офицер смотрел на меня с легким прищуром. Я посчитал, что у него неважное зрение.

– Вы не ошиблись, – ответил я. – У вас отличная память на лица!

– У вас ко мне какое-то дело? – поинтересовался он.

– Да, – отозвался я, присаживаясь на круглый стул. – Я невольно подслушал часть вашего разговора с важным господином во фраке…

– Какого разговора? – насторожился Ларин. – Что вы имеете в виду? – На его продолговатом лице нервно задергались скулы. Из чего я заключил, что он прекрасно понял, что за разговор я имею в виду. – Я вас не понимаю!

– Вы имели смелость заговорить об Аракчееве и «русской партии», которую он якобы возглавляет, – попытался я освежить его память. – О том, что он желает свалить Нессельроде из-за его благоволения австрийскому канцлеру…

– Ну, – протянул Эраст Андреевич, смахнув со лба капли пота батистовым платком с вензелями, – мало ли что я тогда сболтнул, накурившись кальяна?!

– Не бойтесь, – я попытался успокоить его. – Так или иначе, но наш разговор останется между нами! Я хотел бы только знать, откуда вам все это известно?!

– А вам-то это зачем? Кто вы такой? – Поручик Ларин еще сильнее прищурился. – Вы из полиции? Или имеете какой-то собственный интерес? Или вас подослал сам Аракчеев? Непохоже, чтобы вы занимались политикой… Или я ошибаюсь?

– Ошибаетесь, – отозвался я.

– Неужили вы поддерживаете «австрийскую партию»? – удивился поручик.

– Нет, – я покачал головой в ответ. – Я никого не поддерживаю! Меня всего лишь интересуют обстоятельства или, я бы даже сказал, детали этой грызни… Ну, скажем, какие средства пускаются в ход?

– Отчего же вас это интересует? – осведомился Ларин.

В этот момент я решил открыть ему карты, понимая, что в противном случае мне от него ничего не добиться. Конечно я не собирался вводить Эраста Андреевича в курс дела, но кое в чем я все же ему доверился…

– Мне показалось, что вы недолюбливаете Аракчеева, – начал я осторожно. – Ну так вот, я тоже не испытываю к нему симпатии. На данный момент мне стало известно, что в его руках находится одно письмо… – Я не знал как продолжить рассказ, не выдав вверенной мне братьями-масонами тайны. – Ну, в общем, оно может сильно навредить Нессельроде и даже самому Императору Александру! Я не могу вам открыть истинную причину моего интереса к этому делу, но поверьте мне, она весьма уважительная!